Пеликан. Месть замка Ратлин - Гельб Джек

Рейчел слушала брата, поджав губы, изредка покачивая головой. Тепло разливалось в нежном сердце, когда брат с такой любовью живописал облюбованную картину счастья.

– Наконец-то это все станет правдой, госпожа Норрейс, – прошептал Джонни. – Это имя – все, что нам нужно. Посмотри на меня. Я добьюсь этого для тебя.

– Будь осторожен, – попросила она.

– Буду, – пообещал Джонни.

Рейчел безмолвно, лишь в мыслях благословила близнеца, когда он покинул ее покои. Он обернулся, осторожно и бесшумно прикрывая дверь. В этот короткий миг их взгляды встретились вновь, и они разошлись, каждый умолчав о своем.

Джонни быстро улыбнулась удача в лице служанки. Она довольно холодно, но все же, в силу своего положения, поклонилась юноше.

– Вы не подскажете, где находятся покои капитана Дрейка? – спросил Джонни. – Мастер Норрейс просил меня извиниться и выразить свое сожаление по поводу моей дерзости. Кажется, я и впрямь позволил себе слишком много для жалкого бродяги, которого наш добрый мастер Норрейс пригрел у себя.

– В это время мастер Дрейк обычно прогуливается в саду, – сказала служанка.

Лицо Джонни озарилось светлой радостью, как вспыхивает доброе ощущение наполненности, если обстоятельства сами собой складываются таким славным и благоприятным образом, что не остается ни малейших сомнений, что вы на верном пути.

– Благодарю вас, – и он отдал низкий поклон с такой учтивостью, что нет-нет да и задобрил эту угрюмую служанку.

Джонни, окрыленный столь удачным стечением обстоятельств, поспешил в сад. Поздняя весна уже принялась за свое любимое украшательство, и сейчас, в ночи, кусты казались пушистыми черными зверушками, свернувшимися клубочками в мирном сне. Некоторые же зверьки вытягивали свои шеи и головы благодаря умелому садовнику Норрейса. Сад был спрятан со всех сторон, защищая любого, кто ступит на его каменистые дорожки, от постороннего взора. Так, среди кустов-зверьков, и крался Джонни, привыкший к своему воровато-бесшумному шагу, оглядываясь по сторонам в поисках Френсиса. Долго искать не пришлось – его выдал тлеющий огонек раскуренной трубки. Капитан сидел прямо на каменных ступенях беседки, согнув одну ногу, на колене которой покоился локоть правой руки. В ней-то Дрейк и держал трубку, исходящую сизым дымком. Дрейк шевельнулся, приподняв взгляд и отстранив трубку от лица. Несколько мгновений они глядели друг на друга. Дрейк выпустил струйку дыма, прикрывая глаза и чуть откинув голову назад.

– Чудесное место для прогулки, капитан, – произнес Джонни, оглядываясь по сторонам. – Тихое и спокойное, где тебя никто не достанет.

– Ты ж достал меня, – вздохнул Френсис, бросая циничный оценивающий взгляд из-под опущенных век. – Чего ты хотел, давай сразу к делу.

– Я просто хочу быть достойным своего отца, – ответил Джонни.

Дрейк прыснул себе под нос, опустил голову и снова затянулся. Огонек живейше затрепетал, забился, запертый в неволе.

– Ты многого не знаешь о своем старике, – пожав плечами, сказал капитан Дрейк. – Знал бы – не рвался бы быть под стать ему.

– Если вы такими намеками хотите меня настроить против отца – не выйдет, – заранее упредил Джонни с лукавой улыбкой.

– Хорош папаша, ничего не скажешь, – горько усмехнулся Френсис. – Значит так, молокосос, слушай сюда. Ты – вор и убийца. За одно это тебя, по-хорошему, нужно вздернуть на виселице. Сестричка твоя – такая же голодная подлая сука. Вас двоих впервые впустили в дом, пытались отмыть и накормить, но от этого вы не стали благородными гончими. Вы остались блохастыми подзаборными дворнягами, и, по-хорошему, вас гнать бы от людского жилища палками, а не выйдет – так припугнуть бы чем пожестче. Таково мое мнение.

Джонни, поджав губы и скрестив руки на груди, слушал слова капитана, подогревающие и укрепляющие намерения юноши. Когда он только-только ступал на мшистый камень дорожек, то сердце его блуждало рядом, ища ответы и подтверждения. Теперь же капитан был столь учтив, что сам помогал в поисках. Каждое слово отрубало пути отступления, один за другим, и сейчас Джонни оставалось совсем немного.

– Но не Норрейса, – тем временем продолжал Френсис, поднимаясь в полный рост и встряхнув ногами. – Он решил приманить вас, безродных шавок, но лишь затем, чтобы тебя самого пустить на корм морским тварям.

– Как вы смеете оскорблять мастера Норрейса?! – омерзительно прищурился Джонни. – Ладно, мы с Рейчел – сиротки, что мы сделаем? И правда, отчего же не глядеть на этих голодных ублюдков, как на скотину! Что они сделают в ответ, не так ли? Но мастер Норрейс? Вам не страшно клеветать и на генерала?

– А что, ему кто-то настучит на меня? – спросил Френсис, приподняв брови.

Даже клубок змей, сплетшихся, как крысиный король, не сравнится с тем ядом, которым полнилось это «кто-то», настолько очевидное, что делалось и впрямь оскорбительным. И пока Джонни растерянно глядел по сторонам, Френсис продолжал.

– Ты явился ночью и крадучись, – яд не стихал в его словах. – Конечно, а как иначе-то? Ты же хотел поговорить со мною с глазу на глаз, без ведома старика и своей прожорливой сестрички. Если ты и растреплешь то, что я тебе сказал, – валяй. Со стариком Норрейсом я никогда особо не ладил, и выставить за дверь меня при всем желании не удастся. А вот с вами двумя… сам понимаешь.

– Странно видеть, что вам, капитан Дрейк, вообще есть дело до нас, дворняжек, – размышлял вслух Джонни.

– Мне и не было, пока тебя, дружок, не просватали мне в команду, – Дрейк ткнул трубкой в плечо Джонни, и тот сразу же посторонился.

– Вы правы, капитан, – сказал Джонни, отряхнув плечо. – Я не собирался выносить наш разговор ни отцу, ни сестре. Вы легко угадаете, с какой целью я явился к вам.

Френсис глубоко и разочарованно вздохнул, выпуская много сизоватого дыма, рассеивающегося в ночном воздухе.

– Если тебе так не терпится, чтобы тебя все же настигла смерть – от пули или еще как, дождись, как мы выйдем в море, – произнес Дрейк, развернувшись к дому.

– Нет, капитан, – Джонни преградил собой путь. – Я не отступлюсь, пока вы не ответите на мой вызов.

Френсис вновь прыснул себе под нос и со снисходительной улыбкой оглядел упрямца с головы до ног.

– Какого черта мне принимать твой вызов? – спросил капитан. – Если я выиграю, представляешь морду Норрейса, как он узнает? Нет уж, к черту. Да и к тому же дельце у нас предстоит такое, что каждый человек, даже отродье вроде тебя, на счету.

Джонни смутился словам капитана, а именно той части о «дельце», которое все меньше походило на обычную торговую экспедицию, как бы ни заверял и ни божился генерал Норрейс. Френсис уловил это выражение задумчивой растерянности и, поняв, что сболтнул лишнего, похлопал Джонни по плечу, а затем сошел со своего пути и поспешил вернуться в дом.

Говорить, что вражда и обоюдная неприязнь капитана и близнецов пошла на спад, было преждевременно. Но определенная стадия, очевидно, минула. Они оба избегали колкости в адрес друг друга, к большому удовольствию генерала Норрейса.

Через несколько дней после разговора Джонни-бастарда и капитана Дрейка в двери замка Норрейса постучал гонец. Принесенное послание было немедленно доставлено господину лично в руки и принесло баснословное удовольствие генералу. Гора упала с плеч, и хмурый толстяк довольно улыбался, вытирая шею и лоб. Незаметно для самого себя он даже прослезился, но не придал тому никакого внимания – до того он был обрадован такой чудесной окрыляющей вестью.

Пребывая в неописуемо приподнятом настроении, генерал поднялся из глубокого кресла и решил пройтись по замку. В каком-то смысле он искал, с кем бы разделить эту радость. Вряд ли с капитаном Дрейком – ведь старина Фанни с самого начала не был сторонником этой затеи и едва ли возликует вместе с ратным товарищем о дозволении молодому бастарду служить во флоте вместо его родителя.

Идя по коридору рука об руку со своим невысказанным, жгущим душу счастьем избавления от страшной чаши, Джон увидел мельком фигуру в буфете. Спиной к нему стояла Рейчел. Он сразу узнал ее, хоть и не видел ее настоящего лица, лишь отражение. Девушка держала большой овальный поднос над головой и глядела в него, как в зеркало. Кривляния умилили генерала и заверили, что он остался незамеченным, и он продолжил наблюдать за своей чудной дочуркой.