Большие дела (СИ) - Ромов Дмитрий

Под толстым слоем жира, кажется, скрываются внушительные мускулы. Всё тело его покрыто синими рисунками с уголовным колоритом. На специфическую тему, между прочим. На груди гордо машет крыльями петушок, золотой гребешок. Слева от него изображён Сталин с вампирскими зубами, а справа силуэт лохматого чудовища. Выдающийся пивной живот украшает длинноволосая красавица, а вокруг неё расползается затейливый цветочный орнамент.

Лицо Вия выглядит крайне отталкивающе. Красные глаза воспалены и кажутся слепыми. Они мутные, практически не мигающие. Щёки толстые, с сизыми шелушащимися пятнами, а на лбу синеет свастика. Рост это существо имеет изрядный, метра два, не меньше, а веса в нём, наверное, больше двух центнеров. С гектара.

— Видал какой? — со скрытой гордостью спрашивает Плешивцев. — Это Вий. Он на весь мир обижен, в прямом и переносном смысле. Понимаешь? И теперь мстит. Это единственная его радость. Месть. Таким вот, как ты пионэрам и таким, как твоя узбечка бл*душкам. Я решил, что начнём с тебя, хотя сначала хотел оставить на сладкое, но потом передумал. С тобой сразу разберусь быстренько, часа за два, а потом уже с девкой позабавлюсь. Сначала сам, а потом Вий. Ты не смотри на партаки, он до чужой плоти охочий. И там нам спешить особо некуда будет, вся ночь впереди, так что удовольствие мы получим полномасштабное, во все дыры, если говорить по-русски.

— Какой вы тип неприятный, — качаю я головой. — Можно даже сказать, омерзительный. Как я сразу-то не рассмотрел? Надо было мочить, да и всё. А я-то вон дурак какой, щедрость душевную проявил, давайте, мол, товарищ майор, вместе работать, в шоколаде будете. Это же просто здорово, что вы отказались, иначе что бы я делал потом? Пустил бы козла в огород, да?

— А тебе правда не страшно или ты от отчаяния пургу несёшь? — спрашивает он. — Интересно даже. Вообще, так ещё увлекательнее. Приятнее будет тебя на куски драть.

— Слушайте, мне вот тоже интересно, а с чего это такая перемена погоды? То хотел сотрудничать, а теперь решил на куски драть. Это я так, чисто из любопытства.

— Из любопытства? — смеётся он. — Ну, ты и кадр, честное слово, Брагин. Решили, что раз договориться с тобой не получается, ну и пошёл ты на х*й тогда. Зачем ты нужен-то? Абрашку вашего пока не завалили, но это ничего, лиха беда начало, правда ведь? Доберёмся и до него. Сначала тебя, потом Абрашку, а после и всех остальных ваших. И Злобина на дыбу, да вообще всю вашу кодлу.

— И Злобина? Прикинь, если вскроется, что это ты его заколбасил, тебя же на ремни порежут, похлеще, чем твой Вий работать будут. Трое суток будешь кровью истекать, захлёбываться в ней, а потом ещё живого тебя бросят в вольер к голодным свиньям.

Говорю-то я спокойно, да только ладони мои становятся влажными, а сердце стучит так, что слышно, наверное, на всю округу. Люди думают, что это набат колокольный. А так и есть, да, набат, придите, все верные. Придите, да помогите соколам, попавшим в силки. Да вот только не придёт никто. Не придёт и не поможет. Оттого и стучит, рвётся сердечко из костяной клетки. Рвётся, накачанное адреналином. Волнуется. Ну, волнуйся, это правильно. Я только виду подавать не хочу. Слишком много чести этим уродам.

— Не тебя, а вас, щенок, — делает мне замечание Плешивцев. — Не забывайся. Свои побасёнки я даже не знаю, кому ты рассказывать будешь теперь. Вряд ли найдётся слушатель. Мы же вашу банду всю под нож решили пустить.

Майор делает знак Вию. Тот ничего не говорит, и начинает двигаться по направлению ко мне. Уверенным шагом циклопа, он шагает так, что пол содрогается, и я даже удивляюсь, что кафельная плитка не трескается под его ногами.

— Весьма глупое решение, — хмыкаю я, — учитывая, что была куча свидетелей, видевших, как вы нас загребли. Думаешь тебя министр защитит от родственников этой девчонки?

— Каких родственников? Ты про Ферика что ли? Да срать я на него хотел. Его самого не сегодня-завтра на перо поставят. Заигрались вы, ребята, а наша доблестная милиция вас разоблачила. Жалко, что некий Брагин скрылся. Сбежал сучонок. Но ничего, мы его уже во всесоюзный розыск объявили. И узбечку тоже. Единственный, кто не успел сбежать, третий, охранник твой. Лежит с пулей в затылке. Ну, и Злобин, конечно, тоже никуда не денется, но это уже завтра. Его свои арестуют.

— Кто это свои? Кагэбэшники что ли?

— Да, все эти преступления КГБ организовал, вон они сколько точек по всей Сибири раскидали, и в Москву забрались. У них ведь даже жена замминистра бывала. Он, похоже, знал об этом всём безобразии. Да, Брагин? Знал? Значит и ему по жопе дадут, ты не гляди, что он зять генсека, у нас перед законом все равны. Ну а тебя поищут-поищут, да перестанут. А Злобина судить будут свои же товарищи и решат, как надо. Есть ведь и в «конторе» нормальные ребята, напрямую шефу подчинённые. Так что вам пи*дец, пришёл. Ты, кстати, знаешь основное свойство пи*деца? Нет? А вот знай теперь. Подкрадываться незаметно.

Он расплывается в улыбке и весело смеётся этой бородатой шутке. Отсмеявшись, майор поворачивается к Вию.

— Давай, — машет он ему, как псу, — чего встал-то? Работай, фас!

— Погоди, майор, а девушка тоже сбежала или как? — интересуюсь я. — Раз уж ты такой откровенный, расскажи, что там в твоей картине мира? Кстати, в последнее время, что ни майор, то говнюк и моральный урод. Как такое происходит?

— Какая она девушка? — смеётся этот хрен. — На ней же клейма некуда ставить. Дважды привлекалась. Благодаря адвокатам и взяткам выкрутилась, но не успокоилась, наркотиками торгует, замешана в коррупции, в хищениях соцсобственности. Тоже мне, девушка. Сбежала, да, вместе с тобой, матёрым малолетним преступником. Ты ведь ещё и медаль получил, втёрся в доверие, оборотень. Но ничего, нас не проведёшь, мы тебя быстро раскусили. Вий, давай, мля, ты заснул что ли? Там ещё девка ждёт, промокла уже вся.

Э-э-эх, вот же попадалово. Как вырываться? Сидел бы Пашка в машине, он бы проследил, куда нас отвезли и вызвал бы подмогу, а дед, естественно после такого представления дунул подальше и про дневной гонорар позабыл. Бляха-муха… От этого садюги не вырвешься…

— Значит, — говорю я, отходя подальше с траектории Вия, — ты наше дело решил Ашотику отдать?

— А это мы ещё посмотрим, но ты, скорее всего, об этом не узнаешь. Жалко, да? Твоё детище, выращенное с нуля, и такой облом. Теперь им будет рулить тупой низколобый орангутан Ашотик. Или казино вообще окажется разорённым и закрытым, вся жизнь насмарку. Жалко? Но ничего, наплюй. Есть ведь вопросы поважнее.

— Это какие? — интересуюсь я.

— Какой у тебя порог боли, например. И как долго ты будешь орать, прежде чем отрубишься. Тут юмореска в том, что Вий чувствует, когда клиент отрубается и даёт ему передохнуть. Переключается на другие точки. В твоём случае — конкретно на пятую.

Плешивцев начинает ржать, а Вий, несмотря на свои громоздкие габариты, меняет направление движения и делает резкий рывок в мою сторону. Твою ж дивизию. А ты ещё и шустрый, бегемот.

Я едва успеваю вывернуться у него из рук. Вот же сука.

— Вот, вот, давай, хорошо, Вий, покажи этой целке, на что ты способен. Заставь его кончать и кончать, раз за разом.

— Тебя возбуждает, когда твой циклоп кого-то дерёт? — спрашиваю я. — Так что ли? Ты сам, походу, драть не можешь. Я знаю бывают такие расстройства. Кончаешь, да, от этого?

Плешивцев меняется в лице, вмиг превращаясь в злобного гнома, но тут же берёт себя в руки и рисует на роже дружелюбную улыбку. Попал, видать в точку. В болевую. Да только что это мне даёт? В данных условиях ничего не даёт. Ничего…

— А это мы где, кстати? В дурке или вытрезвителе интересуюсь я?

— Не беспокойся, — расплывается в улыбке Плешивцев. — Можешь орать вволю, никого не потревожишь. Так что не сдерживайся, давай, вопи.

Вий замирает, чуть подавшись вперёд и водит глазами с меня на дверь, потом на майора и на себя, на своё разрисованное жирное брюхо. Видать, его компьютер рассчитывает варианты бросков. Ну, давай, вычисляй, терминатор на минималках.