Прорыв (СИ) - Гор Александр

Вот с этих-то аэродромов финская авиация и попыталась совершить первый налёт то ли на Город Ленина, то ли на Кронштадт. Немногочисленный, в отличие от тех, что были направлены на Выборг и советские войска, расположенные близ советско-финской границы. Всего-то два трёхсамолётных звена «Бленхеймов» британского производства. Но лиха беда начало, поскольку, как сообщает разведка, на финские аэродромы после объявления «ультиматума четырёх держав» стали перебрасываться британские авиационные части.

Логика подсказывает, что для серьёзных и регулярных налётов на Ленинград у этих авиаполков и эскадрилий дело дойдёт нескоро. Их забота — уничтожить Балтфлот, чтобы британские и польские корабли могли прорваться в Финский залив и при поддержке корабельной артиллерии высадить десант, который и будет штурмовать город с суши. Именно поэтому, как говорят в штабе флота, лёгкая авиация с двух британских авианосцев, направленных Лондоном на помощь Польше, активно охотится за советскими боевыми кораблями и вспомогательными судами, ещё накануне 18 мая вышедшими с Таллинской военно-морской базы в открытое море.

Вторая точка применения британской палубной авиации — полуостров Ханко, береговые батареи которого уже помогли отразить первую атаку финнов с суши. А зенитки и истребители И-15бис отбиваются от авианалётов финской авиации и английских «палубников». Далеко не самые лучшие советские истребители, но их характеристик более чем достаточно, чтобы бороться хоть с палубными бомбардировщиками «Свордфиш» или «Альбакор», хоть с прикрывающими их «Гладиаторами». «Англичане» ведь тоже бипланы, и никакого преимущества в скорости перед нашими машинами не имеют.

А вообще, конечно, перспективы для Балтийского флота очень нерадужные, если учитывать то, что против него будут действовать не только поляки, но и самый мощный в мире британский флот. Понимают это и сами флотские командиры. «Кое-какие сюрпризы», как они выражаются, они всё же подготовили, но, насколько я понимаю, долговременная задача перед ними стоит не в том, чтобы победить в одном или нескольких морских сражениях, а чтобы сохранить хотя бы часть боевых кораблей. И ставка делается на применение не столько линкоров и крейсеров, сколько на торпедные катера и подводные лодки.

Да, именно их массовое производство развёрнуто на ленинградских судостроительных предприятиях. А ещё — минных заградителей и тральщиков. Так что, проанализировав данные факты, можно предположить, что вход в Финский залив со временем (когда — будет зависеть от того, как быстро придётся выводить в ремонт крупные надводные корабли) придётся наглухо закупорить минными полями, проходы в которых будут стеречь «сидящие в засаде» подводные лодки.

Вообще, конечно, совершенно неясно, как обстоят дела на фронте. Совинформбюро сообщает о тяжёлых кровопролитных боях на протяжении всей западной границы СССР и в Закавказье. Об отдельных вклиненьях в советскую оборону на глубину до десяти-пятнадцати километров. Но где именно, на каких именно участках фронта, не сообщается. По крайней мере, насколько я понимаю, к исходу 19 мая никаких катастрофических для нас прорывов враг не совершил.

26

Генерал-майор Рокоссовский, 20 мая 1941 года

Чуть больше пятнадцати километров, линия сёл Вохджи — Айкаван — Воскеаск — Ахурик — Гетк — Еразговорс. Именно этот рубеж назначен для обороны 136-й мотострелковой дивизии. Именно на нём мы встретили утро 18 мая 1941 года. Именно здесь пролегает наиболее удобный для турецких войск путь к находящемуся у нас за спиной городу Ленинакан, второму по численности населения в Армянской ССР. Ширакская долина, пусть и не ровная, как стол, но всё же без высоких гор, затрудняющих маневрирование войсками и применение бронетехники.

Именно из-за этого все три дня нас атаковали турецкие танки. Каждые два-три часа. В разных местах, не позволяя предугадать, в каком именно месте нужно в следующий раз сосредоточить противотанковые средства. Предугадать можно, разве что, по тому, на каком из участков нашей обороны дольше всего продолжается артобстрел.

В отличие от нашей дивизионной артиллерии, укрытием которой служат лишь капониры, турецкая дальнобойная «прячется» за горами, начинающимися всего-то в трёх-четырёх километрах от наших позиций. Поэтому её не засечь ни по поднимаемой при стрельбе пыли, ни по звуку выстрелов, сильно искажаемому рельефом местности. Вот и молотит. Сначала — по выявленным во время последней атаки огневым позициям наших противотанкистов, а потом — по другим участкам обороны.

Уже к концу первого дня боёв артиллеристы научились под прикрытием дымовой завесы немедленно убираться с того места, откуда они вели огонь при отражении танковой атаки, поскольку, как только уцелевшие турецкие «Виккерсы» и Т-26 отойдут на исходные позиции, а пехота отползёт к своим траншеям, возобновится артобстрел. Я же приказал и расчётам противотанковых ружей немедленно уходить по ходам сообщения в тыл.

Тем не менее, даже эти хитрости не спасли нас от того, что за три дня боёв мы лишились двух третей противотанковых средств и почти половины бронтехники. Пусть и наколотили при этом не менее восьмидесяти танков противника.

Потери личного состава тоже огромные. В стрелковых полках свыше половины личного состава убитыми и ранеными. И если бы не те самые добровольцы, так досаждавшие мне ещё неделю назад, держать фронт было бы просто некому. Стрелки ведь гибнут не только от артиллерийского огня, но и от пуль турецких аскеров, сопровождающих танки.

Уже дважды турки врывались в наши передовые окопы, и выбивать их оттуда приходилось контратаками бойцов второй линии обороны. И дальше удерживать их будет всё сложнее, поскольку большинство из этих полевых сооружений разрушено артиллерийским огнём. Первым делом, если турки не идут в новую атаку, как только прекращают рваться снаряды, красноармейцы берутся за лопаты, чтобы восстановить себе стрелковые позиции.

Благодаря близости города с его военными складами пока нет нехватки в боеприпасах, но уже появились проблемы со стрелковым оружием. В первую очередь, с пулемётами, за которыми охотятся не только вражеские артиллеристы и танкисты, но и пехотинцы. А «Максим» с дырявым охлаждающим кожухом долго стрелять не сможет. Ну, три-четыре дырки в нём можно заткнуть деревянной пробкой-чопиком. Да и то — далеко не каждые. Но ведь пули попадают не только в кожухи. Бывает, и в ствольную коробку прилетают.

Винтовок же не хватает потому, что идёт формирование маршевых батальонов для пополнения войск мобилизованными, а также батальона народного ополчения из числа граждан, по тем или иным причинам, не подлежащим мобилизации. Именно он сегодня в середине дня пешим ходом добрался до дивизионного тыла, села Гарибджанян.

— Вы, товарищ Рокоссовский, просто обязаны сохранить наш батальон как единое подразделение, а не разбрасывать его бойцов по ротам и взводам в различные полки дивизии, — тут же потребовал от меня комиссар батальона, заведующий отделом городского комитета партии. — Мы, ленинаканцы, в боевой обстановке должны чувствовать локоть товарищи, с которым, может быть, всю жизнь трудились рядом. Вот рука об руку и должны бить врага.

— Хорошо, товарищ Сергсян. Для вашего батальона у меня найдётся собственный участок обороны. Только подчиняться вашему батальону придётся именно мне, как командиру дивизии, и командиру полка, который вы усилите. На самом левом фланге дивизии. Только постарайтесь довести людей до места без потерь.

Предупреждение совершенно нелишнее, поскольку добровольцам нужно будет добираться до Еразгаворса вдоль полотна железной дороги, проходящей всего-то в полутора километрах от государственной границы, ставшей ныне линией фронта. Боевую ценность этих «красноармейцев», часть которых уже перевалила пятидесятилетний возраст, а многие носят очки, я оцениваю трезво, поэтому определил им такой участок, где турецкие танки в атаку не ходят, только пехота. Лишь бы действительно по дороге не попали под артобстрел или авианалёт.