Генеральный попаданец 4 (СИ) - Коруд Ал

— Ага, — первый секретарь Белорусской ССР улыбнулся. — Все финансы и проекты на Минск завязаны. К концу трехлетки обещаем пятикратный рост химического производства.

— Сильно!

— Эх, — задумался Машеров, — нам бы сначала народ накормить.

— Петр Миронович, — раздался звонкий голос с соседнего стола. Мужчины обернулись и заметили секретаря ЦК Фурцеву, — а вы не думали, что дав сейчас временно власть крестьянину, нам лет через десять придётся бороться с его мелкособственническими устремлениями? Сегодня участок больше, лишний порося, потом автомобиль подавай, а то и личный трактор. Таким образом мы к коммунизму никогда не придем.

Машеров покачал головой:

— Екатерина Алексеевна, а никто и не говорил, что дорога к коммунизму легка. Но неужели вы так не верите в советского колхозника?

— Я верю фактам, товарищ секретарь. У меня куча писем с мест приходит из райкомов. Совсем запущена работа по политическому воспитанию трудящихся.

— Нам некогда, работаем! А по поводу воспитания. Не слишком ли много слов, Екатерина Алексеевна?

— Вы, о чем?

Брови Фурцевой сдвинулись. Директор комбината мудро помалкивал. Не его величины фигуры сейчас продолжали старый спор.

«Много баба власти хапнула. Как бы не занесло!»

— По моему глубокому убеждению воспитание достигается лишь прямыми действиями. В старину для этого пороли.

— Ну скажете! А как же слово?

— Оно должно обязательно сопровождаться делом! Вот возьмите последний пример с патриотичным воспитанием нашей молодежи. У нас в республике армия совместно с комсомольскими поисковыми отрядами только этим летом нашла почти двенадцать тысяч останков советских воинов. Было сооружено более пятисот мемориалов. Вы как считаете, те ребята, что собственными руками доставали кости своих отцов и старших братьев, не будут верить в нашу идею?

— Ну… — Фурцева смутилась. Ей был не по нраву излишне самостоятельный глава Белорусской ССР. Больно уж ее в Минске не помпезно приняли. Да и Беларусь-фильм позволяет себе многое.

— Вот и ну! Мы в следующем году откроем Хатынский мемориальный комплекс. В его создании принимают сотни молодежных коллективов. Перечисляют заработанные после основного рабочего дня средства, приезжают на место и помогают физическим трудом.

— Петр Миронович, что за мемориал? На местах боев? Я же у вас в сорок четвертом воевал! — оживился директор комбината, на его пиджаке красовались две орденские планки.

— Нет, Дмитрий Иванович, — Машеров внезапно почернел лицом. — Хатынь — это деревня, которую немцы весной сорок третьего сожгли вместе с жителями.

— Извини, не знал.

— Много у нас таких деревень, вот и решили мы помянуть погибших. В Хатыни так никто после войны и не стал жить. Одни обгорелые развалины чернеют. Вот и решили мы увековечить память всех сожженных фашистами деревень в одном месте.

— Хорошее начинание, Петр Миронович. Мы чем можем, поможем вам. Камень большой привезти, или материалы, ты только дай знать.

— Хорошо, я позвоню, если что потребуется. Дело у нас общее.

Машеров некоторое время молча пил кофе, затем обернулся к идеологу ЦК:

— Екатерина Алексеевна, а как мне своим людям объяснять, что палили белорусов украинцы?

Фурцева побледнела:

— Да что вы такое говорите, Петр Миронович!

Машеров поставил локти на стол и скрестил пальцы:

— Не я, а Генпрокуратура СССР. Первая рота 118-го украинского батальона, уничтожавшая Хатынь, была сформирована из военнослужащих Буковинского куреня. А это — подразделение мельниковской фракции Организации украинских националистов. Вот документ. Я после пленума еду в Варшаву на конференцию, посвященную геноциду славянских народов. Можно, прочитаю некоторые отрывки?

— Конечно!

Из протокола допроса командующего 2-й ротой 118-го батальона Николая Франчука:

«После карательной операции 1-й и 3-й рот 118-го батальона в деревне Хатынь… 2-й роте была поручена охрана еврейского лагеря. Размещаясь рядом с этим лагерем, часть полицейских этой роты ходила в лагерь насиловать женщин. В один из дней жилые помещения лагеря были забросаны гранатами, выбегающие из помещений расстреливались. Минько, Зализко, Миронюк, Ивасюк, Козачук заходили в помещение и из винтовки достреливали живых…»

— Ужас какой!

— И стоит заметить, сколько палачей избежало наказания! Вот в Варшаве мы и потребуем немедленной экстрадиции в СССР самых одиозных. Александра Лилейкиса из США, Владимира Катрюка из Канады. У поляков собственный список имеется.

Машеров перелистнул лист:

— Вот еще свидетельства. Из протокола опроса свидетеля М. К. Полетыки (жительница сожжённой карателями 118-го батальона деревни Осовы):

«Нобрали людей как малая, так и старая закрыли в сорай. После подожгли сорай, где находились живые люди. Горела моя братова жена, и двое детей всего сожгли в сорае 50 человек и троих детей застрелили бежавшим от сорая… А оставшим людей, мужчин отобрали 12 человек и порубили топорами. Над людьми издевались как над какой-либо животной и то так не издеваются, но эти являлись хуже зверя».

По лицу Дмитрия Ивановича ходили желваки:

— Петр, езжай в Польшу. Мы всем миром вам поможем. Правильно Леонид Ильич говорит, пора с иноземным названием украинец заканчивать. Есть русские, белорусы и малороссы, все мы росского древнего корня!

Фурцева поджала губы. В последнее время ей приходилось считаться с ростом национальной «Русской партии» в ЦК и конкретно влиянием Воронова. Именно его прочил Брежнев на место Косыгина. На экраны страны выходят фильмы, посвященные древней русской истории. Белорусы рассказывают о борьбе белорусского народа с польскими магнатами. Киев-фильм запустил серию кинокартин о запорожцах. Героических страниц в прошлом не счесть. Но больше всего досаждали ей по старой памяти представители национальных республик Закавказья и Средней Азии. У них внезапно пересохли реки финансирования местных киностудий и объектов культуры. Приходилось выкручиваться:

— Есть республиканские бюджеты, берите из них!

Но привыкшие к обилию чужих денег местечковые «гении» возмущались в ответ и писали в ЦК. Ей. Было бы смешно, если бы не так грустно. Ну кому нужны их бездарные фильмы, пьесы и песни? Самые талантливые уезжали в Москву и творили там. Например, Данелия или Марлен Хуциев. На всю страну транслировали свои гениальные идеи.

Леонид Ильич, конечно, молодец, кинул слабую женщину на амбразуры. Видимо, проверял ее стойкость. Неужели она еще не доказала ему свою верность? Но больше всего главу идеологического отдела удивляла внезапная стойкость разночтимых мнений, возникших буквально за полгода. Вот и сейчас обласканный Генсеком руководитель третьей по численности славянской республики имеет собственное суждение. И никто не может ему препятствовать! Эх, Суслова на вас нет, товарищи коммунисты!

А вот глава компартии Грузии Георгия Самсоновича Дзоценидзе был хмур и невесел. Слухи подтвердились. Независимость Грузии заканчивается, и ничего поделать нельзя. Сами виноваты. Слишком обнаглели и считали, что так будет всегда. Все это было ясно еще тогда, когда арестовали Мжаванадзе. И судили его даже не Москве, а в Свердловске. Городе, в котором убили царскую семью. Толстый намек на тонкие обстоятельства? Приговор был на редкость суров по нынешним временам, заставив ахнуть всю гордую Грузию. Но репрессии далее не последовали. Фишка такая у нового Генсека. Никто не знает, когда и за кем придут в следующий раз. Ты вроде уже расслабился, а тебя хвать за хобот и в подвал!

В Тбилиси перед пленумом приезжал посланник Генсека Алиев. Пообещал, что кооперативное движение свертывать в Грузии не будут и даже дадут больше прав и доступ к технологиям. На юге много солнца, можно урожай в парниках выращивать с каким-то «точечным поливом». Выращивай овощи, цветы, фрукты. Обогащайтесь, кто может и умеет! Но и налоги платить государству не забывайте. Азиатская имперская хитрость! При резком сокращении вливаний из Москвы основным донором станут как раз успешные деляги. И никуда от этого не деться. Вай, какие жирные годы остались позади! Ему все равно, на пенсию скоро. Домик он себе построил, сад есть, дети устроены. Пусть Грузией кто-то другой занимается.