Отрок. Все восемь книг (СИ) - Красницкий Евгений Сергеевич

Ознакомительная версия. Доступно 62 страниц из 309

Матвей, еще раз, как-то очень внимательно глянул на Мишку, пожал плечами и убрался из горницы. Мишка хотел было предупредить его, чтобы помалкивал о случившемся, но все то же чувство начала движения к одиночеству первого лица, заставило промолчать.

"Пусть знают! Пусть считают берсерком, пусть, наконец, имидж внучка сотника начинает сменяться имиджем Бешеного Лиса. Когда-то надо было начинать, вот пусть это и начнется сейчас! Хотя, нет — первым шагом, наверно, был «расстрел» Сучка. Или штурм усадьбы Устина? Неважно! Движение уже началось, и останавливаться на этом пути нельзя — подомнут и сломают. Только вперед, как бы трудно ни было, какие бы потери на этом пути не ждали. Только за тем, кто готов принять на себя этот крест, люди признают право руководить и простят многое… очень многое. Прадеда Агея, например, никто не посмел обвинить в убийстве прежнего сотника, потому что у него уже была соответствующая репутация. И проклятия тогдашнего попа он не боялся, потому-то никакого проклятья и не было".

То ли Мишка слишком глубоко задумался, то ли на кухне сразу нашлось все необходимое, но запыхавшийся Матвей появился на пороге как-то слишком быстро. К груди он прижимал закутанный в тряпье кувшин.

— Пои! — Мишка кивнул на лежащего монаха. — И так, вроде бы, отпускает, но лишним не будет. На ночь пусть остается здесь, я себе место найду, а ты за ним присмотришь.

— Угу. — Матвей склонился над монахом, поднося к его побледневшим губам чарку с питьем. — Выпей, отче, полегчает. Выпей, вот так, потихонечку, по глоточку, сейчас в груди потеплеет, дышать легче станет, кашель уймется. Давай-ка я тебе голову приподниму, удобнее будет. Вот так, хорошо, еще глоточек…

"Смотри-ка ты, начинает учиться успокаивающим голосом говорить, не зря его Настена хвалит, рано или поздно выйдет из Мотьки лекарь!".

Постепенно приступ пошел на убыль — кашель утих, отец Михаил задышал, хоть и сипло, но ровно, синюшная бледность сменилась нездоровым румянцем, на лбу выступили бисеринки пота.

— Минь, пойдем отсюда, ему сейчас поспать бы…

— Нет!

— Минь…

— Заткнись! Мы недоговорили, ведь так, отче?

Монах не ответил и не открыл глаза, но было понятно, что он все слышит и понимает.

— Ну, а раз недоговорили, то продолжим. — Мишка поднял опрокинутую лавку и уселся, чуть склонившись вперед, уперев правую ладонь в колено и отставив локоть в сторону. — Итак, отче, ты сказал, что тебе виднее, кого и когда крестить. — Старшина Младшей стражи сделал краткую паузу и гаркнул в полную силу: — Врешь!!!

От неожиданного крика Матвей вздрогнул так, что чуть не потерял равновесие, а у отца Михаила дрогнули веки и стало заметно, что он, едва приоткрыв глаза, косится в мишкину сторону.

— Виднее, что здесь, что в Ратном, только одному человеку! — продолжил Мишка, чеканя слова — И человек этот не ты, а сотник Корней! Он посчитал нужным крестить язычников быстро, и приказ этот будет выполнен, желаешь ты этого или не желаешь! Сроку тебе — три дня, считая сегодняшний. Если послезавтра к вечеру обряд не будет проведен, ладья уйдет в Ратное без тебя, а ты пойдешь пешком через Нинеину весь! Потом сотник погонит тебя обратно, ты его знаешь — даже не задумается. А чтобы бодрости тебе придать, тетку Алену к тебе приставит!

Отец Михаил, по-прежнему лежал не шевелясь и прикрыв глаза, но румянец начал расползаться у него со щек на все лицо, и мишкины губы, помимо его воли, начали растягиваться в улыбке — похоже, тетка Алена могла воздействовать на отца Михаила сильнее, чем вся ратнинская сотня.

— Буде же ты и дальше пожелаешь упрямиться, — продолжил Мишка, подавив улыбку — то на тебе свет клином не сошелся — привезем попа из Княжьего погоста, он посговорчивее будет. Ты же задумайся: как после всего этого будешь жить в Ратном. Мы — воинские люди, мы не только сами приказы исполняем, но нам еще и обидно бывает, когда другие приказы исполнять отказываются. Гнев сотника бывает страшен, но многократно страшнее обида всей сотни!

Мишка хлопнул ладонями по коленям и поднялся с лавки.

— Лежи и думай, отче! Очень крепко думай, что значит в воинском поселении не исполнить приказ военачальника. Пошли, Матвей, потом болезного навестишь.

Угадал Мишка правильно — через день весь "нинеин контингент", с надлежащими обрядами и песнопениями был загнан в воды реки Пивени, подобно тому, как были загнаны в Днепр киевляне за сто тридцать семь лет до этого. Артемий дирижировал хором, Роська суетился, указывая, кому куда идти и что делать, Петька с двумя помощниками записывал новые имена отроков (запросто могут забыть или перепутать), а Мишка возвышался в седле, начальственным оком озирая торжественное действо.

Потом пришлось спешиться и троекратно облобызаться с каждым из семидесяти четырех новообращенных, называя их братьями во Христе и новыми именами. Анна Павловна оправила на каждом из отроков надетый на шею крест, нашла для каждого ласковое слово и пообещала, что девки вышьют новым братьям во Христе их имена на рубахах. Девки, все в новомодных платьях и мантильях, пребывали тут же, вгоняя новообращенных отроков в краску пламенными взглядами. Мишка готов был поклясться, что парни согласились бы еще хоть десять раз окунуться в Пивень, лишь бы после этого их лобзал не старшина, а кто-нибудь из "бабьего батальона".

Пока длилась процедура поздравлений, ладья отчалила и двинулась вниз по течению, увозя с собой отца Михаила заодно со всеми создаваемыми им проблемами. Попрощаться монах не счел нужным.

— Ты чем, сынок, так своего друга изобидел? — Анна-старшая ловко организовала тет-а-тет, жестом отправив своих подчиненных в крепость и «тормознув» собравшегося подойти Роську. — Службу правил без радости, а напутственное слово, и вообще, говорил, будто не на крещении, а на похоронах. Из-за чего повздорили-то?

Несмотря на строгий вид матери, Мишка догадывался, что поспешным отъездом монаха она вовсе не огорчена. Скорее ее обеспокоила размолвка сына со священником, дружеские отношения с которым она всячески приветствовала.

— Пришлось объяснить ему, мама, что здесь не монастырь, и приказы сотника надо исполнять так же, как и в Ратном.

— И он из-за этого так обиделся?

— Ну… погорячился я немного, когда объяснял.

— Немного? Да ты его чуть не убил!

— Он меня тоже, недавно, чуть не убил!

"Чего спрашивать, если и так уже все знает? В воспитательных целях?"

Анна Павловна немного помолчала, огладила морду Зверя, которого Мишка держал под уздцы и огорошила сына вопросом:

— Почему Матвею молчать не велел? Не подумал или намеренно?

— Намеренно… прадеда Агея вспомнил, ну и… в общем, пусть знают!

Мать снова немного помолчала, и опять ее реплика оказалась совершенно неожиданной:

— Взрослеешь, сынок. Как тебе Алексей?

"А как мне Алексей? Хрен его знает. Чего она услышать хочет? Комплимент, хулу? Догадывается, что я оцениваю его, как будущего отчима? А может быть, это извечное женское желание понять: чего же ей самой хочется? Не-е-т, в этих делах я вам, маман, не советчик. В оценках, даже такой опытной и разумной женщины, как вы, все рано, доминируют эмоции, и рациональные аргументы на них влияют слабовато".

— Не знаю, мам, он у нас недавно, да еще и в непривычном для себя положении пребывает — беглец, одиночка, от милости деда зависящий. Алексей же к другому привык — людьми командовать, самому себе хозяином быть. Сходила б ты к Нинее, она с Алексеем разговаривала, как-то поняла его — она же умеет.

— И правда, сходить, что ли? — Было непонятно, довольна мать ответом или нет. — Ладно, Мишаня, ступай, вон Роська весь извелся, а там, вон гляди, Стерв чего-то машет. Всем ты нужен… воевода.

Интересно: материн вопрос про Алексея означает, что тянуть с замужеством она не намерена, или я что-то не так понял?".

Ознакомительная версия. Доступно 62 страниц из 309