Чудесные куклы барышни-попаданки (СИ) - Мельницкая Василиса

В приемной конкурса царила тишина. За конторкой скучал мужчина средних лет в темном костюме. Рядом с ленивым видом прохаживался другой — в форме младшего офицера внутренней охраны палат. Однако едва Влад переступил порог приемной, к нему устремился главный распорядитель конкурса. И откуда только выскочил…

— Владислав Николаевич! Вы уже здесь!

Влад вежливо ему поклонился. Интересно, где ему еще быть, если предписано явиться к этому часу?

— Кто-то уже прибыл, Афанасий Иванович? — спросил Влад.

— Да, двое. Барышня Белецкая и барышня Морковкина.

Согласно правилам, участницы отказывались от титулов на время проведения конкурса. И даже могли взять псевдоним.

— Разместили без проблем? Жалоб нет?

— Никак нет, Владислав Николаевич. Но есть проблема…

Афанасий Иванович взял Влада под локоток и перешел на шепот.

— Одна барышня отказалась от участия. Утром получили письмо.

Действительно, проблема. Участниц должно быть тридцать три. Это незыблемое правило. Но есть и решение. Именно на такой случай, учредители готовят список «запасных», чтобы пригласить кого-то из тех, кто прошел предварительный отбор.

— Вы хотите, чтобы я доложил об этом брату? — догадался Влад.

— Будьте так любезны, Владислав Николаевич, — заискивающе попросил распорядитель. — По форме… долго. А вы могли бы отправиться немедленно, вас Владимир Николаевич непременно примет.

Влад подозревал, что именно для таких поручений его и позвали. Что ж, удачно получилось. Ему самому нужно побеседовать с Владимиром. Влад планировал напроситься на ужин, но так даже лучше. Он быстрее вернется к Марьяне.

Добрыню он за руль не пустил.

— Я тебя в водители не нанимал, — проворчал он. — И вообще, не привыкай… к хорошему. Ведомобиль я продам.

— Да иди ты! — изумился Добрыня. — Подарок отца⁈

— Может, купишь? Скидку дам.

— У меня, знаешь ли, жалование… А если в долги влезу, то батюшка меня не в тайгу отправит, а куда подальше. В тундру… например. К оленям.

— Вот и не задавай глупых вопросов, — попросил Влад. — У тебя хотя бы жалование есть, а у меня пока… дырка от бублика.

Владимира в конторе не оказалось.

— Владимир Николаевич на завод поехали, — доложил секретарь. — Там сегодня новую линию запускают. Подушку невесомости.

Артефакт знакомый. Он значительно облегчает вес предметов и, по замыслу Владимира, должен полностью изменить систему грузоперевозок. А вот завод далеко, и в дороге можно разминуться с Владимиром.

— Он сюда вернется? — спросил Влад.

Навряд ли брат возит с собой списки «запасных».

— Непременно, — уверил его секретарь. — У Владимира Николаевича на послеобеденное время совещание назначено. Важное.

Влад уточнил время, с расчетом перехватить брата до начала совещания. И обнаружил, что у него появилось два свободных часа. Отчитываться перед Афанасием Ивановичем он не обязан, и всегда можно сказать, что ездил к брату на завод.

— Теперь куда? — спросил Добрыня. — Обратно?

— Я к Марьяне, — ответил Влад. — Нам надо поговорить. А ты… сможешь увести ее горничную?

Ему было неловко обращаться к другу с такой просьбой. Владу казалось, что их отношения стремительно переходят в плоскость «господин и слуга», и это ему категорически не нравилось.

— Легко, — заверил его Добрыня. — Часа вам хватит?

— Надеюсь, — вздохнул Влад.

Давить на Марьяну не хотелось. И он все еще мало что мог ей предложить. Но…

Просто так он ее не отпустит.

Глава 29

Глава двадцать девятая, в которой Марьяна защищает свекровь

Марьяна

Всю правду о себе я могла рассказать разве что Ладе. Но она и так все обо мне знала. Я не призналась Владу в том, что пришла из другого мира, а Тане ни словечком не обмолвилась о кукольных превращениях. И от обоих утаила дочь.

Таня ничего не знала о беременности Марьяны. Похоже, ее отцу удалось скрыть этот «позор» и от знакомых, и от слуг. Марьяна уехала к тетке в скит, вернулась… и всё. А, может, он и сам… не знал? Или это стало причиной сердечного приступа?

Я поежилась, отгоняя неприятные мысли. Даже если купец Богданов умер, не вынеся позора дочери, моей вины в этом нет. Я — не Марьяна, хоть и стала ею. Вот такой… парадокс.

Бдительная Таня решила, что мне холодно и принесла шаль. Она быстро освоилась в квартире Влада, познакомилась с хозяйкой, навела свои порядки. Я с грустью думала, что самостоятельной барышни из меня не получилось. Нормальную работу найти не смогла, с мытьем посуды не справилась, мастерскую потеряла. И если бы не Влад…

Впрочем, все еще впереди. Он не будет вечно обо мне заботиться, и угроза нищеты не исчезла. Или на «дно», или в скиты к тетке…

— Чаю испейте, барышня. Он горячий, согреет.

Таня протянула мне чашку с душистым чаем. Самовар она принесла из хозяйской кухни.

Чай согреет тело, но не душу. Мне страшно — и от этого холодно. Стоит подумать о будущем, и я будто ощущаю чье-то ледяное дыхание. Мне даже кажется, что это предчувствие смерти.

— И что же теперь, барышня? — спросила Таня. — Когда Владислав Николаевич объявят о женитьбе? Вы же не можете тут жить! Квартира маленькая, холостяцкая.

Я сделала глоток, обожглась горячим чаем. И это меня… взбодрило. Таня права, мне нельзя жить в этой квартире. Но не потому, что она не подходит по статусу, а потому что сидеть на шее у Влада я не хочу.

— Какая женитьба, Таня? — вздохнула я. — Я же сказала, нас заставили. Разумеется, мы разведемся.

— Зачем же разводится с таким хорошем мужем? — чуть ли ни с обидой поинтересовалась она. — Красивый, заботливый, добрый. — Она загибала пальцы, перечисляя его достоинства. — Я было рассердилась, что он меня обманул, но уже простила. Его осторожность можно понять. И он вас не бросил, помогает. Княжич, опять же!

— Вот именно, — кивнула я. — Он слишком хорош для меня.

— Вы из приличной семьи, — возразила Таня. — Илья Никифорович не последним человеком был.

— Батюшка был купцом, а Влад… княжич Владислав — сын Великого Князя. Мы из разных сословий. Зачем ему такая жена, как я? У меня и приданного нет. Я нищая, Таня. Пойми!

— Что за глупости! — Она всплеснула руками. — Я уж думала, память к вам давно вернулась. И какая ж вы нищая при таком муже?

— Нет, я не все вспомнила, — осторожно произнесла я. — Танечка, а ты о чем?

— Дед ваш, Никифор Богданов, с родителями рассорился, из дома ушел. Запамятовали? Вам батюшка рассказывал, и я это слышала.

— И что? Таня, я же сказала, что не помню! — рассердилась я.

— И-и-и… — протянула Таня. — Вон оно что… Так дед ваш принадлежал к боярскому роду Пронских, пока его из родовой книги не вычеркнули.

— А почему… Богданов? — растерянно спросила я.

Вот уж не ожидала такого поворота!

— Говорю же, из родовой книги вычеркнули. Фамилии рода лишили. Эта — новая, стало быть.

— Погоди… родовая книга? В роду были ведуны?

— Естественно! Но у деда вашего и силу отобрали, отсекли от семейного источника, печати наложили. Только по происхождению вы никак не ниже Владислава Николаевича! А то и выше, все же он… бастард.

— Не выше, — возразила я. — Его отец признал, а моего деда изгнали. К роду Пронских я не принадлежу. Кстати, а почему с дедом так поступили?

— Вот этого не знаю, не все слышала, — призналась Таня. — Это надо у Кузьмича спросить. Он давно Богдановым служит.

Еще и Кузьмич! Таня пока при мне, а старик не устроен. И дочь надо забирать. Я опять загрустила, осознавая, что вся надежда — на Влада. Кажется… он что-то ко мне испытывает… Иначе к чему тот поцелуй?

Разум подсказывал, что мужем и женой нам не быть. И даже если у Влада есть ко мне чувства, самое большее, на что стоит рассчитывать — это роль любовницы или содержанки. Хм… А есть разница?

В дверь позвонили, и Таня пошла открывать. Вернее, посмотреть, кто явился, ведь Влад велел никого не принимать. Вскоре она вернулась, но не одна.