Новый путь истории (СИ) - Ежов Сергей

— Господа, кто умеет стрелять? — спрашиваю у пришедших.

Откликаются все мужчины, даже студент Полубешкин, чего я не ожидал, а кроме них откликнулись Клара Алоизовна Рогожина и Людмила Юрьевна Полубешкина.

— Что стрелять вы умеете, я верю, но сможете ли вы стрелять в людей? — волнуюсь я — Это далеко не то же, что стрельба по мишени или в зверя.

— Не волнуйтесь, Юрий Сергеевич, — успокаивает меня Людмила Юрьевна — мне доводилось стрелять в людей, когда разбойники напали на наш поезд[1] посреди леса. Я тогда подстрелила их атамана, а добил его мой покойный муж, Гаврила Епифанович.

— Какие-нибудь недобитые пугачёвцы? — полюбопытствовал Шульце, на что Людмила Юрьевна махнула рукой:

— Ах, милсдарь, откуда пугачёвцы в Подмосковье? Местный помещик решил немножко поправить свои денежные дела после карточного проигрыша.

— О, да! — согласился Иван Иванович — Таковые злодеи встречаются повсеместно. Однако здешние злодеи куда страшнее будут, я слышал они, туареги, всю Африку своими синими халатами держат в страхе.

— Ах, Иван Иванович, всё одно, не страшнее моего батюшки, царствие ему небесное, затейнику, когда он бывало, с медведями боролся. В конце концов, заломал его медведь, не уберёгся батюшка. Да и то сказать, шесть десятков без одного года было мужчине. А медведя того последнего отпустили, да. Отстоял он свою свободу. Батюшка так велел.

Мы все внимательно слушали Людмилу Юрьевну.

— К оружию привычка необходима, тут мой батюшка был прав. Сам он лихим был воином, его сам генерал-фельдмаршал Бурхард Христофорович Миних многажды отмечал, награждал. А батюшка нрава был беспокойного, и во время войны быстро рос в чинах, да в мирное время столь же быстро впадал в ничтожество. Стыдно сказать, за сорок лет службы заслужил он только чин корнета — ниже уж и некуда. Зато, какие нестроения в уезде или губернии, тут же за батюшкой посылали. Так-то!

Понемножку мы принялись обустраиваться в катакомбах, ведь неизвестно, когда придёт подмога, и придёт ли вообще.

В дальних отсеках нашего убежища были уже оборудованы нары для сна, столы и лавки, так что там уже расположились дети и прислуга. Кухарка хлопотала у плиты, готовила обед на всех. Труба печки была выведена в скважину, в свою очередь присоединенную к дымоходу стоящего над нами дома, так что секретность нашего местоположения сохранялась.

Как я с семьёй, домочадцами и остальными русскими оказался здесь, в подземелье, хотя по своему статусу и рангу должен был там, на поверхности организовывать отпор пришельцам?

А вот так.

Что такое Мальта вместе со всеми своими рыцарями по сравнению с почти готовыми к промышленному производству полупроводниками?

Правильный ответ такой: рыцари дали обет защищать Мальту любой ценой, и ценой своей жизни, если потребуется. А у меня на руках трое гениальных учёных, создающих прорывные даже для двадцать первого века технологии. Их я и буду защищать любой ценой, даже ценой жизни, потому что они работают на будущее всего человечества, в том числе и тех неразумных людей, что сегодня пришли нас убивать.

А ведь совсем недавно мы торжествовали победу: заблаговременно получив предупреждение от наших разведчиков в Тунисе, мы приготовились к бою. Поначалу всё шло превосходно. Отдав приветствие ревуном, в море ушли крейсера «Святой Иоанн» и «Святой Эльм», и их-за горизонта, ракетой просигналили, что встретили вражеский флот. Тотчас же вслед за ними отправился парусник, оборудованный оптическим телеграфом Клода Шаппа.

Из-за горизонта донеслась частая стрельба, это наши крейсера принялись бить англичан. Выстрелы пушек наших крейсеров сильно отличались от стрельбы английских корабельных орудий, и, судя по периодически поднимающихся из-за горизонта грибовидных облаков, наша стрельба была много результативней. Наконец, наши крейсера вернулись на загрузку боеприпасов, потому что из-за ремонта на них перед боем была едва треть боекомплекта, и теперь предстояло спешно догрузить до полного. От арсенала к причалу уже сновали грузовики, везя в кузовах снаряды, снаряды, снаряды… а другие грузовики возили пороховые картузы. Наготове стояли грузовые краны, готовые передавать на корабли боезапас.

Из-за горизонта показались верхушки мачт, и ориентируясь на них башенные установки на бастионах Святого Эльма и Святого Кристофера открыли огонь. Оптический телеграф с «Барракуды» корректировал стрельбу, и мы воочию видели четыре взрыва, в дополнение к трём, что добились крейсера. За два часа, что шел неторопливый расстрел английской эскадры, на крейсера с бешеной скоростью грузили боеприпасы, и вскоре они вышли в море. Их задача — собрать в кучу недобитков и пригнать к берегу, для приёма в плен.

Да, всё шло отлично до тех пор, пока на западных окраинах Валлетты не послышалось улюлюканье, завывания и частая, беспорядочная стрельба.

— Что за нахер, маму их пятнадцать раз!!! — возопил мой учитель Анджело Ломбарди.

При всём моём уважении к престарелому наставнику, вынужден признать, что его изучение русского языка вышло несколько однобоким. Из всего многообразия словесных форм русского языка старый Анджело скорее всего запоминал обсценную лексику.

— Мальчик мой, — пояснил он мне, в ответ на удивлённый взгляд — я в первую очередь рыцарь, а только потом священнослужитель и финансист. Я родился во время боя, я провёл большую часть жизни в боях и походах, и я надеюсь умереть в бою. Мне милее простая солдатская речь с её казарменными шуточками, хотя при необходимости могу выражаться и куртуазно.

Со смотровой площадки бастиона Святого Эльма мы увидели, что из глубины острова в нашу сторону движутся колонны войск. Колонны были быстрые синие, в которых старый Анджело узнал туарегов. Другие были чёрно-красно-синие, медленные, в которых стоящий с нами артиллерийский наблюдатель признал абордажников и морскую пехоту, частью в английских флотских мундирах, а частью в непонятной форме, но скорее принадлежащей Ост-Индской компании. Общее количество врага признали равным шести-семи тысячам активных штыков и сабель. Да, это очень много, если учитывать, что, не считая артиллеристов и гарнизонов фортов, которым и так есть чем заняться, в Валлетте сейчас имеется не более полутора тысяч бойцов

И я как-то сразу вспомнил про своих учёных: люди они штатские и в неразберихе городского боя непременно пропадут ни за грош, а ведь они, все трое — на вес золота и даже дороже. Я позвал вестового:

— Братец, изо всех ног беги к русским учёным, передай, чтобы они бросали всё, по возможности спрятали лабораторные журналы, но тоже необязательно, и скорее спешили в мой дом. Вместе с семьями! Мажордом поможет им спрятаться. Понял ли?

— Так точно, понял! Передать русским учёным, чтобы прятали журналы, бросали всё и с семьями бежали прятаться в ваш дом.

— Беги скорее!

А обстановка резко ухудшалась: туареги и пехота вошли в город, и принялись методично обшаривать дома, при этом не особо зверствуя: ну, зарубят или застрелят кого-то оказывающего сопротивление, но без злобы, а лишь бы не терять времени. Кольцо нападающих понемногу от окраин двигалось к портовой части, к крепости. К нам, на вышку поднялся рыцарь, командир одного из разведывательных подразделений. Отдал честь и сообщил:

— Мессиры гроссмейстеры, нападение осуществлено с конкретной целью, вот смотрите, что я взял с трупа англичанина.

С листовки на меня смотрела моя собственная физиономия, а под нею надпись, обещающая триста тысяч золотых соверенов за меня живого или сто тысяч за мёртвого. Да уж! Никогда голова гражданина Булгакова не ценилась столь высоко!

— Форт Святого Эльма почти неприступен с суши. — успокаивающе проговорил старый Анджело — Однако я тебе завидую, мой мальчик. За тебя назначена самая высокая цена, из всех известных мне рыцарей нашего ордена! Меня выкупили у алжирцев за одиннадцать тысяч дукатов.

И тут, в опровержение всем прогнозам и расчётам, раздался чудовищный взрыв: это взлетел на воздух правый западный бастион форта Святого Эльма. Похоже, был подорван пороховой погреб бастиона, а может быть, взрывные заряды были заложены и в стены, поскольку наружная стена и даже часть куртины превратились в щебёнку. Ударная волна швырнула всех находящихся на наблюдательном пункте на пол. Осколки и крупные камни падали вокруг нас, один булыжник угодил мне в плечо, да так, что рука онемела. Рядом раздался стон. Я резко обернулся и увидел, что Анджело Ломбарди лежит на спине, а из груди его торчит обломок доски. Бросаюсь к своему наставнику: он ещё жив и даже в сознании: