Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 85
Она быстро окинула себя глазом: шаровары чистые, а вот вместо шелковой блузки – простая мужицкая косоворотка. Может, сбегать переодеться?
Шаги перед кухней – она повернулась навстречу… И увидела татарина, в металлической шапке с болтающимися позади волчьими хвостами, стеганом затасканном халате, с черными усами, тянущимися над верхней губой и по сторонам спускающимися вниз, с кривой саблей, покачивающейся в правой руке. Наткнувшись на молодую, ладную бабу, татарин осклабился и шагнул вперед. Он не знал только одного: перед ним стояла не сладкая добыча, а воин, успевший пройти уже три военных похода.
Торопливым движением Юля подбросила край скамейки, швыряя ее на разбойника, а когда тот вскинул вверх руки, защищаясь, припала на колено и со всей силы врезала кочергой по выглядывающей из-под халата ноге – чуть-чуть ниже колена. Татарин хрюкнул от боли, падая в сторону, и второй удар пришелся ему в лицо. Потом еще и еще – женщина пыталась перебить ему горло, но постоянно промахивалась и в кровавую кашу расколошматила всю нижнюю часть лица. Потом, спохватившись, кинулась в горницу, захлопнула входную дверь, кинулась к окну.
Ероха лежал, скрючившись, над кучей дранки, топор валялся в стороне. Неподалеку отчаянно визжала Мелитиния, с которой два татарина сдирали сарафан. А может, просто пытались ее удержать. У навеса бабы вилами отмахивались еще от нескольких бандитов.
– Епическая сила! – Юля кинулась в спальню, схватилась за лук, на ходу напялила перчатку, остановилась перед окном. Схватила стрелу с белым оперением – граненую, – натянула тетиву.
Тен-нь! – стрела пробила голову тискавшего Мелитинию татарина и вошла глубоко в столб навеса за его спиной. Второй, бросив девушку, заметался, не понимая, откуда стреляли. Мелитиния кинулась к Ерохе, упала сверху, обняла.
Тен-нь! – один из татар, сбивших-таки баб с ног, вскочил, с воем закружился, пытаясь выдернуть стрелу, пришпилившую правую руку к телу. Остальные шарахнулись в стороны. Бабы, правда, слабо шевелясь, остались лежать.
Юля схватила третью стрелу, обвела глазами двор. Пусто… Ни одного бандита.
В соседней комнате что-то тихо стукнуло. Она метнулась туда, торопливо затоптала дымящуюся головешку. Рядом упала еще одна. В соседней комнате тоже послышался стук. Ерунда – доски еще сырые, не разгорятся. Шаги!
Она кинулась через кухню, увидела впереди тень, вскинула оружие и выпустила стрелу в захлопнувшуюся дверь. Стрела легко пробила тонкие – в два пальца – доски и ушла дальше, но, судя по тишине, ни в кого не попала. Грохот позади! Опять впереди.
– Едрит твою налево! – Куча ничем незакрытых окон в полудостроенном доме, и она одна на все комнаты!
Шорох сбоку, она крутанулась – но татарин уже прыгнул, сбивая ее с ног. Юля отлетела в сторону, но лука не выпустила. Вскочила снова. Не меньше четырех воняющих прогорклым жиром бандитов вломились в комнату и, подхватив длинную скамью, прижали ее к стене, не давая вскинуть лук. Кто-то из них сильно ударил ее по лицу – так, что в ушах зазвенело, – еще кто-то рванул за волосы. Оружие моментально вывернули из рук. Ее выволокли на середину комнаты, принялись избивать, а когда она упала – пинать со всех сторон ногами. Пару раз Юля пыталась подняться, но вскоре перед глазами расползлась красная пелена, по которой плыли синие, зеленые и сиреневые круги, и она окончательно провалилась в забытье.
* * *
От сильного толчка под ребра Юля вскрикнула и очнулась. Нет, ее уже не били – просто она валялась в трясущейся телеге, с туго связанными за спиной руками и смотанными вместе ногами, кинутая вперемешку с котлами, кувшинами, вилами, топорами и ящиком со свежезапеченной рыбой. Почему-то именно собственноручно выловленная ею и приготовленная для мужиков рыба взбесила Юлю больше всего – приперлись уроды, нахапали чужого, уволокли все. Сами должны ловить, коли жрать хочется!
Она дернулась, пытаясь освободиться, но ничего не добилась. Телега подпрыгнула на очередной кочке – и большой медный котел опять больно саданул ее по ребрам. Ноги прижало тяжестью. Она покосилась вниз и обнаружила, что на них скатился большой тюк, сильно смахивающий на ее собственную постель – скатанные вместе медвежью шкуру и лисью накидку. Боярыня снова дернулась, теперь пытаясь избавиться от тяжести, но не смогла и этого. Скрутили ее на совесть. Вот только рот открытым оставили – кричи, не хочу. Но женщина уже успела сообразить, что попалась в полон к татарам, – а в таком случае лишнего внимания к себе лучше не привлекать.
Опять кочка – опять удар по ребрам. Интересно, они специально так сделали, или просто бездумно свалили всю добычу, живую и неживую, в общую кучу? Солнце над самым горизонтом стоит. Сейчас утро или вечер? Их разграбили сегодня или вчера? Судя по тому, как пересохло во рту и подвело желудок, – точно вчера. И значит… Она опять дернулась всем телом, и снова расслабилась. Значит, понятно, почему с такой силой хочется в одно место.
Телега резко качнулась, и котел в очередной раз подпрыгнул у нее на боку. Юля скрипнула зубами от боли и снова закрыла глаза. Скорей бы все это кончилось. Так или иначе.
По счастью, солнце действительно катилось к закату, и в наступающих сумерках телега остановилась. Вскоре потянуло дымком, запахло жареным мясом, отчего давно опустевший желудок свело острой болью. Вскоре донесся смех, жалобные женские выкрики и стоны. Вполне красноречивые звуки. Довольные перекрикивания удовлетворивших похоть мужчин. Юля бессильно скрипнула зубами, но предпочла затаиться – ей вовсе не улыбалось оказаться татарской подстилкой вместе со своими крестьянками. Хотя, конечно, рано или поздно настанет и ее очередь: раз уж сцапали, теперь неминуемого не избежать.
Мужские и женские голоса удалялись, приближались. Голоса спокойные и даже веселые – и Юля никак не могла понять, чему могут радоваться бабы после всего того, что с ними случилось? Снова донеслись гортанные выкрики, женский плач, чей-то болезненный стон. Нет, пусть уж лучше про нее забудут. Забудут на несколько дней, и тогда избавление придет само собой.
