Ход кротом (СИ) - Бобров Михаил Григорьевич

А вы думали, почему народ соседей раскулачивал истово, с душой и выдумкой? Почему старост и «заможных» на колодезных журавлях вешали гроздьями? Потому что большевики разнарядку выкатили? Ага, с мягким знаком. Царь вон выкатил продразверстку — и где теперь тот царь?

В Екатеринбурге теперь тот царь, в Ипатьевском доме, ждет решения ревкома. А мы вынимать его летим, потому как живой царь полезней трупа. Три цепеллина глотают километры, плывут внизу облака. Полусутки лету, можно немного и поразмыслить о будущем.

Так вот, царская Россия, святая Русь — страна крестьянская. Там крестьян поболее миллиона. Если совсем точно, из ста человек восемьдесят пять — хлеборобы.

Теперь понятно?

В России просто нет горняков и металлистов, катастрофически мало железных дорог — что и понятно, ведь уральское железо с еще Демидовских заводов при пересчете на всю русь-матушку растворяется до гомеопатических концентраций, как жалкая цистерна водки в батальоне.

Нет конструкторских школ — ни танковых, ни автомобильных, ни двигательных. Что там танковых: русские гармошки до войны везли от немцев. Самовары закупали в Прекрасной Франции. На Путиловском заводе заложили броненосец — десять лет ваяли. Точно как тот козел на крыльце Храма Христа Спасителя говорил: есть настроение — работаем. Нет настроения — закусываем.

Хочешь, организуй тресты, а хочешь — сразу «Великую и всемирную торговлю воздухом для тихоокеанских подводных лодок.» Технологии передавай хоть насыпом с горкою: реализовать их некому и нечем. Вот сколько в танке… Ладно, в тракторе хотя бы — подшипников? А сколько в России подшипниковых заводов?

Ровно один: Русское акционерное общество «Шарикоподшипник СКФ», основатель Эмануэль Нобель. Да, племянник того самого, премиального Нобеля. Ну, европейскую часть страны подшипниками как-то где-то… А за Уралом?

А за Уралом голь на выдумки хитра. Берут мужички дерево дубовое или там лиственницу сибирскую, плотную, тяжелую. Вкладыш вырезают, щедро пропитывают дегтем или скипидаром — вот он подшипник скольжения. Сколько-то простоит, хоть и люфт, конечно, зверский.

Зато без единого гвоздя!

Как тебе такое, дорогой двадцать первый век?

Честно говоря, пес его знает за двадцать первый век. Информация из будущего, наконец-то, начала поступать исправно. Только вопрос появился: мое ли это будущее? Как отразятся на нем сегодняшние эксперименты?

Вот мы с Нестором Ивановичем посла немецкого спасли — а ну как он страшнее венского акварелиста выйдет? Может, барона фон Мирбаха и вовсе спасать не стоило?

Чего проще: глянул в будущее — как оно изменилось? Может, в результате всех моих трепыханий не то, что Союз уцелеет, но на его-моей палубе Громыко и Горбачева в пионеры принимать будут? А может, напротив, лопнет все еще в сороковых годах, потому как разлакомится здешний народ моими подсказками, да и сам думать разучится, да и заборет его бесноватый фюрер? И даже не заложат линкор «Советский Союз», и понемногу превращусь я в бесплотную тень, в «полупрозрачного изобретателя»… Бр-р-р, нафиг такие мысли.

Беда в том, что посмотреть в чужую Вселенную физика не велит. А в моей Вселенной будущее уже туманно. То ли «бабочка Бредбери», то ли «резиновая лента Андерсона». В первом случае изменения нарастают лавиной, во втором затухают, приходя к некоей генеральной линии. Все хорошо, но который из двух случаев мой?

Сам же я ввел понятие «времени», понятие движения от будущего в прошлое, и теперь скользить по квантовой струне уже не так просто, как на заднице по перилам. Да и долбануться в конце пути можно покрепче, чем копчиком о каменный пол. В моей эпсилон-окрестности все видно и предсказуемо, а дальше только запросы гонять по выделенной струне созданного еще там, под Фолклендами, поисковика. Прочее — туман…

Вот, значит, почему на бескозырке надпись «Туманный флот»?

Именно.

Я суперлинкор Туманного Флота. Уж кому бы хныкать, не мне точно. Тем более, что уже и некогда сопли размазывать. Пора слезать в гондолу и проводить инструктаж: Екатеринбург на горизонте. Час-другой, и город уже поплывет внизу. На боках цепеллинов немецкие кресты, как бы не обстреляли нас от полноты чувств. Поэтому сперва высаживают моего аватара — Корабельщика — и двигается он прямиком в здешний ревком. Как во многих городах, революционный комитет Екатеринбурга занял здание бывшей городской думы, так что его несложно будет найти.

Вообще-то про наш Особый Воздушный Отряд местных ревкомовцев должны были телеграммой предупредить. Но лучше сперва ножками проверить. Мало ли, чего там разобрал и за кого нас принял дежурный телеграфист.

Дежурный телеграфист в Главпочтамте на Главном проспекте (так и назывался без изысков: «Главный»), в доме номер сорок два, принял сперва телеграмму из Ярославля о необходимости немедленно казнить царя ввиду начатого сильного наступления англичан по Северной Двине и опасности попадания царского семейства в руки восставших чехов.

Буквально тотчас пришла телеграмма из Москвы о том, что царя необходимо в целости и сохранности передать Особому Воздушному Отряду, а самому этому отряду оказать наивозможную помощь провизией, химическими реактивами и вообще всем, в чем окажется нужда.

Телеграфист, как и весь Екатеринбург, симпатизировал эсерам. Поэтому телеграмму из Москвы дежурный положил якобы в спешке на край стола, откуда ее скоро столкнули на пол и стоптали в ничто пробегающие рассыльные. На главном почтамте Екатеринбурга стоял уже не писклявый аппарат с ручным ключом-”молотком», изобретенным еще Морзе, а вполне современный аппарат Бодо, выдававший ровную ленту с буквами. Эту-то ленту дежурный телеграфист разрезал по разметке, наклеил на бланк, пришлепнул собственной печаткой и отдал рассыльному лично в руки:

— Ревком, немедленно!

Рассыльный козырнул, выбежал наружу и, улучив мгновение, заглянул в телеграмму. Хмыкнул, свистнул коня, взлетел на седло и отъехал в сторону плотины через Исеть, где Главный Проспект пересекал реку. Но вот через плотину рассыльный не погнал, а поворотил направо, по Тарасовской улице-набережной. Затем еще раз повернул в тихий Почтовый переулок — здесь почтамт размещался раньше, и если бы кто потребовал от гонца отчета, рассыльный бы сказал, что едет в старые конюшни почтовой службы за запасным трензелем или там потником. Не доезжая тех конюшен, гонец остановил коня, слетел через гриву и требовательно забарабанил в окно невысокого домика под черной тесовой крышей, ничем особо не выделяющегося среди окружения.

— Телеграмма для господина Асламова!

Немедля отворилось окошко и важную телеграмму схватила загорелая жесткая клешня забайкальского казака. Гонец подождал совсем немного, пока телеграмму в доме переписывали, затем получил ее обратно с тяжелым желтым кругляшом. Золотой империал отправился в потайной кармашек на поясе. Гонец с телеграммой теперь уже без обмана развернул коня, вылетел галопом на перекресток. Затем направо, по плотине, затем налево и вниз, вдоль реки, до самого Покровского проспекта, а там до угла Дубровинской улицы.

На углу Дубровинской, в доме бывших купцов — кто бы мог подумать, братьев Дубровиных, — с одна тысяча восемьсот второго года и размещалась городская дума, год назад же разместился ревком. Революционная власть пришла в Екатеринбург без особенных перестрелок, так что здание нисколько не пострадало.

Гонец оставил коня прямо на площади, вбежал в широкие двери, в центральный зал, размахивая телеграммой и крича:

— Срочная! Ярославль!

Ярославль на карте человек отметил карандашной точкой. Человек служил не первый год, и понимал прекрасно, что любая бумага может запросто попасть в не те руки, а потому излишние подробности…

Излишни.

— Ваше благородие! — вполголоса доложился забайкалец. — Все собраны.

Человек поблагодарил кивком, сложил карту, убрал в нагрудный карман жилета, запахнул тужурку. Ярославль не близко к Екатеринбургу, ан проклятые революционеры уже засуетились. Как пить дать, сегодня же этот их опереточный ревком издаст постановление о казни. Дней пять назад гонец передал еще телеграмму, от Коломенского районного комитета партии большевиков, датированную третьим июля. Дескать, местная партийная организация «единогласно постановила требовать от Совнаркома немедленного уничтожения всего семейства и родственников бывшего царя. В случае отказа решено собственными силами привести в исполнение». Бог им в руки ползти сюда от Коломны, но тенденция, господа, тенденция, что ни говори, настораживающая. Еще подождать — и впрямь, как визжит на митингах иудушка Троцкий, нечего сделается терять, кроме своих цепей…