Настоящий Спасатель 4. Назад в СССР (СИ) - Хлебов Адам

— Это откуда про старика?

Серега был довольно начитанным парнем и то и дело сыпал цитатами из литературы.

— Из Астрид Линдгрен, той самой, что написала Карлсона и Пеппи — Длинный Чулок. Вообщем, надеюсь, что Нечипорук даст нам восстановиться.

— Это точно, насколько я понял, до нас раньше никто до полуфинала не доходил. Если тебя завтра погонят на плац с остальными, то это будет настоящим свинством.

Возвращаясь назад в часть, мы чувствовали себя настоящими героями. Мы много шутили делились впечатлениями от поединков. По нашему пониманию начальство должно было подготовить нам встречу, если не с оркестром, то хотя бы устно поздравить нас с хорошими результатами.

Все-таки, мы отстояли честь части. Судя по довольным и улыбчивым лицам Шматко и Гладкова они ждали чего-то подобного.

Но к нашему разочарованию ничего не произошло. Нас никто не встречал, даже начфиз. К тому же выяснилось, что в солдатской столовой нам не оставили ужина.

По договоренности с сержантом Сашей Гладковым дежурные должны были ждать на до упора с разрешения командира части. Но каким-то образом поменялась смена и новым дежурным, заступившим в наряд по кухне никто ничего про нас не передал.

То ли забыли, то ли из зависти к нашему «спецпитанию». Все знали, что на время тренировок, нам выдавали усиленные пайки.

Мы целый день не ели, что называется маковой росинки во рту не держали, а тут на тебе такое. И сейчас были голодны, как волки в зимнем лесу.

Шматко посмотрел на наши кислые рожи, когда мы зашли и тут вышли из пустой столовки. Самым траурным выражением лица отличился Шкаф, по понятным причинам.

Он поинтересовался причиной, потом смачно матюкнулся и сам отправился выяснять ситуацию.

Через минуту он вышел оттуда быстрой походкой, злой, как черт:

— Ладно бойцы. Не менжеваться и не теряться. Где мы там победа. Сейчас я вам что-нибудь соображу. Пока отправляйтесь в кубрик.

Шкаф и Зокоев пошли к своим, а мы с Серегой к своим.

Когда мы вошли в казармы, то увидели что младший сержант Цеплаков заканчивает раздавать письма, называя фамилии получателей. Мы вошли и нас встретили одобрительным гулом, на короткое время прервав выдачу почты.

— Все писем больше нет, — резюмировал Цеплаков.

Тут неожиданно для меня, кто-то из ребят выкрикул.

— Товарищ младший сержант, а как же письмо Бодрову? Вы же зачитали вначале его фамилию, а когда узнали, что он на соревнованиях отложили ему письмо, как же так?

Кубрик недовольно загудел. Я смотрел Цеплакову в глаза.

Когда гул стих Цеплаков, жестко сквозь зубы процедил:

— Я. Сказал. Всё. Писем больше нет!

Глава 15

Когда мы вошли в казармы, то увидели, что младший сержант Цеплаков заканчивает раздавать письма, называя фамилии получателей. Мы вошли и нас встретили одобрительным гулом, на короткое время прервав выдачу почты.

— Все писем больше нет, — резюмировал Цеплаков.

Тут неожиданно для меня, кто-то из ребят выкрикнул.

— Товарищ младший сержант, а как же письмо Бодрову? Вы же зачитали вначале его фамилию, а когда узнали, что он на соревнованиях отложили ему письмо, как же так?

Кубрик недовольно загудел. Я смотрел Цеплакову в глаза.

Когда гул стих Цеплаков, жестко сквозь зубы процедил:

— Я. Сказал. Всё. Писем больше нет!

* * *

Это было верхом свинства. Можно было сколь угодно много конфликтовать, драться, игнорировать, промывать мозг, но письма от родных во время службы трогать никак нельзя. Письма — это святое.

Даже уголовникам всех мастей в обчыных тюрьмах отдавали почту, не удерживали, если в них не было изложен криминал или что-то запрещенное.

Насколько я знал в армии письма никто не перлюстрировал и проверял содержимое писем за исключением писем от солдат и матросов с пустым адресатом.

Бывало так, что военнослужащие в спешке или по невнимательности не указывали ни отправителя, ни адреса, ни имени получателя.

Такие письма отбирались из общей массы с какой-то периодичностью и потом уничтожались.

В самом начале службы нас отправили в наряд, когда мы были в статусе «каратнтинов» помогать с макулатурой к почтальону части. «Карантиты» — это матросы только прибывшие в учебку и еще не принявшие присягу.

Мы как раз должны были разбирать почту и отделять «безымянные» письма от других.

Остальные письма почему-то должны были быть отсортированы по областям и городам получателей.

То ли почтальон был свихнувшимся, но ленивым педантом, то ли ему светили какие-то «пряники» в отделении в районном центре. Например, похвала за аккуратность или уважение в глазах принимающей стороны.

А может ему телесно симпатизировала, какая-нибудь начальница — почтовая королева, килограмм под сто весом, являвшаяся единственным объектом мужского вожделения в округе.

Это может показаться смешным для тех, кто не служил в отдаленной глуши, где в части солдаты видят из лиц женского пола только кошек с котятами.

А наша учебка именно в таком месте и располагалась.

Да. Служить в таком месте — это вам не сельдереевый фреш со смузи пить, и закусывать капустой брокколи.

Двое наших парней, не зная друг о друге и о ситуации, бегали поочередно во время увольнительных по пятнадцать километров по морозу в соседнее село к продавщице из промтоварного сельпо Наташе, и броккали ее.

Вот это я понимаю брокколи.

Вернемся к письмам. На тех, что имели адрес мы должны были ставить штемпель армейской почты с номером части. А данные заносить в журнал.

Через учебку проходили тысячи людей и я очень удивился когда увидел, сколько много скопилось за последние два года простых белых воинских конвертов без штемпелей и надписей.

Их было несколько десятков. Они подлежали уничтожению

Почтальон объяснил нам задачу сообщил,что времени у нас на все про все до обеда и удалился по своим делам.

Отсортировав все письма раньше положенного времени, мы не знали чем себя занять.

Некоторые из «белых» конвертов были не запечатанными и мы не удержались от соблазна прочитать то, что пишут матросы домой, ведь их все равно должны были сжечь, значит они не были нужны никому.

Чего только не пришлось прочитать. В этих письмах были представлены все литературные и эпистолярные жанры: от мелодрам, трагедий до комедий. Как сейчас помню, некоторые такие письма, почти дословно:

'Служба проходит хорошо, я в учебке уже тридцать два дня. Мама у меня просьба. Купил, новую теплую тельняшку, шерстяные носки и часы, чтобы считать, сколько осталось до дембеля.

Так что залез в долги на двенадцать рублей пятьдесят копеек. Мне неудобно, но если можешь вышли десять рублей, мам. Я-то сам из своих заплатил два пятьдесят.

Но ребята все спрашивают и спрашивают, когда отдам остальное. Вся солдатская получка ушла на печенье и сигареты. Но если не можешь, то не присылай'

* * *

' Мои родные наконец-то появилось времечко написать вам письмецо. В отпуск летом я не приеду, так быстро оказывается не отпускают. Мы пока салаги нам не положено. Возможно, осенью, или зимой. Так что ждите к Новому году.

Ночка сегодня удачная, вся в моем распоряжении потому что я дежурный по штабу. Тут лафа — все дрыхнут, тебя никто не трогает.

Позавчера был вообще обалденный день — день выборов. Подъема не было, представляете? Все вставали под музыку, включили радио через ретрансляторы. Никаких тебе работ, никаких занятий и стрельб. Хотя стрельбы я люблю.

Такое раз в году. Просто праздник. Вместо зарядки в клубе показывали фильмы. Хочешь смотри, а кто хочет, может до завтрака спать. Я смотрел кино Фанфан-Тюлюпан, там еще артистка на нашу Лидку больно похожа.

Побольше бы таких дней. Шлите свои фотографии. Знаете, как приятно вас смотреть!'