Огнем, мечом, крестом (СИ) - Романов Герман Иванович

— Спасайте свою шкуру, вы не рыцарь, вам можно и побегать зайцем, — Шипов удивился, что в эту минуту у него появилось, пусть и с изрядным запозданием, чувство юмора. Просто ему стало страшно, а шутка над собой позволила собраться. Сейчас нужно было удалиться как можно дальше от деревеньки, и лишь с утра подкрасться и посмотреть, что там случилось. Но одно несомненно — судя по ржанию лошадей, это не его время. Да потому что на всю деревню не имелось ни одной лошадки, и в округе их было мало, никто уже не содержал коней, слишком много на них расходов и никакого прибытка. А вспахать огороды или поле лучше на тракторе, можно купить небольшой за вполне приемлемую цену, как сделал брат. Как там, в одной книге еще столетие тому назад главный герой лозунг придумал — «железный конь пришел на смену крестьянской лошадке». Так что прочь от всяких непонятностей, подальше убежишь, целее будешь…

— Вроде спрятался, — Лембит кое-как отдышался — полтора километра пробежал на одном дыхании, не дождавшись «второго» — все же биатлонист, гонки на большие расстояния привычны. И укрывшись под густыми лапами ели, настороженно прислушивался к доносившимся звукам ожесточенного боя. Именно сражения, в котором явно добавилось участников, а так до деревеньки было едва полкилометра, то при порывах ветерка, он различал не только звон оружия, вроде рубки на мечах, но и крики, а порой и отдельные слова. Вот именно последние, хорошо слышимые целыми фразами, ввели его в ступор, Лембит просто ошалел, когда их понял.

— Ничего себе — кто же там сражается⁈ Резня пошла нешуточная, насмерть. Матерная ругань явно русская, хотя слова порой непонятные, а вот вопли эстонские. Но ведь «майн готт» ни с чем не спутаешь, так немцы орут, и к чему латыши здесь крутятся, словечки знакомые? Надо же — а ведь еще и француз явно в свалку затесался, вон как орет — видно, крепко ему досталось. Да что там такое происходит⁈

От страха затряслись губы, стали клацать и зубы — казалось, что он потихоньку начинает сходить с ума. Бой продолжался, а он вообще ничего не знал, кто там и с кем дерется. Но драка страшная, и звуки от нее не наваждение, а доподлинная реальность, к которой приходится привыкать. И не воспримешь ее как кошмарный сон — все наяву происходит, тут уши ладонями не прикроешь. И глаза не зажмуришь, посчитав, что пребываешь в кошмарном сне, а утром проснешься и все забудешь.

— Joose lapsed!!!

Хриплый женский крик раздался совсем рядом, и вот тут Лембиту пробрало до копчика. Ведь его следы будут хорошо видны на снегу, и на них наткнутся. А что это женщина из селения было ясно — она призывала бежать своих детей, кого же еще. Но просто так заполошно не кричат, тут и дикий страх в голосе пробирает, и яростное желание спасти собственных детей даже ценой гибели, такова огромная сила материнского инстинкта, и в эту минуту перед ними стоит преклонить колени. И тут Лембит увидел девочку-подростка, слишком тонкой была фигурка, исказить которую не могла косматая шубейка. Она волокла парня лет семи, а то и меньше, малой совершенно выбился из сил. И услышал яростный крик, уже мужской:

— Беги, Тийна, спасай деток!

За какую-то секунду Шипов понял, что драки избежать не удастся, дети юркнули за соседнюю ель, миновав его убежище, поднырнули под заснеженные зеленые лапы. Но следы на снегу ведь остались — и к его отметинам добавились детские. А это плохо, если идет погоня, и темнота не спасет — по ним их тут живо всех отыщут. К тому же преследователи имеют изрядное преимущество над беглецами, хотя бы только потому, что им легче бежать. Так что не спрячется он тут под лапами, отыщут вместе с детьми.

— Тармо, Тармо!

Женщина вообще была неодетой, в какой-то полотняной сорочке, но в меховых бахилах, и косматой шапке. Определить возраст трудно, но и так ясно, что молодая еще. В руках она держала совсем младенца, закутанного в шкуру — тот заливался плачем. А это гибель всем — ребенок просто выдаст. Тут рациональней было положить младенца на снег и скрыться, но смертельно уставшая мать, последний раз выдохнув имя мужа, пробежала мимо ели метров десять, покачнулась и уселась на снег, прижимая к груди ребенка — силы ее окончательно покинули.

— Тийна, Тийна, нас догонят ведь! Бежать надо! А-а…

К елям выбежал мужчина, низкорослый, с редкой бородкой, видимо молодой еще, но крепкий, и также облаченный, как и его женщина — видимо выскочил из хижины впопыхах, в чем спал, только обулся и без шапки. Зато в руках было копьецо, метра на два, с широченным лезвием, так называемым «пером». И чуть ли не завыл, увидев сидящую в снегу жену, совершенно лишившуюся сил, но продолжавшую прижимать к себе плачущего младенца. И поняв, что та бежать не сможет, взвыл смертельно раненным волком, развернувшись, и взяв копье двумя руками наизготовку. Прорычал:

— Видно, смерть наша пришла, Тийна… Хотя бы одного убить смогу, но их трое. Прощай…

— Убей нас, Тармо, в неволе жить не буду…

Женщина ответила еле слышно, и вряд ли ее муж расслышал, не до того стало — появилась погоня. Колоритная парочка прошла мимо ели, в которой, укрывшись за лапами уже стоял «столбиком» Лембит. И камуфляж с маской сыграл свою роль, да еще густая тень — преследователи прошли мимо него на расстоянии вытянутой руки. В косматых шубейках, но без рукавов, в шапках, у одного тесак на поясе, в руке копьецо. Второй с увесистым топором в руке, с широким лезвием, явно не плотницкий, вроде такие именуют секирами. Прошли с десяток шагов и встали.

— Хороши невольники! Бросай копье — не поможет, а то убьем! Где девка спряталась, шустро она бегает!

Лембит с трудом понял, что говорит один из ратников — он плохо знал латышский язык, так, едва сотню слов. Но как-то понял, мысленно перевел. А вот эстонец явно хорошо понимал своих преследователей, мотнув косматой гривой волос, и выставил вперед ратовище, собираясь продать и свою жизнь, и попытаться взять кровавый откуп за жену и младенца. И надеясь только на одно — истоптать так снег, чтобы неясно было, куда спрятались старшие дети. И ведь как-то у него это получилось, отступал, пятясь, задев лапы ели — снег сполз с пышной хвои, рухнув вниз — маленькие следы исчезли.

И тут появился третий из преследователей, вот этот был в другом облачении — на голове железный шлем в виде «тазика», поверх тулупчика кожаная куртка, с прикрепленными на нее железными пластинками, в руках арбалет, Шипову приходилось стрелять из подобного оружия, только современной, а не столь допотопной конструкции. Неказистый доспех перетянут широченным ремнем, на котором болтается изогнутый «коготь», с помощью которого натягивают тетиву. На левом боку солидного размера тесак, справа колчан с болтами, арбалетными стрелами. Но главное белая накидка, на которой был нанесен красный меч с красным же крестом вверху. И Шипову от этого зрелища чуть ли плохо не стало — он моментально понял, в какое время попал, вернее, в каком веке пропадет с концами…

Арбалетчики в крестовых походах наводили страх даже на русских дружинников…

Глава 3

— Псы, псы поганые… Убивайте!

Эст с ненавистью смотрел на трех врагов, но не нападал, внимательно смотрел за кнехтом — тот с арбалетом был самым опасным противником, тут даже любому неопытному в военном деле человеку расклад стал бы понятен. Убивать на расстоянии в любой стычке «гомо сапиенс» давно наловчились, и тут не скажешь, что дурное дело не хитрое — война ведется тысячелетиями, и будет вестись дальше, пока жив род людской, ибо самый страшный хищник на земле, свирепый и беспощадный, есть сам человек.

— Не станем, помучить тебя нужно, чтобы криком извелся. И бабу твою с девкой попользовать хорошенько, а то мы в походе «изголодались». Да и рабыни нужны. А ты на все это «дело» посмотришь — будете знать, как веру в Христа отвергать, язычники скверны!

Крестоносец только ухмыльнулся, голос звучал совершенно спокойно, вот только «корявая» эстонская речь была пересыпана малопонятными словами, о «наполнении» которых Шипов только догадывался. Кнехт же упер ногу в «стремя» арбалета, присел, раскорячился. Зацепил болтавшимся на поясе «когтем» тетиву, и выпрямил ноги, натягивая ее. Поднял арбалет, достал из колчана короткую, но толстую стрелу.