Военкор (СИ) - Дорин Михаил

Нервы на пределе, как натянутая тетива. Делаю вдох, прежде чем сделать резкий рывок со стула, и сбить с ног того араба, что наставил на меня автомат.

И тут я услышал знакомый звук. В комнате что-то металлическое упало на пол и покатилось. Взгляд сразу выхватил рядом с ногами одного из арабов гранату.

Я резко отпрыгнул в сторону, прокатившись по полу. Но взрыва не произошло.

В комнату ворвался боец в гражданке, бронежилете и с пистолетом-пулемётом. Двигаясь вдоль левой стены, незнакомец тут же застрелил араба с оружием. Следом в комнату ворвался ещё один высокий боец, который открыл стрельбу по двум арабам, так и не успевшим вскинуть автоматы.

Один из арабов, который разматывал верёвку, упал со мной рядом и начал захлёбываться кровью. Серый пол постепенно окрашивался в алый цвет.

Радван начал стрелять, но очередь прошла рядом с третьим вбежавшим бойцом. По главному из арабов стреляли, но тот успел сделать шаг на балкон.

Не прошло и секунды, как Имад исчез, спрыгнув со второго этажа, засранец.

Вставать я не торопился, пока каждый из вошедшей группы спецназа не опустил оружие. А то, что эти ребята именно «спецы», было ясно по их движениям.

Зашли по так называемой «диагонали» — друг за другом, становясь спиной к одной из стен. Данный приём обычно применяют тогда, когда зачищаемое помещение последнее и не нужно двигаться дальше. Ну и экипировка у парней соответствующая.

Бронежилеты израильской фирмы «Рабинтекс», а в руках у каждого пистолет-пулемёт УЗИ. Как бы теперь мне не стать объектом на допросе МОССАДа.

— Чисто! — начали по одному докладывать бойцы на русском языке.

Я почувствовал небывалую лёгкость. Будто с меня подняли бетонную плиту. Свои!

— Чего лежим? Встаём, товарищ Карелин, — подошёл ко мне один из бойцов.

Я протянул ему связанные ладони. Боец помог мне встать, вытащил нож и аккуратно разрезал верёвку.

— Далеко не уходите. Есть пара вопросов, Алексей Владимирович. Мы зря что ли за вами следили, — сказал один из членов группы.

Целая группа спецназа пришла спасти моего реципиента. Точнее, уже меня. Похоже, что я представляю особую ценность для этих ребят.

— Вид у тебя не очень, писака, — сказал подошедший ко мне боец, взглянув на разбитую голову. — Всё указывает на то, что ему сильно дали по голове.

— Шуточки у тебя сегодня так и прут. Проверяйте убитых и уходим, — сказал боец, стоящий напротив меня, и стянул с лица балаклаву.

Передо мной стоял парень лет двадцати пяти. Лицо осунувшееся и сильно обветренное. Кожа была бронзового оттенка. Если бы не потрескавшиеся губы, подумал, что он на море загорел.

— Лёша, вы меня первый раз увидели? — прервал мои рассуждения боец.

— Вы… а зачем следили? — спросил я, хотя вначале думал узнать, как зовут этого человека.

Память отчего-то дала мне понять, что передо мной сотрудник КГБ. Зовут Казанов Виталий Иванович. И у меня с ним есть общее дело.

— Для того чтобы вы были в целости и… сохранности, — присел Казанов на корточки рядом с разломанным фотоаппаратом. — Как говорит один мой друг: «своих не бросаем».

Очень хочется ему поверить, но пока для меня всё происходящее — тёмный лес. Ко всей новой информации, что у меня в голове, добавилось ещё и появление «кавалерии» в лице представителя КГБ с отрядом.

— Большое спасибо, что выручили. Но может быть нам покинуть место перестрелки? Не думаю, что правоохранительные органы обрадуются, когда приедут сюда.

Казанов посмотрел на меня и улыбнулся. Его подчинённые отвлеклись от обыска поверженных боевиков и громко рассмеялись.

— В этих районах Бейрута уже давно никого не удивишь перестрелками, — сказал Виталий и показал мне на выход.

Какой ещё Бейрут? Неужели я в Ливане? Осмотревшись по сторонам, я принял эту версию происходящего. Вид крови, трупов людей и запах пороховых газов, который ещё витал в воздухе, мне ни с чем не перепутать.

— Пошли, военкор, — похлопал меня по плечу один из бойцов, проходя мимо.

И ещё… я теперь — военный корреспондент. В памяти всплывают отдельные эпизоды. Почему-то перед глазами море и песчаные пляжи. Плац после присяги и прощание с боевым знаменем. Вот только это не в Рязани, где я окончил десантное училище в прошлой жизни.

Да мой реципиент вообще не офицер! Но в памяти есть воспоминания о горах, глинобитных стенах и перестрелках. Похоже, что Карелин служил в Афганистане.

— Сильно его по голове шандарахнули, — прошёл мимо меня ещё один из бойцов и отдал раскрытый чёрный рюкзак.

Голова у меня и правда гудела. Надо понимать, что отчего-то же умер предыдущий хозяин тела.

Я взял рюкзак и заглянул в него. На дне лежали блокнот, тетрадь, какие-то приспособления для видео и фотокамер, а также другие вещи, вроде перочинного ножа с надписью «Горький». Сомневаюсь, что этот колюще-режущий предмет с зелёной рукояткой в моё время бы так хорошо сохранился.

Сунув руку в маленький карман, я достал советский служебный паспорт с синей обложкой.

Если я всё правильно помню, то служебные паспорта для работы заграницей в советское время из представителей СМИ могли получить только сотрудники ТАСС, газет «Известия» и «Правда».

— Вот ваше разрешение на работу, — протянул Казанов мне документ, который до этого показывал Радван.

Ещё раз его прочитав, понял, что мой реципиент в Ливане работает корреспондентом газеты «Правда». Совсем всё запутано.

Выходит, что я теперь Алексей Карелин. Действующий, если верить документам, корреспондент газеты «Правда». Выпускник какого-то института. А ещё знаю арабский и английский. Вот откуда английский-то в моей голове появился? В Рязани я немецкий изучал.

Казанов внимательно на меня посмотрел и подошёл ближе, наклонив мою голову.

— Солидно вас приложили, — осмотрел он мою рану и разбитый висок. — Главное, мозги не задеты и вы всё ещё живы, верно?

— Не могу с вами не согласиться, — ответил я.

— Ничего не забыли, Алексей? — продолжил Казанов.

— В каком смысле?

— Карелин, где та самая информация, которую я послал вас достать? — настойчиво повторил вопрос Виталий.

В голове начали собираться воедино все мысли. Теперь ясно, каким образом журналист-международник Карелин связан с этим Казановым.

Мой реципиент был направлен на работу заграницу, а именно в Ливан. Тут-то и появилась необходимость в навыках Карелина. Судя по всему, парень он был отчаянный, смелый и любил работать на самом переднем крае.

— Едем в ваш корпункт. Приведём вас в порядок. Заодно нам всё расскажете, что смогли узнать, — сказал Казанов, и мы с ним отправились на улицу.

Когда вышел на улицу, в нос «ударил» сладковато-гнилостный запах, смешанный с гарью, бензином и чем-то животным. Я невольно поморщился.

— Аромат в пригороде Бейрута не то, что в оранжерее, — сказал Казанов.

Мы обошли здание и оказались рядом с двумя автомобилями. Один из них был микроавтобус японского производителя, куда и стали быстро укладывать бойцы рюкзаки и закутанное в брезент оружие. Кто-то ругался по-арабски, кто-то шептал в радиостанцию.

Самый разговорчивый боец всё это время с недоверием поглядывал в мою сторону. А я… я разглядывал окружающее нас пространство, стараясь запомнить всё до мелочей.

Солнце пекло безжалостно, словно ему было плевать, что под ним ходят живые люди.

Дома были с серыми фасадами, покрытыми паутиной трещин. На многих стенах домов следы от пуль и осколков, на некоторых свежие заплаты из кирпича и бетона.

На балконах висели выцветшие от солнца простыни и детские майки. Из переулка выехали два подростка на мотоцикле. Один держал две большие канистры, связанные и перекинутые через плечо. Другой жевал что-то и таращился на нас.

В стороне кто-то сварливо кричал по-арабски. Похоже, семейная сцена между женщиной и мужчиной.

— Это вам. Пригодится. Сомневаюсь, что в корпункте у вас есть запасные, — протянул мне Казанов видеокамеру и фотоаппарат.

Я начал припоминать, что вообще такое корпункт. Оказывается это просто квартира, где жил мой реципиент.