Товарищ "Чума" 9 (СИ) - "lanpirot"

И в этом свечении была заключена настолько глобальная сила, оценить которую я сейчас был совершенно не в состоянии. А ведь отец Евлампий даже не одарённый — он обычный простак, смертный, ничем не отличающийся от других людей. Ну, разве только своим монашеским чином.

У него нет никакого дара, источника, резерва, развитых меридианов (так-то зачатки энергетических каналов есть у каждого обычного человека) и прочей магической начинки, которая отличает одарённых от простых людей. Но те силы, что сейчас пронизывали всё его естество, невольно вызывали настоящий трепет.

То, что я сейчас лицезрел, ни что иное, как проявление Божьей Благодати — неожиданно осенившей батюшку Евлампия в самый неподходящий для нас момент. Эти Божественной силы как раз и помогали простым людям противостоять злу.

Так-то священника понять вполне можно: когда какая-то богопротивная тварь, какой я несомненно являлся в его глазах, начинает по-настоящему гнать хулу на самое святое, можно и не сдержаться. Похоже, что эта самая «благодать» накрывает нашего инквизитора, так сказать, в моменты боевого экстаза при наличии соответствующего раздражителя — ведьм, колдунов, и прочих зловредных тварей.

И вообще похоже, что эта фича у него активизируется автоматически. Думаю, что таким образом специально натаскивают монахов-инквизиторов, специализирующихся на борьбе с нашим братом. И накрытие мракоборца Божественной Благодатью, ни что иное, как условный рефлекс, вырабатываемый долгими и сложными тренировками. Но от понимая проблемы мне легче, к сожалению, не стало.

— Ты чего натворил, морда поповская⁈ — продолжал неистовствовать в салоне дед Маркей, каким-то образом догадавшись, кто является виновником случившегося несчастья. — На фрицев работаешь, вредитель?

Если бы он мог, он бы, наверное, пристрелил батюшку из своей любимой снайперской «берданы». Но в салоне автомобиля с длинной винтовкой, ствол которой даже торчал из открытого окна, старикану было не развернуться. Да еще и машина необъезженной лошадью скакала на камнях, виляя из стороны в сторону.

Дед Маркей ёрзал на сиденье, пытаясь развернуть оружие в сторону вредителя, и крыл священника трёхэтажными матами. Но винтовка всё время застревала, то упираясь в потолок салона, то во впереди стоящие спинки кресел. Я понял, что если у него получится провернуть этот непростой фокус, отцу Евлампию явно не поздоровится! Нужно было срочно купировать на корню эту проблему.

Стремительным энергетическим сгустком я подлетел к «Опелю» и попытался с разгону ввернуться в собственное тело. А вот хрен там! Ослепительный свет, всё еще исходящий от отца Евлампия, болезненно стеганул меня, словно плетью, и резко отбросил назад. Невзирая на боль (она, оказывается, вполне себе реально может терзать не только физическое тело, но и астральную оболочку), я попытался еще пару раз прорваться хотя бы в салон авто, но всё безрезультатно.

— На каких фрицев⁈ — А ссора между стариком и священником всё набирала обороты. — Ты башкой-то своей подумай, дед! Тоже мне, вредителя нашёл…

— Нет, ты не вредитель! Ты — враг, морда поповская! — продолжал бушевать старикан, дергая винтовку, пытаясь развернуть её и так, и этак. — Надо было вас всех в семнадцатом к стенке поставить!

— А вам только дай воли, столько невинных душ загуб… — Договорить отец Еслампий не успел.

Так и не сумевший развернуть винтовку в салоне, дед Маркей, не придумав ничего лучшего, со всей дури саданул священника прикладом «Маузера», окованным с торца металлом, прямиком в лоб. Опыта старикану было не занимать — две войны за плечами, так что он с первого удара ловко вышиб дух из куда более крепкого и массивного батюшки.

Отец Евлампий мгновенно потерял дар речи, его глаза закатились, и он мешком навалился на дверь «Опеля», дергая головой на расслабленной шее в такт подпрыгивающей машине. Конечно, подобная грызня среди будущих соратников мной приветствоваться не могла, но потеря сознания священником, «выключила» и нестерпимый свет Божественной Благодати — словно рубильник повернули.

Больше никаких преград передо мной не было, и я в мгновение ока запрыгнул в собственное расслабленное и неподвижное тело. Благо, что мне не впервой покидать его и возвращаться назад — поэтому взять вновь контроль над своей бренной оболочкой, особого труда не составило.

Миг — и я уже открыл глаза, протянул руки, цепко хватаясь за баранку. Откинув плечом бессознательное тело Глории на спинку кресла, чтобы она не мешалась, я громко крикнул:

— Дед, держи её за плечи! Крепко! Иначе убьёмся все, к хренам!

— Очнулся, Холера такая! — Радостно завопил дед Маркей, отпуская из рук свою раритетную пукалку, и судорожно вцепляясь пальцами в плечи ведьмы. — А я уже нас всех похоронил… — честно признался старикан.

— Рано ты нас со счетов сбросил, дедуля! — Бросил я, перекидывая рычаг переключения передач на первую скорость.

Торможение двигателем сработало — машина замедлилась, но не настолько, чтобы полностью остановиться. Но я этого и не ожидал, быстро просунув свои ноги между ног Глории, я ударом сбросил её ступню с педали акселератора, а второй резко вдавил «в пол» тугой тормоз. Машину занесло, она пошла юзом, а затем, подпрыгнув на каком-то камне, встала на два боковых колеса.

— Тля, Холера, — истошно завопил дед Маркей, — сейчас точно разобьёмся!

Я бросил взгляд за стекло — наш агрегат несло прямо на толстое дерево, росшее на самом краю обрывистого берега реки, до которого мы всё-таки долетели. Если мы продолжим движение по предыдущей траектории, мы обязательно врежемся в дерево.

И что там от нас останется после мощного удара — хрен его знает! Скорее всего, кровавая кашица в искорёженной консервной банке. Если вырулим в одну из сторон — «неправильную», то слетим с обрыва (пусть и небольшого) в реку. В этом случае шансы спастись у нас выше, но, как вариант, кто-то из нас может утонуть.

Ведь двое моих спутников — Глория и отец Евлампий продолжали пребывать в бессознательном состоянии. И возвращаться «обратно» чего-то совершенно не спешили. Оставался лишь один выход — вырулить в «правильную» сторону, что я и попытался сделать.

Я резко крутанул рулевым колесом, сбрасывая ногу с тормоза. По-хорошему надо было еще поддать газку, чтобы выбраться из заноса и покатить в нужном направлении. Но вы бы попробовали это сделать, сидя на соседнем, а не на водительском сиденье, да еще когда кроме твоих ног у педалей имеются чьи-то еще!

В общем, я запутался в своих и чужих ногах и не смог вовремя притопить гашетку. Машину развернуло еще раз, но, черт побери, совершенно не в нужную нам сторону. Вновь встав на все четыре колеса, она понеслась к обрыву. Но и дерево из зоны столкновения так и не вышло. Мы всё равно столкнемся с ним, но уже не лоб в лоб, а по касательной.

— А теперь точно утонем… — выдохнул мне в ухо старик, продолжая прижимать к спинке бессознательное тело Глории. — Я плавать не умею…

— А ну, держись, старый! — Я резко придвинулся к ведьме, сталкивая её задом к двери — в «Opel Kapitän», как и в большинстве машин этого времени, переднее сиденье не делилось собственно, на водительское и пассажирское, а представляло собой этакий диванчик на двоих-троих человек.

Едва я утвердился поудобнее, сразу перекинул КПП на повышенную передачу и, загнав педаль газа «тапком в пол», дернул рулём. Двигатель громко заревел, словно его насилуют, а сам автомобиль сделал новый кульбит, разворачиваясь в нужную строну — прочь от обрыва.

Однако полностью избежать столкновения с деревом нам не удалось — мы основательно долбанулись о ствол задней частью «Опеля» и, потеряв все стекла в багажном отделении, завалились на бок. Приехали, наконец-то! Но, самое главное, все остались живы — я ощущал это своим колдовским даром. Ну, может быть, получив небольшую дозу ушибов и порезов, совершенно не смертельную.

— Едрит перевертит! — ворчал по-стариковски дед Маркей, покуда мы доставали из лежащей на боку машины так и не пришедших в себя ведьму и попа. — Староват я стал для таких покатушек! Чуть душа из грудёв не выскочила, и к товарищу Ленину, да Марксу на небо не улетела.