Владимир, сын Волка (СИ) - Ибрагим Нариман Ерболулы "RedDetonator"

— Да чтоб вы сдохли… — прошептал он. — Ненавижу вас, продажные подстилки…

Его вновь начала одолевать слабость, и он, ставшей ватной рукой, взял с тумбочки почти опустевший стакан.

Тыкая трубкой, пытаясь попасть ею в рот, он вдруг осознал, что не чувствует губ.

«О, нет…» — понял он всё.

«Картинку» перед глазами рвануло набок, справа будто бы выросла сплошная свинцово-чёрная стена, а телевизор стал слышен будто бы из-под воды…

«… а теперь к другим новостям», — вещала телеведущая. — «Сыновья Владимира Жириновского, скончавшегося 6 апреля прошлого года, выиграли суд…»

«… какой… ещё…» — с трудом формулировались мысли в стремительно умирающем мозге Директора, — «… Жириновский…»

*СССР, Московская область, г. Москва, ул. Горького, 15 апреля 1983 года*

Перед глазами Директора возникло помещение в знакомом, до боли, но, почему-то, пугающем стиле. Прямо напротив него были шкафы с книгами, слева — стена с четырьмя окнами, занавешенными плотными бордовыми портьерами и белыми гардинами, справа — стена с панелями «под орех», а над панелями висят портрет Ленина и герб СССР.

Ленин изображён по пояс, на бордовом фоне, одет в чёрный костюм и белую рубашку с тёмно-красным галстуком. Взгляд его направлен будто бы чуть в сторону от смотрящего на портрет, на лице его по-отечески добрая полуулыбка.

Посреди помещения стоит овальный стол, вероятно, из бука, покрытый зелёным сукном, закреплённым латунными кнопками по периметру.

Вокруг стола двенадцать стульев, за одним из которых и оказался Директор.

Перед ним восемь человек, пять мужчин и три женщины, все в старомодных деловых костюмах. Перед мужчинами на столе стоят пепельницы, каких Директор не видел уже очень давно. Трое мужчин курят, включая того, который сидит за короткой частью стола и что-то говорит, глядя Директору прямо в глаза.

— … осознаёте всю тяжесть своего проступка? — поинтересовался этот мужчина.

На нём однобортный костюм цвета тёмно-серый меланж, слегка приталенный, под ним светло-голубая рубашка, а также тёмно-графитовый галстук с узором диагональная «шахматная сетка» с бледно-серебристыми точками. На правой руке часы «Полёт» — Директор давно не видел такие…

Как он ни силился, у него не получалось разглядеть лица — вместо него какое-то мутное «мыло».

— Да… — ответил Директор, не нашедший варианта лучше.

У него сразу же заныла левая рука, а затем заболела голова, поэтому он не смог осмыслить то, что говорил мужчина.

— … нарушение § 24 «Положения об адвокатуре СССР», — вновь превратились звуки в осмысливаемые слова, — связанное с получением и хранением валютных сертификатов Внешпосылторга…

— Это очень серьёзный проступок, — произнёс такой же безликий мужчина, сидящий по правую руку от Главного. — Дело подсудное, ОБХСС или даже КГБ…

Эти две аббревиатуры Директору были знакомы, но они пришли прямиком из далёкого прошлого, произошедшего десятилетия назад.

На лбу его проступил пот.

Безликий мужчина в чёрном костюме, сидящий слева от Главного, склонился к нему и что-то шепнул.

— Но, несмотря на серьёзность поступка, я считаю, что лучше не доводить ситуацию до крайности, — сказал Главный. — Напишете увольнение по собственному желанию, и мы расстанемся. Напишете?

— Да… — кивнул Директор.

Он очень не хотел работать здесь, среди безликих людей…

«Это сон?» — спросил он себя. — «Какой-то кошмар? Я сплю?»

Незаметно ущипнув себя за правое бедро, он почувствовал боль. Это точно не сон.

«Тогда всё хуже — я сошёл с ума», — обречённо подумал Директор. — «Это был инсульт — я умирал…»

— Вот и разобрались, — довольным тоном сказал Главный. — Заявление ожидаю в течение часа.

— Разрешите, пожалуйста, в уборную? — попросил Директор. — Я плохо себя чувствую…

— Идите, — уже не очень довольным тоном разрешил ему Главный.

Директор дёргано кивнул, развернулся и пошёл к двери.

Выйдя в коридор, освещённый очень слабо, он часто задышал — слишком сильный стресс. Всё, что он видел и слышал, напугало его, он ещё никогда не ощущал себя в такой опасности.

Непонятное место, слишком старинное, чтобы быть реальным, какие-то безликие люди, сертификаты Внешпосылторга, ОБХСС, КГБ, заявление по собственному…

«Что за ужас тут творится?» — спросил себя Директор. — «Где я? Я умер?»

Липкий страх охватил его. Он никогда не был верующим, потому что бог не помогал ему в годы острой нужды, а это значит, что его либо нет, либо ему плевать на Анатолия Павловича Орехова. Если верно второе утверждение, то и Анатолию Павловичу такой бог не нужен и верить в него нет никакого смысла.

Но сейчас, испытывая первобытный страх, заставляющий его сердце колотиться со страшной силой, будто он бежит от волков…

— Нет, — твёрдо заявил Директор, испытав недоумение от звука собственного голоса. — Надо прийти в себя. Туалет.

Пройдя несколько метров, он обнаружил дверь с буквой «М» и вошёл. Его взгляд сфокусировался на рукомойнике, точнее, на литом латунном кране, некогда покрытом хромоникелевой эмалью, ныне стёртой интенсивной чисткой и проявляющейся только островками посреди матовой латуни.

Крутанув архаичный маховик-барашек, склонившийся над раковиной Директор несколько раз ополоснул лицо холодной водой, а затем разогнулся, посмотрел в зеркало и обомлел.

— Ты кто такой, придурок⁈ — с озлобленным выражением лица спросил его молодой Владимир Вольфович Жириновский.

Сознание размылось, зрение резко утратило чёткость и Директор испытал ощущение свободного падения.

Примечания:

1 — МАОУ — аббревиатура расшифровывается как «муниципальное автономное общеобразовательное учреждение». Главное отличие подобных учреждений от бюджетных и казённых в том, что у МАОУ больше финансовой свободы. Директор МАОУ может распоряжаться небюджетными средствами (пожертвования, платные услуги и аренда помещений, например), может крутиться, как ужик на сковородке, и экономить на закупках или иных расходах, ну и не обязан каждую мелочь согласовывать с департаментом или управлением образования. Помимо этого, у него есть право самому нанимать и увольнять персонал, без согласования с ДО и УО формировать штатное расписание, вводить локальные нормативные акты, осуществлять закупки, а также определять структуру управления своим учреждением. Некоторые другие формы учреждений тоже почти всё это, формально, могут, за исключением казённых (эти не могут предпринимать самостоятельно почти ничего — там лютая гиперопека от государства), но с оглядкой на начальство сверху. Свободы организационно-правовая форма МАОУ даёт очень много, но тут к месту высказывание из Библии, конкретно из евангелия от Луки: «И от всякого, кому дано много, много и потребуется, и кому много вверено, с того больше взыщут». Ну, или как говорил дядя Бэн: «С большой силой приходит большая ответственность». Мне, кстати, одинаково нравится цитировать и евангелия, и комиксы о Человеке-Пауке — библейские истории, абсолютно… К-хм, возвращаемся к МАОУ. Ответственность у директоров таких учреждений велика, потому что это, по факту, школа-бизнес, потому что надо уметь зарабатывать, управлять, планировать и держаться на плаву. Ситуация у МАОУ значительно лучше, чем у частных школ, потому что МАОУ выделяются бюджетные средства, по нормативам, но риски выше, чем у бюджетных и казённых учреждений, которые пусть и на тугом поводке, но зато, фигурально выражаясь, «не проваливаются в канализационные люки и не тонут в реках». Ну и у МАОУ прибыль не предусматривается единственной целью деятельности, как это у всех, без исключения, частных школ, которые чистый бизнес, что позволяет держать стандарты качества не по «воле рынка», а гораздо выше, если у директора есть компетенция и совесть, разумеется. Также, кстати, следует знать, что сама по себе форма МАОУ не влияет напрямую на качество образования, потому что существуют школы, имеющие такую организационно-правовую форму, но не использующие её вообще, потому что директор боится или не умеет распоряжаться этой свободой.