Аландский крест (СИ) - Оченков Иван Валерьевич

— Конечно.

— Спрашивай!

— Скажите, мадам, — постаравшись остаться серьезным, начал я, — правда ли, что, когда вам доложили, что у парижских санкюлотов нет хлеба, ваше величество посоветовали им есть пирожные?

Некоторое время все присутствующие молчали, и я было подумал, что Мария Антуанетта никак не может собраться с мыслями. Как вдруг вскочившая со своего места Анненкова начала завывать.

— Она обиделась! Она ушла! Вы ее оскорбили! С духами так нельзя!

— Машенька, милая, успокойся, все хорошо! — хлопотала вокруг нее жена, время от времени бросая на меня не слишком ласковые взгляды.

Я же тем временем поднялся со своего места и, взяв в руки все еще горящую свечу, начал зажигать остальные. Наконец в салоне стало достаточно светло, после чего фрейлина так же неожиданно пришла в себя.

— Что случилось? — уже обычным для восемнадцатилетней девушки голосом спросила она.

— Слава Богу, — с явным облегчением вздохнула великая княгиня. — Ты вернулась…

— Как все прошло? — наивно хлопая глазками, поинтересовалась она, переводя взгляд то на меня, то на Александру.

— Кажется, вызванная нами особа, — хмыкнул я, невольно восхищаясь актерским мастерством юной мошенницы, — была несколько не в духе и не захотела общаться.

— Мне очень жаль…

— А уж мне-то как, мадемуазель. Впрочем, раз уж у меня не получилось переговорить с Марией Антуанеттой, быть может, получится перекинуться парой слов с твоим батюшкой? Скажем, завтра же утром!

— Помилуйте, ваше императорское высочество, как же я передам ему вашу волю?

— Полагаю, при таких способностях это не будет проблемой. Вызови дух скорохода Палладия [1], да и дело с концом. Если уж он от Константинополя до Ктесифона [2] за три дня добирался, то уж по Петербургу за ночь по-всякому обернется.

— Как ты можешь? — растерянно посмотрела на меня супруга, но я не стал отменять свой приказ. Стоит ли упоминать, что в ту ночь я спал один?

Увы, но мошенники существовали всегда. Пророки, гадалки, теперь вот еще и медиумы, — еще долго будут наживаться на легковерных людях. Середина XIX века стала расцветом спиритизма, причем им увлекались не только скучающие барыни, но и серьезные политики, вроде того же Наполеона III, и даже некоторые ученые. Моя же дорогая Санни, как ни прискорбно это признавать, никогда не блистала особым умом и проницательностью, к тому же оказалась легко внушаемой, отчего была просто обречена стать жертвой какой-нибудь мистификации.

Но, прежде чем осуждать ее и смеяться над прошлым, вспомните своих современников, диктующих незнакомым людям по телефону заветные цифры с обратной стороны сберкарты или раз за разом голосующих за заведомых негодяев.

По всей видимости, Маша все-таки последовала моему совету насчет Палладия. Во всяком случае, наша встреча с ее папашей все-таки состоялась. Сергей Петрович смолоду был богат и принадлежал к хорошему роду. Казалось бы, всего перечисленного с лихвой хватало, чтобы сделать хорошую карьеру в Петербурге, но, увы. Живость характера и любовь к разгульной жизни не оставили дослужившемуся лишь до коллежского секретаря [3] Анненкову ни одного шанса.

Прогуляв к сорока годам не только свое состояние, но и приданое жены, он остался с пятью дочками на руках, которых надо было как-то пристраивать. Одну из них, по протекции тогда еще цесаревны Марии Александровны, на свою беду взяла к себе моя бедная Саша.

— Ваше императорское высочество, — склонился передо мной пожилой господин в недурно пошитом фраке с изрядно потасканным лицом. — Счастлив возможности засвидетельствовать вам…

— Уймись! — поморщился я, быстро утомившись от его многословия. — И слушай, что я тебе скажу. Твоя дочь дурно влияет на мою жену. Потому выбирай, либо ты немедля отправишь ее в деревню или заграницу, или к черту на рога, лишь бы подальше отсюда. Либо вас повезут туда под конвоем. Это понятно?

— Но ваше императорское высочество, — растерялся Анненков-старший, — чем мы с моей бедной девочкой заслужили такую немилость⁈

— Ты что не знаешь, что она творит?

— Накажи меня Бог, если да!

— Я про ее спиритические сеансы.

— Господи, я уж думал, что и впрямь случилось дурное. Помилуйте, но ведь это дело совершенно обычное-с! Да, моя девочка сильный медиум, но какая же в том ее вина? Духи сами выбирают, кого сделать проводниками своей воли…

— Послушай, любезный! — пришлось подпустить в голос немного металла. — У меня нет времени болтать с тобой об разных пустяках! Либо ты сделаешь, как я тебе велю, либо пожалеешь, что вообще родился.

В этот момент дверь в кабинет тихонько приоткрылась, и через образовавшуюся щель внутрь буквально проскользнула Маша.

— Что ты здесь делаешь? — удивился отец девушки.

— Сейчас ведь решается моя судьба? — спокойно и даже деловито осведомилась она. — Мне кажется, я имею право знать, что мне уготовано?

— Да ничего особенного, — хмыкнул я в ответ. — Все, что я хочу, это чтобы ты и твоя семья держалась подальше от моей.

— Кто вы такой, чтобы предъявлять мне такие требования? — буквально окатила меня волной высокомерия совершенно преобразившаяся при этом фрейлина.

— Что⁈ — практически в один голос спросили мы, после чего Анненков-старший осторожно спросил, — доченька, ты здорова?

— Нынешней ночью, — привычным уже замогильным тоном начала она, — оскорбленная вами Мария-Антуанетта открыла мне, что на самом деле я ее единственная наследница и потомок. Во мне живет ее царственный дух.

— Я всегда это подозревал, — всхлипнул прослезившийся папаша.

И в ответ на мой яростный взгляд принялся лепетать что-то запредельно нелепое про внучатую племянницу Людовика XVI, которая была похищена, подменена… Я не стал его прерывать, пусть выговорится, болезный. Стало даже немного любопытно, до какой меры бреда они на пару с дочкой дойдут.

Приняв мое молчание за свой успех, парочка мошенников без тени сомнений принялась излагать и вовсе уж завиральные версии, выдаваемые за чистую монету, в которых дошли до того, что увязали герцога Ангулемского, датскую принцессу Матильду и благородное семейство Анненковых.

Ну, с меня, пожалуй, достаточно.

— Воробьев! — не выдержав творившегося вокруг меня балагана, крикнул я.

— Я здесь, вашество! — привычной скороговоркой рявкнул выскочивший как из-под земли матрос.

— Эти господа уезжают! — кивнув в сторону Анненковых, приказал я, — Проводить!

— Слушаюсь! — вытянулся тот, после чего решительно развернулся к Сергею Петровичу. — Барин, сам пойдешь или пособить?

Мошенникам ничего не оставалось, как ретироваться, но перед тем никак не желающая признать поражение Мария прошипела в мою сторону:

— Александра Иосифовна этого не позволит!

В другое время я бы, вероятно, нашел, что ей ответить, но сейчас мне было не до препирательств с обманувшейся в лучших чувствах авантюристкой. Нужно побывать в динамитных мастерских, встретиться с самыми разными людьми от высших сановников империи до простых мастеровых, решить кучу безотлагательных вопросов в министерстве…

— Слава тебе, Господи! — неожиданно громко выпалил стоявший рядом со мной Кузьмич. — Избавились от проклятущей ведьмы! Ведь до чего ее высочество довела, смотреть больно…

— Сразу бы доложил, я бы ее в первый день отсюда наладил!

— Нам в господские дела влезать не положено, — развел руками старый слуга.

[1] Палладий — реальное историческое лицо. Служил скороходом византийскому императору Феодосию Каллиграфу.

[2] Ктесифон — столица Сасанидского Ирана, примерно в 30 км от современного Багдада.

[3] Коллежский секретарь — гражданский чин Х класса. В описываемое время соответствовал армейскому штабс-капитану.

Глава 14

Рождественские праздники в этот раз прошли в условиях траура по императору Николаю Павловичу. Так что особого веселья в высшем свете и в особенности при дворе не наблюдалось. Высшие сановники империи все как один ходили с приличествующими случаю постными рожами, пытаясь выразить тем самым обуревающую их вселенскую скорбь.