«Желтая смерть» (СИ) - Романов Герман Иванович

— Если англичане укрепятся в Дарданеллах, они оттуда уже никогда не уйдут, — на лице царя появилась тень, и правильно думал монарх — такой куш британцы вряд ли захотят отпустить.

— А мы их «подставим», ваше величество — пусть льют кровь на Галлиполийском полуострове, и как можно больше. Но как проведут эвакуацию, мы начнем свою операцию, с захватом Босфора и освобождением Константинополя, для того и Эссен на Черном море находится. Решим «восточный вопрос» раз и навсегда, и плевать на то, что «союзники» про это скажут. Мы их можем постоянно шантажировать тем, что не дадим погубить Германию и Австро-Венгрию — немцы их на века возненавидят. Главное, это чтобы Болгария в войну на стороне османов не вступила — достаточно ее нейтралитета, чтобы разделаться с турками.

— Бить только слабых союзников Германии, не трогая ее саму, — задумчиво произнес Николай Александрович, закуривая папиросу. Он долго размышлял, и лишь потом заговорил, тихо, но спокойно:

— Пожалуй, вы правы, Павел Карлович — в свете тех знаний о будущем, которые у нас имеются, это самый лучший вариант из всех возможных для нашей державы. А вы уверены, что война в шестнадцатом году, если мы одолеем турок и возьмем Босфор, окончится? Вряд ли австрийцы нам дадут поддержать сербов в трудный момент, они постараются захватить ее летом следующего года, как и произошло.

— Нельзя им этого давать сделать! А если не будет «великого отступления», то в войну не вступит Болгария, а на нашей стороне станут сражаться румыны. Линия фронта увеличится на тысячу верст, стабилизировать ее невозможно. Мы не румыны, и у нас будет средство для маневренной войны — почти сотня конных дивизий, пусть и небольшой численности. А у противника просто нет лошадей, и заменить ее можно только самокатами и автомобилями. Но технике требуются колеса с шинами — а резины у них тоже нет, и не будет — синтетический каучук появится в следующей войне.

— Ее лучше не допускать, Павел Карлович! Да и самой России не нужны великие потрясения!

«Братство» — германская агитационная открытка. А если в нее всмотреться, то такая пропаганда оборачивается «задницей» в прямом и в переносном смысле. Вчетвером против всего мира воевать — никаких мощей не хватит!

Глава 33

— «Боши» обломали об Париж зубы, вот от бессильной злобы и беснуются, — генерал Галлиени совершенно спокойно смотрел на летающие в небе «таубе», с которых сбрасывали вниз небольшие бомбы, от которых был минимальный ущерб, и то по большей части психологический. И то бомбили исключительно южные предместья, через которые Париж получал помощь и продовольствие, до северных доставала огнем вражеская артиллерия. Центр города постоянно обстреливали из дальнобойных орудий, превращая дома в руины, и судя по методичности обстрела, скоро кварталы превратятся в живописные развалины.

— А ваши артиллеристы очень умелые, смотрите, как точно стреляют! Если собьют, то станут «легионерами», обещаю!

— И «георгия» обязательно получат, — негромко произнес Игнатьев, баюкая лежащую на «косынке» руку. Граф получил осколок руку, когда повел в последнюю атаку поредевший батальон — немцев вышибли, и они отошли на две версты, убравшись с захваченных позиций. Однако и «русская» бригада фактически перестала существовать, потеряв две трети состава убитыми и раненными. Французское командование отвело ее в тыл на пополнение, и парижане бесновались от ликования, провожая героев в окровавленных повязках — почти все русские получили ранения, но оставались вместе с защитниками столицы. А как встречали проходящие через город батальоны и казаков, представить трудно, но вспоминать приятно. Женщины обнимали и пылко целовали солдат, осыпали их цветами, мужчины угощали шоколадом и табаком. Все жители десятикратно умножали число русских военных, превращая роты в полки, а казаков в азиатскую орду, в теперь уже знакомой и родной каждому парижанину форме.

— Никак попали! Да у вас настоящие кудесники огня, коронель!

Игнатьев оторопело взирал на белый клубок шрапнельного разрыва, что окутал вражеский аэроплан и разнес его в клочья. Отвалились плоскости и хвост, он отчетливо видел, как вниз полетел человеческий комочек — немец отчаянно размахивал руками, словно собираясь превратиться в птицу.

Но законы тяготения, известные каждому с гимназии, не отменишь — и можно только посочувствовать пилоту, которого к его несчастью шрапнель сразу не убила. Зато парижане злорадствовали при виде этой завораживающей всех картины падающего камнем вниз летчика, отпуская на его счет полные злорадства, «соленые» шуточки:

— Месье, этот немец решил превратиться в страуса, но те не летают!

— Зато скоро превратится в бифштекс с кровью — останется только поджарить на сковородке!

— С пуговица мясо будет — жевать плохо!

— Зато выплюнуть можно!

— Долетался «бош» — русские отлично стреляют!

— Браво русским — они спасли наш Париж!!!

Игнатьеву было чем гордиться — моряки не «подкачали» со своей задумкой. Сколотили большие деревянные тумбы с поворотным настилом, на который поставили орудийный лафет, опустив станину вниз на упор, который мог ходить вокруг тумбы — простейший поворотный механизм. И появилась первая установка против аэропланов. До этого парижане и солдаты стреляли по вражеским самолетам из винтовок, строчили очередями с крыш пулеметы, палили даже из охотничьих ружей. Несколько раз даже попадали — аэропланы, дымя моторами, снижались, но уходили прочь. А тут такой триумф — разнесли «этажерку» в ошметки, попав пятым по счету снарядом.

— Я немедленно доложу президенту о таком успехе! Можете поздравить расчет с заслуженными наградами!

— Благодарю, мой генерал, — отозвался граф, прекрасно понимая, что немалая толика наград перепадет и лично ему. Ведь Париж удалось отстоять, хотя немцы предприняли две неудачных попытки штурма, отбитых с большими потерями с обеих сторон. Обойти столицу Франции «бошам» не удалось — наступающие германские корпуса северо-западнее города уткнулись в широкую и полноводную Сену, на левом берегу которой французы успели укрепиться. А вот через Марну немцы переправились, и начали теснить англичан и дивизии 5-ю армии. Те отступили почти до Сены, еще немного и отошли бы за нее — укрепления стали возводить даже в Труа.

Но тут правый фланг армии фон Бюлова обнажился — немецкие корпуса растянулись в тонкую линию, стараясь соприкасаться «плечами». Сил у германцев практически не оставалось, резервы были израсходованы, и благодаря русскому наступлению в Галиции и Силезии, куда отправили четыре корпуса. Вот входивших в них дивизий как раз и не хватило, чтобы закрыть образовавшуюся брешь между 1-й и 2-й армиями. Этим удачным моментом воспользовался генерал Галлиени, бросив в сражение прибывшую из Африки дивизию колониальной пехоты. Причем применив необычный способ — в городе были взяты все автомобили такси — в каждую машину сажали по четыре солдата и отправляли на фронт, перевезя за ночь всю дивизию.

Удар оказался для германского командования неожиданным — впервые немцы стали отступать, причем обратно к Марне отходили намного быстрее, чем продвигались от нее.

Первый успех чрезвычайно воодушевил французов и англичан — вдохновленные им войска перешли в контрнаступление, тесня германцев. В междуречье Сены и Марны началось эпохальное сражение, победителями в котором оказались союзники — 2-я и 3-я германские армии отошли за Марну, и хорошо укрепились на ее правом берегу. Попытки форсировать реку были отбиты артиллерийско-пулеметным огнем, и союзники на другой стороне водной преграды принялись копать окопы. В последнюю неделю сентября фронт застыл — противоборствующие стороны просто исчерпали силы, войска были основательно обескровлены.

Париж был спасен, хотя немцы были отодвинуты от предместий с большими потерями, и при этом продолжали безнаказанно стрелять из тяжелых орудий по красивейшему городу Европы.