Интервенция (СИ) - Вязовский Алексей

Северин несся на восток, обходя по широкой дуге прусские колонны. Лишь одну мысль, один страстный клич нес он варшавянам — «До брони!»

«До брони!» — по-польски значит «к оружию!». Старинный клич пронесся по столице Речи Посполитой, затронув всех от мала до велика. В костелах не умолкали колокола, на улице Длуга у здания Арсенала, двухэтажном здании под красной черепичной крышей, сразу собрались все горожане, способные держать оружие. Ружья, даже древние, расхватали. Кому не досталось, брали пистолеты, шпаги, сабли или пики. Объединившись с немногочисленными остатками коронных войск, отправились на валы и редуты.

Варшаву защищали три кольца обороны, вернее, три подковы, смотревшие на запад, а своими концами упиравшиеся в Вислу. Внутренняя — земляной вал, средняя — старые, частично разобранные стены, и внешняя из земляных редутов, каменных бастионов с сотней орудий и стен монастырей, достаточно крепких, чтобы выдержать пушечный огонь. Поскольку ждали нападения с востока, всю зиму укрепляли Прагу на правом берегу Вислы, окружив ее неправильным многоугольником с валом, рвом, деревянными столбами, вкопанными под углом, и волчьими ямами. Теперь же начали с энтузиазмом восстанавливать основные укрепления, строить городские баррикады, перегораживать улицы и ворота, в том числе, и пришедший в ничтожное состояние Барбакан.

Беспокойство в городе нарастало день ото дня, хотя подъезжали все новые и новые отряды — одних литовцев прибыло несколько янычарских хоругвей (1). Ждали Фридриха, а он все не шел и не шел. Как сквозь землю провалился. А ведь он всегда славился быстротой маневра, в этом заключалась одно из слагаемых его успеха, подарившего к имени приставку Великий. Лишь через десять дней по возвращении Северина Ржевуйского в Варшаву, принесшего страшную весть, пруссаки появились откуда не ждали — они подошли вовсе не с запада, а с севера и не к самому городу, а к району под названием «Прага» на другом берегу.

— Я хоть уже и разменял седьмой десяток, но из ума не выжил, — радостно скалясь, сообщил своим генералам Старый Фриц. — Начнем штурмовать городские форты, положим много солдат, и, что еще важнее в преддверии встречи с русскими, сожжем массу боеприпасов. Форсируем Вислу к северу от Варшавы и подойдем к предместью. Отчего-то болваны, польские короли, уверили себя, что река — это та же стена. Город с правого берега как на ладони, подставил нам брюхо, словно щенок, требующий ласки. Вот мы его и «приласкаем».

— А Прага? — уточнил генерал фон Шарнхорст.

— Предместье мы угостим тем, что я приготовил для маркиза Пугачева — кегорновыми мортирками. Заодно потренеруются расчеты.

Когда король понял, что рано или поздно ему придется скрестить шпаги с московитами, он начал активно собирать любые сведения о военных новинках царя-самозванца. Фридрих признался перед самим собой: Пугачев был хорош и продвинулся еще дальше Румянцева, к которому в Сан-Суси питали искреннее уважение.

Увеличенная дальность стрельбы пушек и ружей, интересные тактические построения и разведка с воздушных шаров. Как с этим бороться? Старый Фриц перелопатил кучу военных учебников и книг, описания прежних битв, карты, схемы сражений прошлого. И набрел на неожиданное решение. Отыскал ключик к будущему генеральному сражению в истории осады Бонна 1703 года. 1-й герцог Мальборо сделал ставку на небольшие, плюющиеся гранатами легкие мортиры, названные в честь голландца, барона Менно ван Кугорна. Недаром говорят: мал да удал. 500 штук таких мортирок, которые переносили и обслуживали всего два человека, в три дня вынудили сдаться большую крепость. Фридрих же решил пойти дальше и применить их не только для осады, но и в чистом поле. Он любил навесную стрельбу из укрытий, а еще больше — заставлять противника играть по его правилам.

Мортирки представляли собой короткий бронзовый ствол в форме ступы, с цапфами для крепления на деревянной подставке из двух трапециевидных стенок, укреплённых на широких выступающих поперечных брусках. Стреляли гранатами весом в 20 фунтов, разрывными или начиненными зажигательной смесью. По приказу Фридриха необходимые полтысячи штук таких «малышек» удалось собрать откуда только можно — главным образом, из крепостей, на вооружении которых они состояли.

Лишь один недостаток выяснился очень быстро: новая артиллерийская система существенно увеличила как обоз, так и скорость движения походных колонн. Из-за мортирок армия подзадержалась с прибытием под Варшаву. Теперь же пришел черед посмотреть вживую на их плюсы.

Прагу охватили полукольцом на расстоянии неполной русской версты от линии укреплений. Полки устроили лагерь, накопали ложементов. В них поставили мортирки.

Генерал фон Шарнхорст прибыл в главную ставку на Песчаной горе, где, как в театре, устроился Фридрих, получив отличную «ложу» для наблюдения за Прагой и речным берегом Варшавы с белым Ординаторским дворцом, из-за которого выглядывали многочисленные шпили костелов.

— Готовы открыть огонь, сир. Чем прикажете стрелять?

— Зажигательными бомбами. Картечные гранаты прибережем для русских. Я чувствую их запах — они близко.

— Яволь!

— Начинайте, — махнул король кистью, затянутой в замшевую перчатку с раструбом.

Мортирки выплюнули первую порцию гранат, вторую… десятую. В Праге начались пожары.

Три дня Фридрих с вершины Песчаной горы внимательно наблюдал, как рушатся дома в предместье, как вспыхивают и гаснут пожары, как мечуться люди, спасая свой скарбы и детей, как людской поток движется по деревянному мосту, соединявшему Прагу с Варшавой. Ему это зрелище быстро приелось. Он скучал. Он ждал. Кого? Конечно, русских.

И дождался.

— Сир! Дальние разъезды «капуцинов» доложили о приближении с северо-востока большой армии. Это московиты!

«Капуцинами» прозвали гусар 6-го полка, которые в отличие от «гусар смерти» из 5-го, фанатов сабельной рубки, были незаменимы в разведке. Фридрих принял новость возбужденно, вскочил из кресла и принялся раздавать указания. И первое, что пришло ему в голову — это уничтожить напоследок мост, связывающий Прагу и Варшаву.

— Сожгите его, чтобы ляхи не ударили нам с тыла во фланг. И начинайте выстраивать полки, как я заранее наметил.

Прага была спасена, хотя и порядком разрушена. Мортирки засыпали «зажигалками» мост, он загорелся, «малютки» замолчали. В лагере пруссаков поднялась суета, продуманная, деловая. Все офицеры знали свои обязанности, все капралы имели четкие инструкции. Фридрих создал не просто армию, а машину — лучшую в Европе, как считало воинское сообщество Старого Света. И сейчас пришел ее черед это лишний раз это доказать.

Армия собиралась в две походные колонны, чтобы затем, достигнув крайней точки выдвижения, развернуться в три линии длиною в пять верст, выдвинув вперед авангард. Последний составят гренадеры, «сахарные головы», егеря в рассыпном строю и гусары. Линии сформируют пехотные батальоны. Задняя выступит резервом.

Тяжелая кирасирская кавалерия займет позицию на флангах. Старый Фриц любил этих усачей в стальных кирасах и грязно-белых колетах из лосиной кожи, со спрятанными под треуголками железными каскетами, в черных кавалерийских ботфортах. Они стали незаменимы с возникновением линейной тактики. Проламывали, чтобы открыть дорогу гусарам, вражеский строй как первый ледок на пруду — с легким треском, со смачным всплеском.

Прусская гусария бравировала смертью и позволяла себе вольности, недопустимые для других. Эти парни в щегольских ментиках и со смешными косичками на висках выделывались кто как может. 5-й полк, черный, даже зимой носил только ведерки-мирлитоны с черепом над скрещенными костями. Остальные полки — кто в лес, кто по дрова: одни пока не поменяли свои высокие меховые гайдуцкие кальбуки на «ведерки», другие поменяли. Все гусары займут позицию за кирасирами, кроме тех, кого назначили в авангард.

Пехота. Знаменитые прусские батальоны по два в одном полку. Движения всех солдат вбиты в подкорку до автоматизма, но зато они могут выпустить за минуту шесть пуль и загнать в ствол седьмую, в то время как армии других стран — хорошо, если три. Они займут свои места точно в соответствии с диспозицией, выдерживая идеальный строй. Для них страшнее выбиться из общего ряда хоть на ладонь, чем погибнуть.