Большие Песцовые радости (СИ) - Видум Инди

— И это было наверняка не то, что хотели услышать репортеры.

— Есть такое. Сейчас усиленно разгоняется, что вы уничтожили прошлую императорскую династию, чтобы занять ее место.

— А Живетьевых подставили? — предположил я, понимая откуда ветер дует.

— Именно. Мол, творить то, в чем обвиняют Арину Ивановну, противно самой природе целителя.

— А видео с ее участием?

— Сфабрикованы. В эти слухи мало кто верит. Живетьевы многим успели насолить. И о том, что Арину Ивановну арестовал последний император, тоже помнят. Но знаешь, что бы я вам посоветовал, если ты не решишь, что это наглость с моей стороны…

Я аж вскинулся от возмущения.

— Федь, ты мой друг. Кому, как не тебе, говорить мне все прямо?

Он пожал плечами.

— Мало ли. У тебя жизнь очень круто поменялась.

— Я внутри не изменился, я все тот же.

«Ой, врешь, — фыркнул Песец. — Внутри ты поменялся настолько, что Федя даже представить себе не может».

«Мы сейчас не про отсутствие-наличие тебя говорим, — съязвил я, — а про моральные нормы, которые у меня остались неизменными».

Федя молчал, пришлось его спросить прямо:

— Федь, ну не съем же я тебя. Чего ты боишься сказать?

— У нас в семье считают неправильным восстанавливать дворец на прежнем месте. Это не покажет преемственность власти, зато возрастет болтовня о власти на крови. Там слишком много людей погибло.

«Твой друг дело говорит. Парк там надо разбить с памятником жертвам предыдущей императорской династии, — очнулся Песец. — А дворец выстроить за городом, чтобы к нему невозможно было незаметно подобраться. Хотя, конечно, все равно начнут вокруг него застраивать все что можно. Люди любят быть близко к власти».

Честно говоря, мне тоже не нравилось желание Шелагина-старшего как можно быстрее разобрать, а затем поставить на том же месте точно такой же дворец, как будто ничего не случилось. Я был уверен, что о взрыве будут помнить еще очень и очень долго, а место взрыва всю жизнь будет сниться в кошмарах тем, кто разбирал завалы.

— Да уж. Там на самом деле страшное зрелище было, когда мы приехали. Никого в живых. Я поговорю об этом с Павлом Тимофеевичем.

— Только нас не упоминай, ладно? — напрягся Федя.

— Не буду. Скажу, что там лучше разбить парк, а дворец строить в другом месте. Я думаю, он согласится, потому что из-за этого откладывается коронация. И он сам считает, что пока нелегитимный правитель, хотя ему уже очень и очень многие присягнули, а кто-то даже клятву дал.

Было странно говорить с Федей на такие темы. Раньше ни он, ни я никогда особо политикой не интересовались. Я-то уж точно. У Феди, возможно, дома и велись разговоры, только он их никогда не пересказывал. И сейчас бы не вынес из дома, не будь уверен, что мне об этом следует знать.

Я выставил на стол то, что приготовил для встречи, и достал пару бутылок сидра — остальные пусть в холодке стоят. Как говорил Песец, сидр особенно хорош, если его употреблять охлажденным. Причем охлажденным до правильной температуры. Только тогда раскрывается весь букет напитка.

— Еще десерт есть, специально для Дашки делал, — вздохнул я. — Похоже, обменяла она нас на Агеевых.

— Она очень обиделась, когда поняла, что ты от нее многое утаиваешь, — заметил Федя. — У нее-то от нас секретов никогда не было.

— Ну простите, не мог же я прямо ей сказать: «Держись от меня подальше, потому что меня постоянно пытаются убить». Просто чудо, что выжил, а если бы задели тебя или ее? Кстати, хочешь видео покажу, как меня убивали на Изнанке?

— Спрашиваешь.

Воспроизводил я на ноуте, чтобы не демаскировать умение обращаться с техникой Древних, поэтому впечатление, конечно, было не таким, как при объемном изображении рядом с тобой. Но Федя все равно впечатлился.

— Вот ведь… — покрутил он головой. — Не сиди ты рядом со мной, точно бы подумал, что тебя убили.

— Качественная иллюзия творит чудеса, — пояснил я. — Покушение было по инициативе Коленьки, который узнал о моем существовании. Уговорил Павла Тимофеевича отправить меня на Изнанку с группой поддержки, а группе дали четкие указания, что я не должен выйти. Группу, кстати, положили на выходе, решив, что будет достовернее, если на Изнанке поляжет вся группа, а не только я.

— Не думаю, что твоя жизнь сейчас стала намного проще.

— С одной стороны — нет, а с другой — никто не пытается меня убить, хотя желающих наверняка хватает.

— Папа говорит, что с наследованием у тебя могут быть проблемы, поскольку ты признанный наследником, а не родившийся в законном браке.

— Императорская реликвия признала нашу кровь. Если откажут мне в наследовании, придется отказываться и от реликвии, — довольно равнодушно ответил я. — Честно говоря, если бы я был уверен, что от меня сразу отстанут, сам бы отказался.

— Положат, — уверенно сказал Федя. — Ты живой для них всегда будешь опасен. Нет, тебе от трона отказываться нельзя. Нужно заручиться поддержкой сильного княжеского рода. Лучше всего через брак.

— У меня помолвка с Беспаловой.

— Сам говорил, что помолвка для отвода глаз. И Беспаловы сейчас слабы. Когда еще наследник в силу войдет, — заметил Федя, — а до того их и самих пощипать могут. Тебе бы с кем-то другим родниться.

— Ну на фиг, — не сдержался я. — Не хочу я в эти дебри лезть и менять шило на мыло. Меня Таисия полностью устраивает. За себя я и сам постоять могу.

— Ага, постоял бы на той же Изнанке, не будь у тебя подстраховки, — уверенно сказал Федя. — Страховали тебя шелагинские или зыряновские?

Я расхохотался.

— Зырянов со мной контракт разорвал сразу, как узнал, кто меня будет убивать. А Шелагины в курсе не были. Да и не поверили бы они мне, скажи я что против Николая.

— Не похоже это на Григория Савельевича, — нахмурился Федя. — Он никогда договор не нарушает. Поди, за Дашку боялся?

— Боялся, — признал я. — Только доверия у меня теперь к нему нет. Он меня еще и шантажировать пытался с видео, которое снял, когда отвечал за мою охрану.

— Даже так? — удивился Федя. — А было чем шантажировать?

Поцелуй с Дариной вспомнился сам.

— Смотря как подать, — уклончиво ответил я. — Для Дашки можно было вывернуть определенным образом, хотя там и не было ничего. Только это между нами, не для передачи никому. Даже твоему отцу.

— Вообще, о том, что Зырянов ненадежный партнер, ему стоит знать.

— Если не будет опасности Дашке, он надежный.

— Если его будут шантажировать дочерью — уже нет, — возразил Федя. — Дашка — его слабое место. Он над ней постоянно трясется. Это не особо заметно со стороны, если Григория Савельевича не знать, но мы-то его хорошо знаем.

— Федь, не для передачи вообще кому-либо, — предупредил я. — Потому что тогда встанет вопрос, чем же шантажировали меня и не нужно ли получить такой замечательный компромат себе.

— Обещаю — никому, — решил он. — Сам с Зыряновым связываться не буду, без объяснения причин. И все же, как ты вывернулся, если тебя никто не подстраховывал?

— Артефакт подвернулся, — туманно объяснил я, понимая, что даже Феде, который всегда был и будет моим лучшим другом, не смогу всего рассказать. Некоторые вещи придется держать только в себе. — Из Древних. Если бы не он, ты бы сейчас со мной не разговаривал.

«Я рад, что ты наконец признал мои заслуги», — гордо распушил усы Песец.

«Речь шла об артефакте».

«А что? Я тоже в некотором роде артефакт. Просто слишком сложный, чтобы твой друг осознал все мое величие».

От разговоров о политике мы с Федей ушли в совершенно безопасные воспоминания школьных деньков. Все же хороших среди них оказалось куда больше, чем плохих. Особенно если не вспоминать Владика — потому что все плохие были связаны либо с ним, либо с его подставами. Но не вспоминать не получилось.

— Вроде его выпустили? — спросил Федя.

— Невменяемым признали, — пояснил я. — И под наблюдение специалистов выпустили. Там больше вины тети Аллы. С ней до сих пор ведут работу, она под клятвой и что-то вытащить очень тяжело. В таких случаях иногда расследование, как мне сказал отец, может идти несколько лет, чтобы подследственному мозги не сжечь.