Да здравствует Государь! (СИ) - Касаткин Олег Николаевич

Елена радостно улыбнулась.

— В этот сад передайте приписанного к Управлению слона с перечислением на счет зоосада ассигнуемой на его кормление суммы. В прочем же сохраните штат на уровне достаточном для монаршей охоты в случае, если Нам будет угодно устроить охоту для иноземных коронованных особ.

Это будет нечасто — но будет. Зверей подкармливать, берлоги отмечать, для той же надобности. Учредить питомники для оленей и ланей. Мне больше нравится кормить ручных зверей нежели убивать тех кто мне не сделал ничего дурного, не злоумышляет и не собирается злоумышлять против трона.

(«Ему не нравится убивать? Слава Богу… Или… убивать нравится, но не животных? Господи, спаси нас!» — промелькнуло у Островского. А еще слон… Слона-то пропитаем — но при слоне еще и полдюжины служителей будет — эти как бы не больше животного слопают. А впрочем — царская воля… Захочет подарок Её Величеству сделать — и из Сиама белого слона привезут — на крейсере).

— Далее, продолжил Георгий, — Тут в прежних докладах высказывались мысли о том, куда девать так сказать живой инвентарь охотничьего ведомства. Мысли эти мне не понравились. Лошадей… выводимых за штат, полагаю правильным распродать. Что до лишних собак — полагаю правильным дарить их в знак моей милости. Например великим князьям. Старых лошадей и собак оставьте доживать свой век в нормальных условиях. Это приказ.

Следующее. Моя августейшая мама любит рыбалку. Не надо ждать ее желания, предлагайте сами, и держите в готовности людей. Думаю — если потребное число служителей привлекут к этому делу — это никак не затруднит Управление охот. И… я право же огорчусь, если матушка пожалуется на недостатки по этой части…

И напоследок.

Николай Иванович, для того чтобы иметь красивого кота пришлось обращаться в персидское посольство. Куда мне обратиться за парой щенков эрделей?

Присутствующие покосились на Кутепова с сожалением.

Полковник мысленно обругал себя последними словами. Так оплошать…

— Будет выполнено Ваше величество, — отрапортовал Кутепов, — Самолично доставлю.

— Очень на Вас рассчитываю Николай Иванович, — подытожил Георгий, — если вопросов больше нет, то я вас всех больше не задерживаю.

Глава 6

— Я вызвал вас, Сергей Юльевич, чтобы спросить совета по достаточно важному вопросу — хотя и не входящему в вашу компетенцию по должности… Однако рассудив что вы как соприкасавшийся в определенных моментах с ним сможете подсказать вашему монарху какое решение выбрать…

На самом деле Георгий уже решил — решил не без колебаний и со странной горечью — осознания по сути неизбежности этого выбора…

— Я весь внимание — Государь! — Витте чуть склонил голову…

— Вначале ознакомьтесь вот с этим посланием.

Витте принялся читать стараясь не шевелить губами.

«Ваше императорское величество, августейший монарх, всемилостивейший государь!

Не в личных моих интересах, а для избавления целого племени, к которому я принадлежу, от безвыходного положения, я… прибегаю к священным стопам вашего императорского величества, благоговейно ожидая правды и милости для нескольких миллионов верноподданных вашего величества. В Российской Империи, как монархии самодержавной, единственным источником законов, определяющих жизнь народов и отдельных лиц, является верховная власть… Лишать несколько миллионов русских подданных евреев покровительства законов… без соизволения вашего императорского величества, никто не вправе. А между тем, законы, относящиеся к евреям, подвергаются, под видом разъяснения их в циркулярах и отдельных распоряжениях, постоянным изменениям и дополнениям… Ваше императорское величество, августейший монарх, всемилостивейший государь! Не в личных моих интересах, а для избавления целого племени, к которому я принадлежу, от безвыходного положения, я… прибегаю к священным стопам вашего императорского величества, благоговейно ожидая правды и милости для нескольких миллионов верноподданных вашего величества».

Дочитав до конца Витте посмотрел на подпись… И многозначительно вздохнул…

Барон Гораций Евзелевич Гинзбург один из ведущих банкиров России. Благодаря связям которого в Цюрихе, Париже Россия имела возможности размещать займы на выгодных условиях. Основатель Общества распространения просвещения среди евреев России, пропагандировавшего среди иудейской общины русский язык и словесность. Негласный глава Общества ремесленного и земледельческого труда среди евреев. В ход пошла тяжела артиллерия, — печально екнуло сердце. Витте знал — получше многих — что везде кроме явной политики — политики громогласных указов и чинных присутствий есть и теневая. И в ней такие вот гинцбурги имеют вес побольше иного короля. Поднял глаза на расположившегося напротив — за монументальным столом — монарха… Чего от него ожидает царь — какого именно совета?

— Ваше императорское величество, — наконец выдал он, — я по должностным обязанностям не сталкивался с еврейскими делами… как таковыми. Но скажу что изложенное в сем… прошении — по сути повторяет мысли конца семидесятых бывшего министра внутренних дел империи — Михаила Тариэловича Лорис-Меликова — в части отмены черты оседлости безусловно… Однако господин Игнатьев решил иначе…

— Авторитет сподвижника моего деда значит много, — негромко произнес Георгий Александрович. Но однако же я хотел бы знать личное ваше мнение — как высшего сановника империи, каковой статус наделяет и Нашим доверием и налагает же немалую ответственность. Витте приуныл. Видать не просто племенной и национальный вопрос — чем-то это для царя важно.

— Извольте, Государь! Позволю сперва коснуться общих основ…Вся ошибка нашей многодесятилетней политики — это то, что мы до сих пор еще не сознали, что сейчас в отличии от времен Михаила Федоровича нет Руси, а есть Российская империя, когда около трети населения — инородцы, а русские разделяются на великороссов, малороссов и белороссов… И невозможно в конце XIX столетии вести политику, игнорируя свойства других национальностей, вошедших в Российскую империю, — их религию, их язык и прочие особенности — в противном случае не создать общего идеала для всех подданных русского императора, не сплотить все население, не создать если угодно одну политическую душу.