4
Сколько раз Мари обещала себе не входить в проклятый «Базар», где неистощимый на рекламные трюки Фуранже еженедельно устраивал «дешевую распродажу». Фуранже знал – если мужчины, нервно глотая слюну, сидят над зелеными столами и уходят только для того, чтобы завтра притащиться вновь или продырявить разгоряченный лоб под настойчивые выкрики «Делайте игру!» – то здесь сумасшедшие женщины оставляют все, что не успели мужья или любовники проиграть в казино.
Здесь нет зеленых столов и охрипших крупье. Здесь изогнувшиеся над прилавками продавцы ворожат над кружевной пеной, над пестрой грудой тканей.
У Мари денег не было, но она не в силах была лишить себя болезненного удовольствия трогать холодеющими пальцами шелк или бархат, любоваться прозрачными, как утренний туман, чулками.
Мари ходила от витрины к витрине, расталкивая сгрудившихся женщин.
– Мари! Маленькая Мари! Фу, черт… Я тебя не узнала… Ты меня так толкнула!..
– Это ты, Жюли! А я думала, какая-нибудь великосветская барыня!..
– Разве я похожа на барыню!..
– Знаешь, Жан, кого я встретила в «Базаре»?
– Как, ты опять была в «Базаре»?!
– Да, Жан. Зашла на минутку… И представь себе, я встретила там Жюли…
– Жюли? Какую Жюли?
– Ну, Жюли, мою старую подругу. Она на днях уезжает в провинцию… отдыхать… У нее богатый муж…
– Разве она замужем?
– Недавно. Ее муж… как его… Алексис… Буало…
– Буало? Ты говоришь – Алексис Буало?
– Да. Чем ты так удивлен? Он служит в полиции, но ему надоело и…
– Он служит в полиции?!..
5
После спокойной Америки, целиком взятой из увлекательных книжек Фенимора Купера, с маленькими деревянными домиками, широко раскинутыми прериями, Европа приветствовала Романа шумом и грохотом Бреста.
Здесь был узел, связывающий с каждым днем все туже два материка; отсюда текли в необъятные трюмы пароходов последние выдумки Европы: сельскохозяйственные орудия, динамо-машины, стальная мануфактура.
В удобном купе скорого поезда Роман разбирал ворох свежих газет… Первой развернул «L'Echo Industriel» [28].
Хроника растянулась длинным столбцом через всю полосу.
«К прокладке трансатлантического кабеля приступ-ле-но, первый пароход выслан».
«Указанный князем Ватерлоо ряд элементов, предусмотренных таблицей, постепенно выясняется; уже доказано господином Гей-Люссаком существование Хе, Аг и Кг; опыты продолжаются».
И еще, и еще…
Европа отдала первый рапорт сжатыми репортерскими заметками, цифрами официальных отчетов.
И Роман отбросил скомканную газету. Опытный глаз нигде не заметил перебоев. Командир оценил исполнительность своей армии. Рапорт принят. Теперь можно посмотреть, что делает неутомимый Фуранже. А, вот его любимое последнее детище: «Folie Reclame» [29] в необыкновенно пестрой обложке.
«Правительственная стальная мануфактура. Шарикоподшипники для всех конструкций. Оптовые цены. Эссен. Бирмингем».
«Зубы покупает дантист Галеви. Улица Лекурб, 11».
«Парижский Институт бактериологии. Рассылка всегда свежих культур бацилл и всевозможных вакцин. На складе „606", „914", „1212"».
«Здесь! Здесь! Здесь! Русские кустарные изделия. Негритянские музыкальные инструменты. Перетяжка зонтов и чистка перчаток. – Базар „Patrimonium Petri" [30]».
«Страхование жизни. Государственная контора при каждой мэрии».
«К сведению бывшего епископа и священнослужителей всех культов: Базар „Patrimonium Petri“ дает твердый и верный заработок. Обращаться к председателю правления Антонио Делла-Каприофилакси (на святейшем престоле Климент XV) или его заместителю – Андрэ Дивронь (бывший архиепископ Вормский)».
«Завтра, 11 октября 1824 года, расписание пригородных поездов будет изменено».
«Только у нас! Унитазы типа „Распутин"».
– Вокзал Сен-Лазар, ваша светлость! – гаркнул адъютант, открывая дверцы купе.
6
Назначенный срок пришел… И барон Ванори торжественно сказал агенту № 3603:
– Больше ждать нельзя.
И зажег потухшую сигару.
– Вы совершенно правы, господин Ванори!.. Нужно кончать… Мне кажется, они стали догадываться. Я часа через три узнаю, когда завтра заседание, и посмотрим, как на этот раз они ускользнут. Я осмелюсь попросить господина Ванори распорядиться, чтоб причитающиеся мне деньги заплатили…
– Хорошо!.. Хорошо… В тот час, когда бунтовщиков арестуют, вы получите деньги.
– Сегодня мы кончим. Я обещаю!
* * *
Батист вытащил из кармана, набитого всякой мелочью, клочок бумаги и посмотрел адрес: улица Капуцинов, 61.
– Здесь!
Во дворе полуголые мальчишки в грязной луже устроили морское сражение; неуклюжие бумажные фрегаты беспомощно кружились на одном месте, намокая, становились прозрачными и шли на дно.
Мальчишки радостно взвизгивали и делали ногами бурю. От этого незатейливого занятия их оторвал зычный окрик:
– Эй, морские крысы, в какой конуре проживает Алексис Буало?
Мальчишки, сохраняя комическую важность, посмотрели на Батиста и вернулись к прерванной забаве.
– Вот черти!.. Ну, кто хочет заработать горячие каштаны, пусть скажет, где живет Алексис…
Презрительное молчание сменилось дружным криком:
– По второй лестнице налево, третья площадка, напротив столяра!..
– Ха-ха-хо!.. Ну, хитрецы, получайте!
И десять рук, разбросав бумажную эскадру, нырнуло на дно лужи, отыскивая шлепнувшийся медяк.
«По второй лестнице налево…»
* * *
Уже на лестнице, от ступеньки к ступеньке, перебегает тревожный скрип, предупреждая, что идет человек, а Алексис Буало, довольный обедом, щекочущими поцелуями Жюли и доверием барона, следит, как в зеркале мелькают проворные руки.
Буало знал – там складывают вещи. На помутненной поверхности возникали, висли в воздухе и падали за черную рамку вздрагивающие блузки, белое хрустящее белье и тяжелые платья.
И Алексис Буало ощущал томительное беспокойство, и все сильнее росло желание схватить эти мелькающие руки и вытянуть из зеркала смеющуюся Жюли, но на лестнице, от ступеньки к ступеньке, перебегал тревожный скрип и наконец загнанным псом, запыхавшись, растянулся у двери.
– Алексис!.. К нам стучат…
– Тебе показалось… Жюли, иди ко мне…
– Я говорю, стучат!
Теперь и он услыхал настойчивый стук, и сразу исчезла приятная сытость и нежность, и непонятный страх заставил спросить изменившимся голосом:
– Кто это?
– Открывай, Алексис!..
– Батист?
– Ну да, Батист! Что, не узнал?…
– Нет! Заходи. У меня как раз есть отличная бутылочка. Жюли, знаешь, Батист пришел! А мы только покушали, может быть, ты…
– Брось! Я пришел за тобой. Заседание комитета. Одевайся!
– Почему такая спешка? Ведь хотели вечером?… И вдруг…
– Так велел Гранье. Ну, живей!
