Деньги пахнут кровью - Шумилов Алексей

С уголовниками связываться себе дороже. Остается один вариант быстрой добычи денег – облегчить карманы взяточников и воров, работающих в торговле, общепите и на партийных должностях. Эти в милицию не побегут, чтобы потом не объяснять, откуда взялись большие суммы наличности. Сами в случае огласки сесть могут.

И к ворам и взяточникам я никакой симпатии не испытываю. Наоборот, это мои враги: паразиты и пиявки, присосавшиеся к телу государства. Как его ни назови, Советский Союз или Российская Федерация, суть будет одна и та же. Одно дело – с нуля создавать свою фирму, продумывать варианты «оптимизации» налогообложения, чтобы платить меньше. Но при этом не нарушать законодательство, а использовать возможности, которые оно даёт. Это нормально и используется коммерсантами во всём мире.

Те же Билл Гейтс, Марк Цукерберг открыли свои благотворительные фонды, чтобы платить меньше налогов. При этом переведённые туда деньги всё равно остаются в их управлении.

И их дети при оформлении наследства не будут платить 40-процентный налог (в некоторых американских штатах он достигает именно такого размера на суммы свыше 5 миллионов долларов), а получат во владение благотворительные фонды своих родителей, средствами которых смогут распоряжаться, как пожелают. Помимо имеющейся финансовой выгоды они ещё предстают благородными меценатами, помогающими больным и нуждающимся. А это положительно влияет на имидж, формируя респектабельный образ бизнесмена, и, как следствие, позволяет продвигать свои глобальные проекты и зарабатывать очередные миллиарды.

И правильно делают. Это вполне легально и в рамках закона.

Решено, надо найти подпольного богатея, вора или взяточника. И сделать это нужно за короткое время. А потом продумать операцию по экспроприации денег. И при этом желательно без особого насилия, красиво и просто.

Но где таких «золотых телят» отыскать? Они предпочитают не светиться и свои финансовые возможности не показывать. Можно попробовать разработать подходящего торгаша нашего универмага из руководства. У них точно деньги есть. Но это будет неправильно. Нельзя гадить там, где ешь. А ещё подготовительная работа займёт немало времени. А его у меня нет.

Озарение приходит неожиданно.

«Овчинников Николай Павлович!!! Как же я мог о нём забыть? Идеальный вариант!» – яркой вспышкой появляется мысль.

Подростком и юношей я любил гостить у бабушки в подмосковной деревне Ивановка. И там была дача этого Овчинникова. Я слышал от взрослых, что этот дядька был одним из больших начальников «Главдорресторана» Министерства торговли РСФСР. Дача у него тогда была двухэтажная, основательная. В 80-х годах Овчинников уже неофициально разошёлся с женой. Как коммунист и начальник, разводиться он побоялся. Супруга осталась жить в городской московской квартире, а Николай Павлович переехал на дачу. Мужик был состоятельный, дом – полная чаша, во дворе стояла чёрная «Волга».

Умер он неожиданно, от инсульта, в 1989 году. По слухам, во время своего увольнения со скандалом. Говорили, что смерть спасла его от уголовного дела и последующего осуждения за хищения и взяточничество.

А в 1997 году, когда я в очередной раз приехал на пару недель навестить бабушку, выяснилась любопытная деталь. Овдовевшая жена Николая Павловича продала его дом семье, сбежавшей из Таджикистана.

Я с ними подружился и не раз коротал время с Владимиром Михайловичем за рюмкой коньяка, общаясь на самые разнообразные темы. И жена Володи – Владислава Романовна ко мне хорошо относилась. Однажды на очередном вечернем застолье супруги рассказали мне интересную историю.

Год назад, разгребая в подвале дома завалы мусора, они случайно сдвинули деревянные полки, предназначенные для вареньев-соленьев. А под ними был небольшой тайник-люк, в полости под которым лежал коричневый потёртый портфель, набитый сторублёвыми купюрами. По рассказам супругов, там было около четырёхсот тысяч рублей. Портфель даже распух от пачек с деньгами.

Подвыпивший сосед меня даже в подвал потянул, показал тайник и портфель с пачками советских стольников, перетянутых резинками.

Вот раскулачиванием Овчинникова я и займусь. В голове начинают выстраиваться первые штрихи намечающегося плана по экспроприации финансов у жулика и казнокрада. В раздумьях не заметил, как уснул, провалившись в тёмную мглу забытья.

Проснулся в девять утра. За окном уже белел весенний день. Лучи солнца пробивались сквозь прозрачную штору, наполняя комнату живыми яркими красками.

– А-а-а, – широко зевнул я и сладко, до хруста суставов потянулся. Хотелось ещё минут двадцать поваляться и понежиться на белоснежной простыне, но надо было вставать. Привести себя в порядок, позавтракать, принять душ и дождаться Саньку.

Повалялся в кровати минут пять, а потом пришлось пересиливать себя, хватать гигиенические принадлежности, и бодро шагать в ванную, протирая глаза. Там уже копошился Витёк, усиленно драивший зубы лохматой щёткой. Увидев мою заспанную недовольную физиономию, мужик выпучил глаза и стрелой вылетел из ванной, что-то невнятно мыча и роняя хлопья вспененной пасты на пол. Пробежав пару метров, он, сверкая тощими волосатыми ляжками, торчащими из голубых семейных трусов с белыми ромашками, ворвался в свою комнату и с размаху захлопнул дверь, провожаемый моим недоумённым взглядом.

«И чего этот бедолага меня так боится? – удивился я. – Надо будет пухлую расспросить, каким образом я её мужика зашугал, что он чуть в штаны не напускает, стоит мне только появиться рядом».

Зашёл в общую ванную, почистил зубы, закрылся на защёлку, побалдел под прохладными струями воды в душе, приходя в себя. Вылез, обтёрся полотенцем и направился на кухню. А там уже хозяйничала Танька. Толстушка стояла рядом с кипящей кастрюлей и усиленно дула на ложку с борщом. Затем мадам с шумом пылесоса затянула продукт в глотку и прикрыла глаза, прислушиваясь к вкусовым ощущениям.

– Ну и как, вкусно? – насмешливо спросил я, наблюдая за этими манипуляциями.

Пухлышка дёрнулась от неожиданности. Вылетевшая из руки ложка взмыла вверх, как ракета, а потом камнем полетела вниз, с оглушительным звоном встретилась с кафельным полом, чуть подпрыгнула и замерла, лёжа на плитке.

– Ты чего? Нельзя же так пугать! Я чуть инфаркт не получила, – возмутилась пухлышка.

– Извини, я не думал, что по утрам такой страшный, – делаю скорбную физиономию.

– Да при чём здесь это? Ты просто тихо подошёл, я не услышала, а потом как гаркнул, – Танька мой юмор не оценила, – я чуть с ума не сошла.

– Но ведь не сошла же, – улыбнулся я. – И вообще, странные вы какие-то. То Витька от меня драпает со всех ног, хотя я ему ни слова не сказал. То ты дёргаешься как ошпаренная и ложки бросаешь.

– К тебе бы так подкрасться и неожиданно что-то крикнуть, посмотрела бы я на тебя, – надулась толстушка.

– Ладно, не злись, – делаю шаг вперёд, обнимая нахохлившуюся пухлышку. – Извини, я не хотел тебя пугать.

Толстушка тает в моих руках, как мороженое в жаркий день. Хмурое лицо разглаживается и расплывается в довольной улыбке, шаловливые ручки начинают гладить мою грудь и живот, опускаясь всё ниже.

– Как голубки воркуют. – Трескучий старушечий голос заставил нас отпрыгнуть друг от друга.

– Милые вы мои, – умилилась Петровна, снимая слезинку с краешка глаза. – Совет вам да любовь. Я тебе давно, Танька, говорила: Витька – как тряпка половая, давно пора с ним развестись. А вот Миша – парень хоть куда. Всё при нём, статный такой, высокий, настоящий кавалер. Бросай свою тряпку и выходи за Мишку замуж. Эх, была бы я молодая, сама закадрила бы такого красавца.

– Я без тебя, Петровна, разберусь, что мне делать, – ворчит толстушка, обжигая старушку недовольным взглядом.

– Бабуль, а когда ты была молодой? – вкрадчиво интересуюсь я. – До крещения Руси или уже после? Или когда ещё мамонты бегали, а люди в пещерах жили?

Слишком активную бабушку, продвигающую идею женитьбы на Таньке, надо грубо обламывать. Пусть лучше злится на меня, чем продолжает внушать пухлышке нехорошие идеи.