Ознакомительная версия. Доступно 80 страниц из 400
– Да будет так, – негромко отозвался Артур, спустился с возвышения и остановился перед саксами. Он извлек Эскалибур из ножен, и в свете множества факелов и светильников тот сверкнул, подобно молнии. Король поднял меч перед собой, и огромная колеблющаяся тень – тень креста – протянулась во всю длину зала; саксонские короли преклонили колени.
Гвенвифар явно была довольна. Галахад сиял от радости. А вот Моргейна побледнела от гнева, и Моргауза услышала, как она прошептала Уриенсу:
– Как он смеет использовать подобным образом священный меч Авалона! Я – жрица Авалона, и я не стану молча смотреть на это!
Она снова привстала, но Уриенс ухватил ее за руку. Моргейна принялась молча вырываться; но Уриенс, несмотря на свои преклонные годы, все-таки был воином, а Моргейна – всего лишь невысокой женщиной. На мгновение Моргаузе показалось, что он сломает Моргейне запястье, но та не издала ни звука. Стиснув зубы, Моргейна как-то умудрилась вырвать руку, а потом произнесла – достаточно громко, чтоб ее непременно услышала Гвенвифар:
– Вивиана умерла, не успев завершить своих трудов! А я бездействовала – и вот теперь дети выросли, превратились в мужчин и стали рыцарями, а Артур подпал под власть священников!
– Леди, – произнес Акколон, подавшись к Моргейне, – даже тебе не следует омрачать этот святой праздник – иначе с тобой могут обойтись так, как римляне обходились с друидами. Поговори с Артуром наедине, раз ты так нуждаешься в этом, попытайся переубедить его. Я уверен, что Мерлин тебя поддержит!
Моргейна опустила взгляд и с силой прикусила губу. Артур поочередно обнял каждого из саксонских королей, а затем усадил неподалеку от своего трона.
– Если ваши сыновья покажут, что они достойны того, я рад буду видеть их в числе своих соратников, – сказал он.
Слуги принесли подарки – мечи и кинжалы хорошей работы, а для Адельрика еще и роскошный плащ. Моргауза взяла липкое от меда печенье и поднесла его к стиснутым губам Моргейны.
– Ты слишком много постишься, Моргейна, – сказала она. – Съешь-ка это печенье! Только глянь на себя, какая ты бледная. Ты же так можешь потерять сознание.
– Я бледна не от голода, – сказала Моргейна, но все-таки взяла печенье и положила его в рот. Она глотнула вина из кубка, и Моргауза заметила, что у нее дрожат руки. На запястье отчетливо виднелись темные пятна, оставленные пальцами Уриенса. Затем Моргейна встала и тихо сказала Уриенсу:
– Не беспокойся, возлюбленный мой супруг. Я не стану говорить ничего такого, что могло бы оскорбить тебя или нашего короля.
Она повернулась к Артуру и громко произнесла:
– Мой лорд и брат! Могу ли я попросить тебя о милости?
– Моя сестра и жена моего доброго друга и верного подданного, Уриенса, может просить меня обо всем, что пожелает, – радушно отозвался Артур.
– Даже последний из твоих подданных может просить тебя об аудиенции. И я прошу, чтоб ты оказал мне эту милость.
Артур удивленно приподнял бровь, но на этот раз его тон был таким же сдержанным и церемонным, как и у самой Моргейны.
– Коли тебе так угодно, я приму тебя сегодня вечером, перед тем, как отойти ко сну – у себя в покоях. Если хочешь, можешь взять с собой своего супруга.
«Вот бы мне превратиться в муху и послушать, о чем они будут беседовать!» – подумала Моргауза.
Когда они вернулись в покои, отведенные королю Уриенсу и его семейству, Моргейна заново причесалась и велела служанке помочь ей переодеться в чистое платье. Уриенс принялся жаловаться, что не предвидел этого приема, а потому слишком плотно покушал на пиру и слишком много выпил.
– Ну, так ложись спать, – сказала Моргейна. – Это мне нужно кое-что сказать Артуру, а тебе там делать нечего.
– Ну почему же! – возразил Уриенс. – Я тоже учился на Авалоне. Или ты думаешь, мне приятно смотреть, как священные реликвии приспосабливают для службы богу христиан, не терпящему тех, кто видит мир иначе? Нет, Моргейна, хоть ты и жрица Авалона, но не тебе одной надлежит сейчас высказать свое негодование. Есть еще королевство Северного Уэльса, я – его правитель, и Акколон, что будет править там, когда я уйду.
– Отец прав, госпожа, – сказал Акколон, взглянув в глаза Моргейне. – Наш народ верит, что мы не предадим его и не позволим, чтоб в их священных рощах звонили колокола церквей…
Ни Моргейна, ни Акколон даже не шелохнулись, но на миг Моргейне почудилось, что они рука об руку стоят в одной из волшебных рощ, соединившись перед ликом Богини. Уриенс, конечно же, ничего не заметил.
– Пусть Артур знает, Моргейна, – настойчиво произнес он, – что королевство Северного Уэльса не станет безропотно подчиняться христианам.
Моргейна пожала плечами.
– Как тебе угодно.
"Какой же я была дурой, – подумала она. – Я была жрицей на посвящении Артура. Я родила ему сына. Мне следовало воспользоваться той властью, что я имела над королем – и тогда это я, а не Гвенвифар, правила бы из-за его спины. Но пока я, словно зверь, зализывала раны, потеряла Артура навсегда. Некогда я могла приказывать – теперь же мне остается лишь просить. И я даже лишена могущества Владычицы Озера!"
Моргейна уже повернула было к двери, но тут кто-то постучался к ним в покои. Слуга отворил, и вошел Гвидион. Он до сих пор был опоясан саксонским мечом, что вручил ему при посвящении в рыцари Ланселет; но доспехи Гвидион уже снял, и взамен облачился в роскошный алый наряд. Моргейна и не знала, что ее сын может выглядеть так впечатляюще.
Гвидион заметил, как сверкнули ее глаза.
– Это подарок Ланселета. Мы сидели в зале и пили, туда пришел посланник Артура и передал, что король желает видеть меня в своих покоях… Я сказал, что моя единственная приличная туника порвана и запачкана кровью, а Ланселет сказал, что мы с ним одного роста и он мне что-нибудь подберет. Когда я надел этот наряд, Ланселет сказал, что мне он идет больше, чем ему, и чтоб я оставил его себе – что Галахаду досталось от короля множество богатых даров, а я получил слишком мало подарков в честь своего посвящения в рыцари. Он что, знает, что Артур – мой отец, что так говорит?
