Азовский гамбит (СИ) - Оченков Иван Валерьевич

Но самой крупной компанией оказались чехи. Среди вынужденных переселенцев нашлись промышленники, купцы, солдаты, ученые-профессора Карлова университета, бежавшие из Праги, и даже «чешские братья» во главе с самим Амосом Коменским [34], выдающимся практиком и теоретиком педагогики. И конечно земледельцы, жаждущие получить свой кусок земли и поскорее приступить к ее вспашке, благо и время самое подходящее.

Появились они передо мной не вдруг. Вскоре после подавления бунта вся эта веселая и разношерстная публика, не сговариваясь, избрала своим послом фон Гершова, принялась осаждать меня, вразнобой выпрашивая аудиенции. Естественно, Лелек, получал от всех подарки и как мог, старался донести просьбы до моих августейших ушей. Я же, как тот Васька, лишь слушал да ел. Но всему приходит конец. Устав от бесконечных просьб, мое величество решило встретиться со всеми разом, чтобы зря не тратить время. Тем более и пора уже поговорить толком.

В стране большие перемены и новым ее жителям, конечно, есть о чем спросить, попросить, а то и потребовать. Тем паче, обещания я давал. Хотя, обещать не значит жениться… Царь я или не царь? Так что послушаем, с чем пришли гости дорогие.

И первым оказался тот самый, показавшийся мне поначалу смешным, вопрос о существенном расширении границ Немецкой слободы, а более того, о придании ей статуса города и получения привилегий согласно магдебургского права, вроде как вольным градом желают быть и сами собой править, а мне отчислять лишь ренту. Заодно и стены хотят поставить по периметру, для защиты, и стражу свою завести, а того более, просят выделять роту мушкетеров для постоянной охраны себя любимых.

Дальше рассказали, что желают храмы побольше отстроить – и кирху, и костел. Полная свобода вероисповедания и мирное сосуществование конфессий, особенно наглядная на фоне европейской войны, в немалой степени как раз разностью религий и объясняющейся. Хотя на деле, вопрос конечно в другом. В деньгах и власти.

Идея сама по себе интересная. Можно и по всей России со временем такую реформу провести, выстраивая местное управление на базе объединения русских и немецких установлений. Глядишь и выйдет толк из земств и магистратов! Но это потом, надо все обдумать тщательно и взвесить. А пока слушаем главного британского агента в России, мистера Джорджа Кингсли.

– Государь, – напыщенно начал речь представитель английской компании, предварительно помахав шляпой, – мы весьма рады возможности приветствовать ваше величество и поздравить его с успешным подавлением бунта!

Едва он договорил, все присутствующие вне зависимости от национальности и вероисповедания дружно поклонились. Говорил он, кстати, по-английски и без обычного по этикету толмача. Дело в том, что русский царь имеет репутацию человека просвещенного, да к тому же еще и полиглота. Поэтому с англичанами, шведами, поляками и прочими немцами я говорю на их родных наречиях. Это, помимо всего прочего, помогает установить доверительные отношения.

– Благодарю вас, Джордж. Но если это все, что вы хотели мне сказать, то, право же, не стоило утруждать себя.

– Вовсе нет, сир, – смешался британец. – Просто нам всем хотелось бы, чтобы подобные эксцессы более не происходили…

– Мне тоже, мой друг. Однако, как вам вероятно известно, мои русские подданные обладают от природы весьма живым темпераментом и потому время от времени подобные казусы случаются.

– Вы, ваше величество, несомненно, правы, но я все же поостерегся бы называть грабежи и убийства просто казусами.

– Кстати, мистер Кингсли, разрешите мои сомнения. Мне доложили, что разбойникам недавно удалось разграбить купеческий караван на Волге. Виновные впрочем, были скоро найдены, равно как и отобранные ими у несчастных негоциантов товары. И представьте себе, каково же было удивление моих подданных, когда они нашли среди этих товаров табак и вино!

– Видите ли, государь, – замялся англичанин. – Мы свято чтим запрет вашего величества на торговлю табаком и винами в России, хотя и не понимаем причины подобных строгостей. Однако хочу напомнить, что этот запрет не является абсолютным. По вашему великодушному разрешению иноземцы могут иметь некоторое количество табака для собственных нужд!

– Мистер Кингсли, вы отнимаете мое время!

– Я уверен, что найденный табак не является собственностью подданных британской короны.

– Уже лучше. Это именно то, что я хотел от вас услышать. Что касается прочего, то спешу заверить всех собравшихся здесь, что их жизни, здоровью и имуществу ничего не угрожает. Я как законный государь Русского царства гарантирую выполнение всех дарованных мною прав и свобод, разумеется, при непременном соблюдении законов моей страны. Так же, спешу выразить вечную признательность любезным моим подданным, поспешившим выступить на защиту своего сюзерена с оружием в руках. Ваше рвение не останется без награды!

– Хох, Кайзер! – дружно выкрикнули мекленбуржцы, не забыв смерить пренебрежительными взглядами своих соседей.

– Ваше величество, – низко поклонился вышедший вперед Коменский. – Могу я отнять немного вашего драгоценного времени?

– Конечно, друг мой. Более того, я сам собирался переговорить с вами и рад, что наши желания совпадают. Для меня большая честь видеть в моих землях столь достойного мужа, прославленного своей ученостью.

– Вы слишком добры, государь, – едва не поперхнулся молодой человек, бывший, всего лишь двумя годами старше меня.

– Не скромничайте, мой друг. Как ни далека от нас Прага, мы наслышаны об одном из самых талантливых ее ректоров.

– Но как? – простодушно развел Ян, видимо непривыкший к столь любезному обращению.

– Ну, я все-таки не только русский царь, но и германский фюрст. Вы ведь учились в Гейдельбергском университете, не так ли?

– Да, ваше величество!

– Моя матушка тоже хотела, чтобы я там учился но, к сожалению, судьба распорядилась иначе.

Последнее было чистой правдой. Герцогиня Клара Мария и впрямь желала, чтобы ее непутевый отпрыск получил достойное его происхождения образование именно в этом университете. Но, к сожалению или к счастью, тут уж как посмотреть, юный принц пожелал перед этим немножко погостить в Кляйнештадте.

– Я полагаю, в Гейдельберге гордились бы таким учеником, – дипломатично заметил Коменский.

– Итак, о чем вы хотели со мной поговорить?

– Прошу просить мне мою дерзость, государь, но я, равно как и мои соотечественники, хотел бы прояснить нашу дальнейшую судьбу. Когда мы оказались в Мекленбурге одним из нас обещали землю, другим возможность заниматься своим ремеслом…

– Они получат все, что было обещано. Земли у нас много, искусные мастера нам нужно, однако…

– Что, ваше величество? – с готовностью спросил Ян, видя, что я остановился.

– Неужели вы мечтали стать фермером?

– Нет, конечно. Мне было сказано, что нужны преподаватели в русский университет, но…

– Что, но?

– Но его нет!

– В таком случае его необходимо создать.

– За те недели, что нахожусь в вашей, государь, столице, я взял на себя труд составит проекты устава и царского статута для первого российского университета. Вот эти документы. – И он с почтительным поклоном передал их мне.

– Замечательно! Именно на такую инициативу я и рассчитывал, приглашая столь деятельного и высокоученого мужа и просветителя. Жду и впредь от вас, господин ректор, усердия и реальных свершений на ниве насаждения образования в моем богоспасаемом государстве.

– Боюсь, это будет очень трудно.

– Что вас смущает?

– Видите ли, – замялся Ян. – Я чужак в этой стране и мне не совсем понятны ваши законы и обычаи. Здешние чиновники, которые, кажется, должны во всем нам помогать, усиленно делают вид, что знать не знают о наших проблемах. А люди, давно переехавшие в Москву, узнав об этих затруднениях, смеются и утверждают, что надо давать подарки. Но откуда у нас бедных беженцев деньги на подношения? К тому же, разве не вы пригласили нас сюда?