Спасти СССР. Манифестация (СИ) - Королюк Михаил "Oxygen"

- А если я чего-нибудь подпишу? - глаза его загорелись надеждой, - я слышал, что тех, кто подписал, не трогают.

- Идея, конечно, неплоха, - согласился я, мысленно содрогнувшись, - но несвоевременна. Это для обычной ситуации работает, когда можно по мелочи не прикапываться. А тут не поможет. Нужно, чтобы мне реальный срок светил, тогда мой батя зашевелится. А раз мне реальный срок, то и тебе от него никуда не скрыться.

Я тяжело вздохнул и пересел на соседний стол, подальше от Ваниных подмышек.

- Что делать-то? Что делать? - бормотал Гагарин, раскачиваясь из стороны в сторону.

- Что делать... - передразнил я его беззлобно, - бежать, Ваня, бежать.

- Куда? - простонал он.

- Исчезнуть тебе надо из Ленинграда хотя бы на год, - начал я показывать ему выход из нарисованной ловушки, - пропасть из поля зрения конкурирующей команды. На всесоюзный розыск не подадут - слишком рискованно для них накручивать тебе что-то сверх мелочевки. Уйдешь на дно, тебя поищут с годик и махнут рукой. Да и актуальность ситуации за это время исчерпается. Вернешься, и не вспомнит о тебе никто - будешь уже не интересен. Выбор у тебя, Ванюша, сейчас между двухой на зоне и жизнью на воле вдали от Ленинграда. И все - из-за твоего длиннющего языка, - я помолчал немного, давая ему осознать, потом уточнил заботливым голосом: - Что выбираешь-то?

- Жить-то я на что буду этот год? - горестно воскликнул Гагарин.

- Вариант пойти работать не рассматривается?

Он молча вцепился в волосы.

- Двуха на зоне, Ваня, - напомнил я, внимательно за ним наблюдая, - а может и треху отгрузят. Ты ж совсем торговаться не умеешь, а у них план по посадкам есть... Ну, сам понимаешь, не маленький...

- Ыыыы... - отозвался он.

Я озабоченно покачал головой.

- У тебя денег-то сколько на кармане? В целом если?

- Пара тысяч наберется, - тускло ответил он, - плюс товар дома.

- О товаре сразу забудь, - строго сказал я, - не, серьезно. Даже и не думай. На два года забудь - нет его.

- Я ж не поднимусь потом...

- А после зоны поднимешься?

- Ыыыы... - опять замычал он.

Я задумчиво почесал бровь.

- Ладно, Ваня... Парень ты хороший, меня по-крупному не обманывал... Я так бате и сказал. В общем, поможем мы тебе.

Гагарин с надеждой вперился в меня взглядом.

- Эх... - я обреченно вздохнул и повесил голову, - мне батя на семнадцать лет "Жигуль" обещал... Теперь он согласен дать тебе часть этих деньги в долг, под пять процентов... Накинем тебе две тысячи к твоим запасам.

- Я вернусь и отдам! Да за первый же год! - Ваня начал оживать.

- Но! - поднял я наставительно палец, - будет ряд условий, для твой же пользы. А то засыплешься по-глупому и пропадут наши инвестиции... Первое: деньги я тебе передам завтра вечером, и ты сразу же, даже не возвращаясь домой, уезжаешь. Добираешься до автовокзала на Обводном, садишься в автобус до Пскова - и почухал на ночь глядя. Второе: в Москву, Кронштадт и Севастополь не заезжаешь, на самолетах не летаешь. Чтоб никаких предъявлений паспорта нигде, понятно это? Никаких! Найдут.

Ваня истово кивал.

- Третье, - загнул я палец, - никаких контактов ни с кем из знакомых или родных весь этот срок. Родные есть вообще?

- Бабка с дедом в деревне. Ну, и та тетка...

- Ага... Напиши им письма сегодня, что, мол, решил изменить жизнь, уезжаю на севера, люблю-целую, скоро не появлюсь. Чтоб не подали в розыск из-за твоего длительного исчезновения. Ну, и, естественно, даже не вздумай появиться до истечения срока в Ленинграде и его окрестностях - это будет расценено как нарушение конвенции. Ты уж извини, ничего личного, - холодно улыбнулся я, - но переломанные ноги - это меньшее, на что ты в таком случае можешь рассчитывать.

Гагарин вздрогнул, впечатлившись.

- Так... - продолжил я инструктаж, - на одном месте подолгу не жить, временную прописку не оформлять. Месяц здесь снял у хозяйки, месяц в следующем городе. Прокатись, что ли, по Средней Азии... Завидую даже - страну посмотришь, как мало кто... Говори, что молодой писатель, работаешь над сюжетом, собираешь материал для книги. Кстати, а и попробуй вести путевые заметки, кто знает, вдруг да получится? Заодно будет что предъявить при случае... Веди обычную жизнь - не замыкайся, но и без гульбищ в ресторанах. Попадание в милицию для тебя заканчивается сроком. Это понятно?

- Да! - он впитывал мои слова, как губка воду.

- Так... - я ненадолго задумался. - Паспорт и свидетельство о рождении не забудь взять. С собой один не тяжелый портфель - и все! Одеться как обычно, идти спокойно, не оглядываясь и не суетясь.

- Что... - пошел он белыми пятнами, - за мной следить могут?

- Скорее всего, - отмахнулся я, - не бери в голову, оторвемся... Я помогу. Давай так... - я пожевал губы, прикидывая.

Черт побери, а ведь за ним действительно могут следить! В животе похолодело, и я почему-то сразу представил Мелкую в приемнике-распределителе для сирот.

- Так... - провел рукой по лицу, словно смахивая налипшую паутину. Перед моим внутренним взором встали проходные подвалы и чердаки кварталов вокруг Московского вокзала, - завтра ровно в семнадцать ноль-ноль ты сворачиваешь с Невского на Лиговку и неторопливо идешь в направлении Обводного. Когда я тебя окликну, ты со всех ног - в буквальном смысле этих слова, Ваня, я не шучу! - сразу бежишь ко мне, а, потом, за мной. Все понятно?

- Да! - он энергично кивнул и, прижав руки к груди, истово воскликнул: - Я твой должник!

- Сочтемся, - бросил я, вставая, - ну, иди, а я минут через пять. Смотри, не подведи меня, Ваня...

Шаги Гагарина стихли, и я осел на стул.

- Ц. Р. У, - я прочувствованно, букву за буквой, выплюнул имя своего врага в тишину аудитории, и лицо мое перекосило от омерзения.

Рогофф. Фолк.

Вот как?! Как они умудряются подобраться ко мне так близко?

Я замотал головой, стараясь прийти в себя. Было предельно ясно одно: надо срочно выдергивать Мелкую из снятой через Гагарина квартиры. В голове у меня тяжело заворочался метроном, словно начиная отсчет последних оставшихся часов.

- Так. Так. Так, - проговорил я вслух, пытаясь определиться с приоритетами на оставшийся вечер и выстроить в уме геометрию необходимых маршрутов. Последнее мне и помогло. Я вдруг сообразил, что стою в пяти минутах ходьбы от первой нужной точки, и громко подвел черту под своими метаниями: - Так!

Трамвая я ждать не стал и остановку до Сенной протрусил рысцой. На Ефимова, у Горжилобмена, вдоль застекленных щитов с платными объявлениями было привычно людно: завсегдатаи степенно перемещались повдоль, выписывая в толстые тетрадки интересующие их варианты.

Вот прямо туда мне было не надо. Я приник к простенкам и водосточным трубам, которые были густо, на много слоев, заклеены разновеликими рукописными бумажками с топорщащимися отрывными номерками телефонов.

"Ага, вот", - я встрепенулся, найдя, наконец, нужное: - "Помощь в съеме хороших квартир. Телефон...".

За двадцать минут поисков я нашел еще одного такого маклера и на том остановился. Время продолжало неумолимо шуршать убегающими песчинками и гнало меня вперед.

От Ефимова до Бородинской было всего два квартала наискосок. Быстрая ходьба прочистила мне мозги, но даже поднимаясь по лестнице, я так и не решил для себя окончательно, что буду сейчас говорить Мелкой.

Я не стал звонить и открыл квартиру своим ключом. В темной прихожей стояла глухая тишина, и к большой комнате, что была за поворотом, я невольно крался. Дойдя, слегка двинул дверь и заглянул в образовавшуюся щель.

Мелкая сидела за письменным столом, почти спиной ко мне, и, склонив голову к плечу, выводила что-то в тетради. Светила лишь одна настольная лампа, и комната была наполнена уютным полумраком.

- Привет, - сказал я мягко и переступил через порог.

Девушка дернулась, разворачиваясь. Улыбнулась светло:

- Как хорошо, что ты пришел!