На удивление, к моменту выдвижения отряда, Кижеватов уже мог идти самостоятельно, практически не чувствуя боли. В качестве боевого дозора двигался Боширов. Двое пограничников несли на импровизированных носилках Ушакова. Остальные кряхтели под весом трофейного оружия.
— Ничего, — успокоил людей Петров, взявший на себя обязанности командира. — Совсем немного осталось.
Это да! «Чёрный» при Кижеватове связался по рации с каким-то «Ослябей»:
— Прошу выслать людей навстречу. Имели боестолкновение с диверсантами, у нас четыре «трёхсотых», один тяжёлый.
— Петрову. Ваше местонахождение запеленговали. Как опознаемся?
— Передовым дозором идёт Боширов.
— Принято, Петров.
Кижеватова ничуть не удивило, что встречали их такие же затянутые в чёрное люди в масках. Двое тут же подменили пограничников, несущих Ушакова, а остальные принялись разбирать «лишнее» оружие.
— Товарищ полковник, задание выполнено! Мосты через Западный Буг уничтожены. Батарея сверхтяжёлых мортир «Карл» обнаружена и уничтожена ударом «Смерчей». Осуществлена корректировка огня установок «Буратино». В результате удара реактивных огнемётных систем уничтожено около двух батальонов пехоты, приготовившихся к прорыву через Тереспольское укрепление к Цитадели.
— Молодцы!
— Служу… — вытянулся «Петров», но полковник оборвал его движением руки, мотнув головой в сторону пограничников.
— А это?
— Так точно, товарищ полковник. Тот самый.
— Так что же ты его, майор, не уберёг?
— Капитан уже шутил, что ему, видимо, как и в прошлый раз, суждено поймать пулю в первый же день войны. В тот раз после неё выжил, а в этот и подавно выживет.
Майор? Капитан? Ничего себе! И в какой такой прошлый раз?
Глава 28
Пришлось возвращаться на станцию. И вовремя! К этому времени как раз привели изрядно помятого немецкого лётчика. Но начальник патруля старший лейтенант Ларионов бросился не к нему, а к Виктору.
— Юдин! Живой!
— А чего ж мне помирать-то?
— Так ведь вашу редакцию разбомбили?
— Как разбомбили?
— Прямое попадание бомбы. Здание штаба дивизии накрыло, а одна из бомб в ваш домик угодила. Там сейчас яма да куча обломков вокруг неё. Я думал, и ты там полёг!
Младший политрук оторопело замер. Как же так? Он же после разговора с главным редактором едва успел добежать до станции… Даже не успел, в общем-то. А если бы минут на пять задержался? И что теперь делать? Редакции больше нет, люди, даже не успевшие привести себя в порядок после побудки канонадой, всё оборудование уничтожено.
— А мне теперь куда? — растерянно спросил Юдин.
— Штаб дивизии всё равно через город отступать будет, вот и найдёшь замполита, он решит. Слушай, ты по-немецки понимаешь? Вон, пойманного лётчика ведут, допросить надо.
— Немного…
— А я — вообще дуб дубом. Пойдём!
Красноармейцы, захватившие выпрыгнувшего с парашютом лётчика, выглядели злыми.
— Отстреливался из пистолета, сволочь! — пояснил один из них. — Бутейко чуть-чуть зацепило. Хотели его застрелить, да только приказ был таких, как он, в комендатуру сдавать.
На удивление, даже с разбитым носом и «фонарём» под глазом пленный держался нагло, презрительно поглядывая на столпившихся вокруг него людей.
На звук подошедшей полуторки Виктор не оглянулся, соображая, о чём он должен спрашивать пленного пилота.
— Что здесь происходит? — послышался властный голос, когда хлопнула дверца.
— Да вот, товарищ лейтенант госбезопасности, сбитого немецкого лётчика поймали, — ответил кто-то.
— Молодцы! Я его забираю! Щербинин, Сабонис, грузите его в кузов.
Возле грузовичка, кроме чекиста, уже стояли два бойца в форме НКВД, вооружённые ППД. Такой же автомат висел на плече лейтенанта госбезопасности. А за рулём ГАЗ-А замер третий боец, с окровавленной повязкой на голове.
— Начальник патруля старший лейтенант Ларионов. Предъявите, пожалуйста, документы, товарищ лейтенант госбезопасности.
— Ты что, охренел, старший лейтенант? Не видишь, с кем разговариваешь?
— Никак нет, пока не вижу: вы же документы не предъявили…
— Ты ответишь за свою наглость, старший лейтенант! — зло прорычал чекист, но удостоверение протянул, глядя на сопровождающих Ларионова, уже направивших на него и его людей свои автоматы.
Читал старший лейтенант медленно, бесконечно отрываясь, чтобы глянуть куда-нибудь в сторону. Один из таких взглядов перехватил Юдин, уловив и то, что глядя на него начальник патруля как бы невзначай коснулся кобуры своего пистолета. Это же сигнал ему, чтобы он приготовил оружие!
— Вы арестованы! Положить оружие на землю!
— Что? — ошалел лейтенант госбезопасности. — Ты свихнулся, старший лейтенант?
— Быстро! — рявкнул Ларионов.
Теперь на подъехавших смотрели уже три пистолета-пулемёта. А Виктор всё ещё копался, неловко пытаясь вытащить за что-то зацепившийся ТТ. Что-то сообразили и некоторые другие красноармейцы, принявшиеся сдёргивать с плеч кто карабин, кто пистолет-пулемёт.
— Ты, крыса, тут в тылу отсиживался, пока мы кровь проливали, — взялся за ремень ППД «гэбэшник», и вдруг метнулся в сторону, намереваясь откатиться за «морду» грузовика.
Автомат уже был в его руках, а ствол медленно поворачивался в сторону патруля. Коротко татакнул ППШ Ларионова, пригвождая «чекиста» к земле. Щербинин и Сабонис (так кажется?) тоже попытались вскинуть оружие и рассредоточиться, но тут уже были начеку патрульные. Две короткие очереди, и они скукожились на земле.
Виктор наконец-то вынул свой ТТ и увидел, как водитель, мгновенно сунувшись куда-то вниз, пытается развернуть в тесной кабине свой автомат. Юдин сам не понял, как пистолет оказался направлен на шофёра, а его руку периодически толкает отдача от выстрелов.
Сзади послышалась какая-то возня, и грохнул выстрел.
— Чёрт! — зашипел начальник патруля. — Только что в руках было четыре диверсанта и пленный лётчик, а теперь — только пять трупов.
Пятый — это лётчик, воспользовавшись суматохой, попытавшийся отнять оружие у кого-то из красноармейцев.
— А это точно диверсанты? — вдруг засомневался младший политрук.
— Смотри, — сунул старший лейтенант ему под нос удостоверение «лейтенанта госбезопасности». — Наклейку видишь?
— Нет…
— А чекистам их в первую очередь лепили. Своего из плена хотели вызволить… А ты молодец, Юдин! Чётко их водителя снял! — похвалил Ларионов, открыв продырявленную Виктором дверцу полуторки. — Ворошиловский стрелок просто: пулька к пульке.
Пока начальник патруля разбирался с трупами, полуторкой диверсантов, раздавал распоряжения оказавшимся под рукой красноармейцам, младший политрук сидел на лавочке возле станционного здания и курил, стараясь унять нервную дрожь. Всего-то часа два или два с половиной, как началась война, а уже столько всего случилось: бомбёжка, гибель товарищей по редакции газеты, диверсанты… Первый лично убитый им враг…
— Вот что, Виктор, — подошёл к нему Ларионов, когда освободился. — Поскольку тебе до переезда штаба на новое место действительно приткнуться некуда, держись-ка пока за меня. В училище в патруль ходил? Значит, знаешь, как вести себя при патрулировании. Будем мимо комендатуры пробегать, представлю тебя своему начальству и попрошу какую-нибудь бумагу тебе выписать, чтобы ни у кого вопросов не возникло, когда начнут разбираться, что ты тут, в городе, делаешь. Вот, держи. Это посерьёзнее твоего ТТ будет.
Старлей протянул Юдину один из ППД диверсантов и сумку для запасных дисков.
— Обойму в пистолете ты, конечно же, не поменял?
Виктор удивлённо помотал головой.
— Запомни, Витя: каждый раз после того, как пришлось пострелять, в оружие должен быть вставлен полностью заряженный магазин. А полностью или частично израсходованный пополнен новыми патронами. Само же оружие, если есть возможность, почищено и смазано. И тогда у тебя будет больше шансов остаться живым. Заряжайся, там, на дне сумки, немного патронов россыпью валяется.
