Первый БПЛА Второй Мировой (СИ) - Арх Максим

— Да тут и просить не надо. Я давно принял решение, что буду помогать всем, чем смогу, — легко ответил я. — Так что, считай, этот вопрос решён. Только вот реально помочь и передать информацию или образцы вооружения мы сейчас попросту не имеем возможности. Фронт далеко. Твоя радиостанция сгорела вместе с полицаями. Мои же рации на столько километров не берут.

— Хорошо. Отложим передачу важных данных на потом. А пока скажи, что ты планируешь делать дальше? Или ты собрался сидеть тут безвылазно? — Он посмотрел на меня с хитринкой, словно подбрасывая мне мысленный пас.

— Кажется, у тебя есть идея? — вернул я мяч на его сторону.

— Не то чтобы идея… просто я тут подумал… — Сергей замялся, подбирая слова. — Дело в том, что сейчас партизанское движение только-только набирает обороты и ещё очень разрозненно. Если какие-то отряды и есть поблизости, то с ними у нас контакта, как ты понимаешь, нет.

— Насколько я понял, скорее всего, их поблизости-то вообще нет, — вставил я. — Считай, весь лес облетел уже не раз дроном и никого не увидел, лишь звери да птицы. Так что нет тут никаких партизан, ну или они так искусно маскируются, что я не то что их самих, а даже их следов не обнаружил. — Я замолчал, заметив, что перебил собеседника, и добавил: — Извини, продолжай, пожалуйста.

Младший лейтенант махнул рукой, показывая, что ничего страшного.

— Так вот, если партизанских отрядов в ближайших лесах нет, то они есть в других — более отдалённых. К тому же, в городах должно быть подполье. И если нам удастся наладить контакты, пусть даже не через прямое общение, а, например, через письма, то это уже будет кое-что. Уходить к нашим и переходить линию фронта не предлагаю, потому что это не только опасно, но и неправильно. Теперь, когда мы выяснили, насколько ценен этот объект, мы не имеем права его покидать на долгое время. Более того, если мы погибнем, то тем самым вообще не сможем передать информацию о наличии бункера на большую землю. И это будет сродни самому ужасному преступлению! К тому же нас может захватить враг, и тогда ситуация для нашей Родины станет ещё критичней! Одним словом, мы не имеем права рисковать!

Я согласно кивнул, не став напоминать, что лично я никакие линии фронта переходить и не собирался — это было, по меньшей мере, безрассудно.

Кудрявцев же тем временем продолжил:

— И раз мы никуда не собираемся идти, а с подпольем и партизанами у нас связи пока нет, то почему бы нам…

— Не заняться уничтожением коммуникаций противника, — предугадав мысль, закончил я за него.

— Точно! — мамлей хлопнул ладонью по столу и его глаза загорелись, словно в азарте. — Почему бы нам не перерезать если не все, то хотя бы часть этих самых коммуникаций и не устроить им в тылу настоящий кошмар⁈

Я кивнул, соглашаясь.

— Сергей, скажу, что эта идея пришла ко мне в тот же день, как только я от тебя узнал, куда именно меня перебросило. Я сразу понял, что столь удивительный перенос, да ещё и с работающим беспилотником, — это просто судьба. И раз так случилось то я, ни секунды не сомневаясь, принял решение воевать и помогать Красной армии, чем смогу.

— Отлично! Будем бить врага! — обрадовался Сергей, но, увидев мой нахмуренный вид, спросил: — Что? Что-то не так?

— В общем-то — да, — кивнул я. — Дело в том, что с вооружённой борьбой в тылу противника есть определённые серьёзные сложности.

— Да какие могут быть сложности? Я видел, как твой беспилотник летает. Видел, как он кучу вещей перенёс в овраг, в который ты меня собрался поселить. — Я почувствовал, как щёки слегка покраснели, но Сергей деликатно, не обратив на это внимания, продолжал: — Также слышал, как ты скидывал гранаты на полицаев, а это значит, что бомбы кидать этот дрон тоже способен. А это нам и надо! Летай себе по округе, да скидывай гадам на головы подарки! Пусть сволочи радуются нашему гостеприимству!

Я покачал головой.

— Плохая идея. Думаю, это будет ошибкой.

— Как? Почему? — тот аж подскочил с места, его глаза расширились от удивления. — Неужели тебе жалко этих предателей или их хозяев — фашистов?

— Не в этом дело, — отмахнулся я, стараясь не дать разговору уйти в эмоции. — Просто совершать акции рядом с базой — непростительная глупость. Немцы тут же вычислят радиус действий странных происшествий и начнут прочёсывать все леса. А с целыми армиями мы пока не справимся.

— Пока?

— Ну, это я условно. Сейчас у нас, считай, всего один боевой дрон. Но когда мы уберём землю из складов и расчистим тут всё, надеюсь, что сумеем найти ещё хотя бы несколько рабочих моделей. Конечно, и тогда с целой армией врагов нам не справиться, но кое-какие неприятности мы им причинить действительно сможем. Тем более что на погребённых под землёй складах готовой продукции, вроде бы, были образцы с большим радиусом действия — много большим, чем у нашего «Семицветика».

Кудрявцев задумался, потирая подбородок.

— Ну, хорошо, пусть будет по-твоему. Мы выберем район поодаль от нашего объекта, и днём и ночью будем лупить врага там. Такой план тебя устраивает?

— Днём лучше не надо, — вновь остановил я его фантазии.

— А это ещё почему?

— А разве не понятно?

— Нет, — отрезал он, скрестив руки.

— Так увидят наш беспилотник, — растолковал я. — И узнают, что кто-то использует НЛО. — Заметив недоуменный взгляд пояснил: — НЛО — неопознанный летающий объект. Беспилотник для немцев, да и вообще для всех вокруг, по сути является именно таким вот НЛО.

— Вот и хорошо, что неопознанный! Пусть боятся! Пусть из домов головы высунуть не решаются. А если и выходят на белый свет, то пусть в небо всё время пялятся, ожидая, что в любой момент оттуда прилетит наша праведная месть!

Я покачал головой, глядя на визави, чьи глаза уже не горели, а прямо-таки пылали энтузиазмом. Его энергия была заразительной, но я знал, что мои слова снова охладят его пыл.

— Так-то оно так — деморализация противника — это прекрасно. Но, на мой взгляд, им страшнее будет умирать в темноте и в неведении — психологически страшнее. Вот ты сам представь. Сидит этот сытый жирный штабной бюргер, жрёт свой бургер, а через секунду — «бах!» — и нет ни его, ни его ординарца. А те, кто выжил, орут и бегают в панике, ничего не понимая. А потом в другом месте «бах!» и тоже самое. А потом ещё в одном. И ещё… Вот это уже действительно деморализация — страх с небес. К тому же днём летать вообще опасно. Эта модель беспилотника не бронированная. А потому одна-две пули в корпус или винты — и всё, «Семицветик» потерян. Да и фрицев не надо дураками считать. Как только поймут с чем имеют дело, — охотничьими ружьями обзаведутся очень быстро. А против дроби шансов у дрона ещё меньше, после чего мы остаёмся как минимум без глаз. Другого беспилотника-то у нас пока что нет.

— Ты прав — это плохо! Терять такой полезный образец нам не с руки. Значит, нужно быстрее откопать те, что под землёй. Тогда потеря одной единицы для нас не будет столь критичной — заявил он, откидываясь на спинку стула.

— Неа! Будет! Ещё как! — не согласился я. — Потеря даже одного БПЛА будет не просто критичной, она будет колоссальной и сравнимой с самой настоящей масштабной катастрофой мирового масштаба.

— Почему? Если у нас будут запасные?

— А ты подумай, что будет, когда подобный артефакт найдут немцы? Как думаешь, не опередят ли они в создании столь нужного оружия нашу страну, с их-то технологиями, орднунгом и обеспечением? А что будет, если всё же опередят?

Сергей замер, его лицо побледнело. Он неистово затряс головой, словно отгоняя страшную мысль.

— Точно! Каждый беспилотник нужно поставить на строгий учёт! — воскликнул он, осознав масштаб проблемы.

— Рад, что ты понял.

— А тут и понимать нечего, — ответил он, доедая последнюю ложку гуляша. — Ночью так ночью. Тем более что твой НЛО может видеть в темноте, как днём. Так что давай, доедай скорей. Судя по времени, уже должно смеркаться, пока подготовим, пока найдём, а потом и бахнем какого-нибудь гитлеровца. Думаю, если полететь на восток, то подходящих целей прибавится.