Возвращение (СИ) - Марченко Геннадий Борисович

Впрочем, никаких планов насчёт интрижки я не строил, хватило мне в своё время Кэрол Ломбард. За неё и Гейбла, кстати, появился повод порадоваться. На момент начала съёмок Кэрол находилась на третьем месяце беременности, а после завершения первого и самого сложного этапа съёмочного процесса уже с уверенностью можно было сказать, что выкидыш ей не грозит. А ведь на тот момент ей уже исполнилось 41 год, а Кларку, который не скрывал переживаний по поводу беременности жены, и вовсе шёл 49-й. Я был за них искренне рад, всё-таки после нескольких выкидышей они практически сумели дождаться собственного ребёнка. Правда, оставался самый главный этап - роды, но я почему-то испытывал уверенность в их успехе.

А вот у нас с Варей дитё появилось на свет 3 декабря. И это был мальчик, которого мы на английский манер назвали Даниэлем, а в семье решили звать Даниилом. Роды прошли без особых проблем, причём в Лас-Вегасе, где моими усилиями была выстроена современная клиника с родильным отделением. Кстати, всё как-то забывал попенять доктору Козецки за утечку информации, а тут с этими родами, которые он же и принимал по случаю их важности, вроде как и неудобно было наезжать. Да и кто знает, вдруг не от него ушла инфа, а от какой-нибудь медсестры.

Забот по дому у любимой после родов прибавилось, но с помощью миссис Джонсон все проблемы, если они появлялись, решались достаточно легко. Я же разрывался между семьёй и новым фильмом, из которого хотел сделать качественный продукт.

Мы сумели управиться до наступления нового, 1950-го года. Встречать Новый год Марине предстояло не в Москве у заснеженной ёлки, а в Лос-Анджелесе, среди пальм и у относительно тёплого моря, так как предстояла ещё озвучка картины. За эти месяцы она стала настоящей любимицей всей съёмочной группы, а приезжавшая как-то на площадку Кэрол с округлившимся животом не без ревности поглядывала, как её выглядевший счастливым муж щебечет с русской актрисой.

Очаровательную девчушку Кэрол родила в конце января. На тот момент съёмочная группа была как месяц уже распущена по домам, включая отплывшую на Родину Ладынину, а фильм полным ходом готовился к премьере, до которой оставалось всего ничего. В СССР и США дата была назначена одна и та же - 10 марта 1950 года. Ровно спустя 6 лет после подписания Германией капитуляции во Второй мировой.

К тому моменту моя киностудия уже удостоилась своих первых 'Оскаров'. Всего одним ограничился 'Тутси', два отхватил 'Молчание ягнят', в том числе Хамфри Богарт за лучшую мужскую роль, хотя в кулуарах слышались негодующие голоса. Мол, куда это годится, приз вручили актеру, сыгравшему каннибала. Знали бы они, про себя усмехался я, что в параллельной истории Энтони Хопкинс тоже отхватил свой 'Оскар' за роль Ганнибала Лектера.

А вот 'Спасти рядового Райана' собрал сразу пять наград киноакадемии, включая статуэтки за 'Лучший фильм' и за лучшую режиссуру. И это при отсутствии звёздных имён ан афише, за исключением разве что режиссёра. С неплохим дебютом меня поздравили даже коллеги-конкуренты, включая Джека Уорнера.

Впрочем, немаловажным фактом были и коммерческие сборы. Да что там, для меня, как человека, привыкшего считать деньги, они стояли практически во главе угла каждого моего проекта. В любом случае я планировал поддерживать планку, регулярно снимая картины не ниже определённого уровня. Пусть их будет выходить с десяток в год на фоне сотни проходных, но это будут работы, которые люди будут с удовольствием смотреть и через тридцать, и через пятьдесят лет. А может, и века спустя!

На время съёмок мне и впрямь пришлось частично забросить свой бизнес, в том числе касающийся моих СМИ. Там вроде бы всё было отлажено, у каждого телеканала, радиостанции и печатного издания имелся свой руководитель, еженедельно присылавший мне отчёты о проделанной работе. Все работали в плюс, особенно телевизионщики.

А между делом Гувер попросил меня на моём '1 канале', называвшемся по-английски 'Channel One', запустить еженедельную программу, рассказывающую о работе ФБР. В каждом выпуске, по его словам, ведущий в кадре должен рассказывать об очередном успехе сотрудников Бюро, о блестяще проведённых операциях и знакомить телезрителей со структурой ведомства, чтобы люди знали, что их покой охраняют такие же простые американцы, как и они, только со значком и пистолетом.

- Если работа полиции в большинстве случаев видна невооружённым глазом, то наша деятельность обросла массой слухов и домыслов, - говорил мне Гувер. - И домыслов зачастую весьма негативного оттенка, нас порой сравнивают чуть ли с облечённой государственной властью мафией. Такие мифы мы и должны развеивать с помощью нашей передачи. Моё лицо тоже пусть периодически появляется в кадре, чтобы люди не забывали, кто руководит всей этой махиной, находящейся на службе закона. Всю нужную информацию мы сами вам будем предоставлять, плюс ваши люди с кинокамерами могут получить доступ туда. Куда простым смертным вход запрещён. Вплоть до съёмок наших спецопераций, естественно, исключая серьёзный риск для жизни и здоровья оператора. Уверен, это будет иметь успех у телезрителя. Вы понимаете, Фил, о чём я говорю?

Я-то прекрасно понимал, особенно после того, как директор ФБР обмолвился, что не против как-нибудь взять в руки Библию Джефферсона . То есть выдвинуть свою кандидатуру на следующих выборах в Конгресс от округа Колумбия.

Ага, видно, тесно стало Гуверу в прежних штанишках, решил попросторнее подыскать. В моей-то реальности он как был директором ФБР, так на этом посту и почил в бозе. Теперь, судя по всему, готов передать свои дела Толсону. И у них может возникнуть неплохая связка, когда один помогает другому. А тут я ещё типа в их команде, рупор, так сказать.

Уже в который раз у меня возникло желание послать Гувера с его предложениями куда подальше. И в который я вынужден был с улыбкой согласиться их принять. У этого сукиного сына имелись серьёзные рычаги, чтобы на меня давить. Но при этом он блюдёт принцип кнута и пряника, так как в обмен на помощь в пиаре его кандидатуры на выборах в Конгресс он намеками дал понять, что я не буду забыт, и мой бизнес в его округе будет иметь режим наибольшего благоприятствования. Что ж, и на том спасибо!

В итоге весну мой ведущий телеканал встретил с новой получасовой программой 'Время действовать!'. Название предложил сам Гувер, я на это только мысленно махнул рукой. Чем бы дитя ни тешилось...

Естественно, я не мог смотреть сквозь пальцы на то, какого качества продукт выдаёт мой телеканал в прайм-тайм, поэтому в работе над первыми выпусками принял самое непосредственное участие. Например, вместе со съёмочной группой ездил в штаб-квартиру ФБР в Вашингтоне, где мы в кабинете Гувера записывали его обращение к телезрителям.

Получилось, на мой взгляд, несколько пафосно, но в общем-то терпимо. Самое интересное произошло, когда группа уже уехала, а Гувер попросил меня задержаться. Сразу вспомнилось бессмертное: 'А вас, Штирлиц, я попрошу остаться'.

- Виски будете? - спросил он и, не дожидаясь ответа, плеснул в два стакана, один из которых протянул мне. - Нужно отметить новый проект, обмыть, как говорят у вас в России.

- Ну, к России я имею самое опосредованное отношение...

- Да ладно, Фил, уж передо мной можете Ваньку, как опять же у вас в России говорят, не валять! Я-то вашу историю знаю вполне неплохо, настоящую историю, а не ту, которая фигурирует в официальных бумагах. Скажите откровенно, каково это - оказаться в ГУЛАГе?

- Хорошего мало, - пожал я плечами. - Вы наверняка читали откровения тех, кто там побывал, так вот на 90 процентов это правда. Если только вам не попался автор по фамилии Солженицын.

- Нет, такой точно не попадался. А кое-что почитывал, и действительно, попадались жутковатые вещи.

Гувер опрокинул в себя содержимое стакана одним глотком, я же едва пригубил. В компании с таким типом всегда нужно держать ухо востро.

- Чёрт с ним, с ГУЛАГом... Который год наблюдаю за вами, Фил, и только диву даюсь, как у вас всё ловко поучается. Такое чувство, будто ещё в России, сумев сбежать из лагеря, вы ухватили за хвост птицу удачи, и так его и не отпускаете. Или вы продали душу дьяволу? Шучу, шучу...