Барышня ищет работу (СИ) - Кальк Салма

— Мне и так придётся искать другую безголовую девицу, — усмехнулась она. — К счастью, сейчас их достаточно — тех, кто хочет сам, кто бежит из родительского дома, и не в мужнин дом, а куда-то там ещё. Вот и попадаются. Не мне, так другим. А ты ещё послужишь, как можешь — так и послужишь. Я и так подзадержалась, кто б знал, что дело в дурацком магическом амулете!

Меня пробрал холодный пот.

— Постойте, вы что, сняли мой амулет? Этого нельзя делать! Это может быть опасно!

Я судорожно трогала себя за шею и не находила привычной цепочки. И что теперь? Или… всё это сказки, и на самом деле крестик — просто память о бабушке Рогнеде? И она ошибалась, нет во мне ничего такого, от чего нужно защищаться?

— Глупости какие, опасно. Да что там в тебе опасного? Ничего, обычная глупая девица, возомнившая себя невесть кем! Сказок в детстве переслушавшая! Что, та бабушка — она была магом?

— Кажется, нет, — соврать не получилось, а я хотела.

— Вот, — довольно кивнула Софья. — И поэтому ты сейчас просто отдашь мне всё.

— Да я же сказала уже — забирайте вещи, я проживу.

Подумаешь — зима на улице, если тут такая засада — то пусть подавится своими благодеяниями!

— Да зачем мне вещи? Отдам потом на благотворительность. Когда окажется, что ты сбежала и адреса не оставила, неблагодарная!

— Неблагодарные забирают вещи с собой, не только свои. Хозяйские тоже.

— О, отличная мысль. Разыграю её, раньше со мной такого не случалось. Да, пропадут вещи, серебряные ложки, которые вы с Антонией готовили для стола, и что-нибудь ещё… Вот, можешь же подумать, когда хочешь.

— Да что вы такое заладили-то? Что вам надо? — у меня уже не было сил быть вежливой.

— Глупенькая, ты ещё не поняла? Тебя. Твою жизнь, твою жизненную силу. Я стара, и сама по себе уже не живу, давно не живу. А жизненная сила таких, как ты, даёт мне протянуть подольше, мне и Антонии. Всё польза.

Она сбросила белые перчатки на пол, протянула ко мне руки и какой-то невероятный зелёный свет заструился с кончиков пальцев и едва не свалил меня с ног. Моё тело выгнулось дугой… и словно рассыпалось на миллион маленьких частей.

21. Прорыв

21. Прорыв

Я внезапно проснулась от страха, от боли и от странного ощущения — меня всё равно что корёжило и рвало на части. И вроде ж я пошла в комнату и легла спать, да? Что я делаю в кабинете Софьи Людвиговны?

Чёрт, страшный сон, просто кошмар. Или нет?

Я сидела в кресле у стола — в том самом, где ещё сегодня днём читала Софье объявления о продаже недвижимости. И она тоже была тут, восседала, сложив руки на стол, как всегда делает, и сверлила меня взглядом. Над нами светились магические шары.

Так, она вправду угрожала, или мне привиделось от усталости?

— Госпожа, отчего она очнулась? — со страхом в голосе спросила Антония откуда-то из-за спины.

— Очнулась? — не поверила Софья Людвиговна. — Привяжи её. Мало ли.

Раз — и мои запястья охватывают невидимые путы, привязывают руки к деревянным подлокотникам, и два — так же ноги к ножкам кресла. А кресло тяжёлое, я с ним разом то ли встану, то ли нет.

— Что происходит, Софья Людвиговна? — я постаралась спросить как можно более строго.

— То, что должно, — ответила она даже без своей всегдашней усмешки. — Антония, ты не рассчитала дозу зелья?

— Да как раньше делала, так и сейчас, — забормотала Антония.

— Видишь, почему-то не сработало. Значит, придётся разом. Запри дверь, мало ли. Вдруг ты и защиту поставила так же?

— Да хорошо я поставила, — никогда, ни разу я не слышала у Антонии такого плаксивого голоса, она всегда надменна и говорит с чувством изрядного превосходства.

— Что вы собираетесь делать? — я ещё пытаюсь делать вид, что с ними можно договориться, хотя мне страшно, очень страшно.

Я встряла, да? Мне не нужно было соглашаться на предложение этой вот милейшей дамы и перебираться к ней жить и работать? Я снова ошиблась? И что делать-то?

Софья Людвиговна не обратила внимания на мои слова — никакого, прямо скажем. Тогда я подумала, что Антония может быть более слабым звеном, и повернулась, то есть — попыталась, хотя бы голову повернуть и увидеть её.

Антония была растрёпана и как будто напугана — что-то тут не так, за ней такого не водится обычно.

— Антония, что происходит? — обратилась я предметно к ней. — Что вы тут устроили?

— Замолчите, вам уже не спастись, — отмахнулась та, не глядя на меня.

— Закрой ей рот, — холодно сказала Софья. — Видишь, где-то ты просчиталась. Почему она не спит? Почему она взялась разговаривать? Ни к чему это.

Антония шевельнула пальцами в мою сторону — и я поняла, что более не могу произнести ни слова. Принялась дёргаться — вместе с креслом.

— Но если её совсем обездвижить, то как надо, уже не выйдет! — Антония чуть не плакала.

— Вот потому я и говорю, что ты где-то ошиблась, — Софья говорила холодно и строго. — И если не получится, как надо — не обессудь, я не смогу с тобой поделиться в той мере, как делаю всегда.

— Это несправедливо! Госпожа Софья, я же всегда за вас!

— А что тебе оставалось? — пожала та плечами. — Не нужно было людей убивать. И кому ты такая потом была бы нужна, если бы вдруг выжила после каторги? А так и на каторгу не попала, и жила все эти годы припеваючи.

— Только вам можно, да? — всхлипнула Антония.

— Мне можно. Я сама отвечу за всё, что совершила. Но — когда придёт мой час, не раньше. Ты маг, тоже могла бы понимать, что ответишь, рано или поздно. Почему не сегодня?

— Но я не хочу! Как и вы не хотите, так и я не хочу! И кто будет при вас и поможет вам в ваших делах, если не я?

— Ты думаешь, в мире недостаточно подходящих? Посмотри на эту девицу, достаточно беспечную, чтобы покинуть родительский дом, но недостаточно умную для того, чтобы позаботиться о себе в последующей жизни. Или найти кого-нибудь, кто позаботится о ней. Или согласиться на заботу того, кто сам был готов расстараться для неё.

Слушать всё это было невыносимо. Страшно. Больно от несправедливости происходящего — что я ей сделала-то?

И тут до меня дошло, что и все странности с якобы уехавшей в Тобольск Татьяной Алексеевной тоже были неспроста. И кажется, она не первая, ой, не первая. Что Софья с ней сделала, и что хочет сделать со мной?

И невероятно обидно — что я сижу тут, связанная магически, и никак не могу им помешать. Наверное, будь я свободна, я бы настучала обеим по голове, просто руками без всякой магии. Мне это было бы непросто — я не умею драться, и до сегодняшнего дня считала неправильным бить почтенных старушек, но эта старушка что-то там говорила, что хочет себе мою жизнь! А я не хочу отдавать, ясно вам, Софья Людвиговна?

Софья вдруг зыркнула на меня — зло и страшно.

— Мне нет дела до того, чего ты хочешь, ясно? Если бы не условие о том, что отдающий не должен быть без сознания — с тобой бы не церемонились. И если бы ты не проснулась — брали бы понемногу, как раз к Рождеству управились бы. А раз ты всё видишь и слышишь — значит, отдашь за раз. Сколько сможешь, столько и отдашь, только и всего, — и глянула на Антонию. — Держи её хорошенько, поняла? Тогда и тебе что-то перепадёт.

И снова с её пальцев заструился какой-то мёртвый зелёный свет, словно гнилушка какая, только если раньше я видела это во сне, то теперь — в самой настоящей реальности. Это был не луч, но дымка, такая неприятного вида зелёная дымка, и мне хотелось спрятаться и не видеть, но возможности не было. Я сжалась вся, будто это могло чем-то помочь, и проморгала тот момент, когда эта зелёная дрянь коснулась моего колена. И поползла дальше.

Во все стороны — вниз по ногам, обтянутым тканью платья, вверх по телу, к прижатым к подлокотникам кистям рук, и дальше, дальше, дальше.

Оно как будто могло впитаться сквозь ткань, словно вода. Ладно, слоёв много, но когда дойдёт до тела? Не сразу же, правда?