Голова на колесиках (СИ) - Шенгальц Игорь Александрович

Потом мелкие притащили особые несмываемые краски и девочки постарше начали что-то рисовать на моем корпусе.

Честно говоря, я задремал в процессе и проснулся лишь, когда Чук подошел и с улыбкой заявил:

— Вот теперь, Макс, считай, что ты официально принят в урузы! Поздравляю!

Я сначала не понял, что он имел в виду, но тут же малышня притащила огромное ростовое зеркало и я увидел свое отражение.

Да, ребята постарались на славу.

Блестящий, будто только с конвейера, покрытый свежей серебристой краской, я стал выглядеть куда солиднее, чем прежде.

И, конечно, узоры. Ничего лишнего, просто слева и справа по руне «уруз» — знак принадлежности к банде.

Но в мире, где убийство вполне легально, человек должен держаться своих. Одному выжить сложно, а сегодня я понял, что эти ребята для меня не чужие. Я не мог бы ответить, как так быстро сроднился с ними. Ведь времени с момента нашего непростого знакомства прошло всего ничего, но казалось, что я знаю их гораздо дольше. Может, столетний сон так на меня подействовал, сделав чуть сентиментальным?

— Благодарю вас всех! Постараюсь не осрамить оказанное доверие…

Я говорил безо всякой иронии, а меня радостно хлопали по свежепокрашенному корпусу, выражая всяческое одобрение.

И даже Ржа, с которым у нас не шибко-то заладилось поначалу, подошел и сказал:

— Это, Макс… тогда я был неправ. Не стоило тебя разбирать на запчасти, в целом виде от тебя больше пользы… без обид?

Сомнительный, конечно, комплимент, но я одобрительно улыбнулся парню.

— Без обид!

Все же выглядела моя голова страшновато, потому как Ржа отшатнулся и поспешил скрыться с глаз.

— Ты — герой! — прошептала мне на ухо Алиса. — Девочку спас, они это оценили.

— А ты думаешь, я мог просто отвернуться и уйти оттуда? Ты за кого меня принимаешь?

Чертова Алиса, иногда она казалась мне очень человечной, но в другие моменты я чувствовал ее рационализм и расчет. Никогда нельзя забывать, что я имею дело не с живым человеком, а с ИИ.

На экране на визоре играла музыка. Басы качали, бритый налысо певец кричал что-то в такт.

И тут кто-то из урузов, кажется, Кит, вывел на экран местные новости.

Дикторша на экране бесстрастным голосом читала текст. Никто особо не прислушивался, пока Кит не сделал громче.

«Сегодня в рюмочной „Разливайка“ произошла беспрецедентная бойня, в результате которой девять человек получили ранения, не совместимые с жизнью. Милиция Града начала расследование, дело взято на особый контроль…»

Камера крупным планом взяла прикрытые белой тканью тела. Одно, второе, третье… и везде сквозь ткань просвечивала кровь.

Н-да, не перестарался ли я? Нет. Нелюди заслуживали смерти.

Урузы от мала до велика уставились на меня во все глаза. Еще бы, представить, что подобное мог натворить простой робот-уборщик, с которым делишь одно жилище… бр-р-р!

В двери Гаража раздался требовательный стук.

Неужели, милиция сработала настолько оперативно, и это пришли за мной?

Глава 18

Это была не милиция.

Когда двери распахнулись, я увидел улыбавшегося от непривычности ситуации Хряпу. Вот только Хряпу не привычного нам, а обновленного.

Во-первых, на нем был надет самый настоящий костюм-тройка хорошего кроя. Вдобавок, шляпа на голове, а на ногах — самые настоящие лакированные туфли. Аккуратная прическа, никакой бороды, только подстриженные усы. В руках он держал трость.

Вечно замасленный, грязный и неухоженный, механик превратился во вполне импозантного мужчину.

Вот только манеры, а точнее, их отсутствие, выдавали старого Хряпу.

Он сплюнул на асфальт, скривился и трагично произнес:

— Млятский мир, и я в нем лишь актер…

— Хряпа, ты ли это? — урузы окружили его и начали весело обсуждать.

— Смотри, у него шляпа!

— И трость!

— А костюмчик-то, костюмчик! Хряпа, ты жениться собрался? А кто невеста?

— Тили-тили-тесто, у Хряпы нет невесты!.. Сам себе жених, заправил хер в штаны и стих…

Улыбка у механика быстро стерлась, но поза была горделивой.

Дети, по сути, что с них взять? Лобные доли у подростков полностью формируются лишь к двадцати трем годам, и это очень сказывается на принятии взвешенных решений. Но я уже был наслышан, что в Граде голосовать может лишь гражданин от тридцати лет с полными правами. Другой вопрос — за что он может голосовать, учитывая, что власть на высших уровнях держали корпорации, а правительство выполняло умеренно-фиктивную роль. И все же де-юре полиция подчинялась «законно избранным». В общем, как они там уживались наверху, бог весть. Здесь же на минус пятом такие проблемы не играли ни малейшего значения. Здесь все были одной масти — быдло.

Механик выдержал натиск невозмутимо, лишь печальный взгляд выдавал его душевную тоску. Когда внимание урузов чуть ослабело и толпа рассеялась, Хряпа подошел ко мне. Тут же рядом нарисовался и Чук.

— Не мое это, — пожаловался Хряпа, — но она сказала, так будет лучше…

— Кто она? — не понял я.

Механик закатил глаза.

— Лучше не спрашивай. Она такая… такая… ни слова не скажет, только глазами так зырк-зырк, и ты уже готов делать что угодно… и рыжая… б-р-р-р, ведьма!

Мы переглянулись с Чуком, оба не врубившись в ситуацию.

— Так, давай с начала. Ты продал товар?

— Все до последнего таракана… тьфу… жука! И по отличной цене! Но мне помогла она!

Я рассердился.

— Да, кто такая она, у нее имя есть?

— Имя есть, фамилия есть, денег — море. Но кто она — не знаю!

Вот же, кулема, вышел гусей пасти, а гуси его за жопу хвать-хвать…

Одно было ясно, мои усилия не пропали даром, и Хряпа продал все трофеи, причем, как он говорит, не за бесценок.

— Докладывай! Да с цифрами!

Логичнее было все сделать в сети, но мы поступили по-старинке. Хряпа разложил лист бумаги, достал карандаш, послюнявил его и начал отчет:

— Значицца так… жуков поганых — сто восемьдесят две штуки. Из них зеленых — сто шесть, бурых — двадцать, серебристых — тридцать два и золотых — двадцать четыре… Теперь считаем, зеленые ушли по тридцать два за штуку — самые дешевые, бурые — по сорок, серебрушки — по пятьдесят три, и золотые — чума! — по шестьдесят.

— Это уже больше семи тысяч! — прикинул я. Пока все сходилось с предварительными подсчетами.

— Семь тысяч триста двадцать восемь рублей, ноль копеек, — Хряпа радостно ткнул карандашом в итоговую сумму первого столбца, — но это еще не все!

— Саламандры, — зачарованно напомнил Чук, впавший с легкую прострацию от столь крупных сумм.

— Именно! Там все чуть сложнее.

— Да говори уже, не тяни! Понятно же, что продал. Но кому и почем?

Хряпа выдержал театральную паузу, вытащил из внутреннего кармана пиджака настоящий серебряный портсигар, открыл его и выудил папиросу. Посмотрел на нас. Из другого кармана достал зажигалку, прикурил, затянулся, выдохнул.

— Я тебя очень уважаю, Хряпа, — процедил Чук, — но сейчас сделаю очень больно!

— Мне помогла она! — завел механик все ту же пластинку. — Я дал объявление, она пришла, все подсказала, посоветовала. Вышло больше, чем я думал!

«Алиса! Можешь найти его объявление в сети?»

«Выполняю запрос, Макс. Объявление найдено. 'Продаются жуки и саламандры, состояние — мертвые, но в отличном виде. Продавец — XXX47. Самовывоз. Цена договорная».

Твою же налево! А потом направо! А потом размотать по всей округе!

— Хряпа, какого хрена ты указал мой идент-номер в объявлении? — я подъехал к этому франту так близко, что мне сквозь фильтры было отлично слышно его тяжелое дыхание, в котором вместо привычного чеснока появились ароматы лаванды.

— Так она же только после этого и пришла, — округлил глаза механик, — иначе я даже жуков бы не продал, тем более так быстро и за такую цену. Она спросила, заказ от робота с головой в аквариуме с минус пятого? Я ответил, да, это и есть продавец. И с этого-то момента мне и поперло! Она их сама купила, саламандр этих, все двадцать восемь штук, да по пятьсот двадцать за штуку.