Секретарь ЦК (СИ) - Семин Никита

Подобный принцип размещения ЭВМ выбрал почти каждый нарком — в основном аппараты ставились у их заместителей или начальников высшего ранга по Москве. И программы для своих ведомств они просили тоже однотипные — таблицы для заполнения данных по находящимся под их контролем материальным средствам. В принципе то же самое они могли получить и без ЭВМ, о чем я сразу всех членов политбюро и наркомов и предупреждал. ЭВМ лучше было бы распределить «по цепочке» — от низшего звена через среднее к высшему. Как это было сделано, пусть и в сильно урезанном виде, у Григория Константиновича. Увы, отдавать дорогостоящий аппарат в руки подчиненных более низкого ранга, даже не входящих в ближний круг, почти никто из них не захотел.

Эксперимент по установке и наработке данных длился до мая 1945 года. Перед первым мая политбюро снова собралось, чтобы обсудить первые результаты использования ЭВМ.

— Удобство определенное есть, — начал первым высказывать свои впечатления Климент Ефремович. — Но и только. Ничего принципиально в работе наркомата эти машины не поменяли.

— Потому что вы поставили их лишь у своих замов, да директоров двух заводов — тут же раздраженно заявил я. — Нужна цепочка — чтобы данные вносили на заводах по производству военной техники сами рабочие или хотя бы мастера, и лишь затем они передавались выше через общую сеть. Как в ведомстве товарища Орджоникидзе!

Ворошилов бросил на меня недовольный взгляд, а вот товарищ Сталин подозрительно скосился на наркома обороны. Примерно в том же духе отозвались о новинке и иные члены политбюро. Еще и добавили, что их сотрудники жалуются на прибавившееся время работы, потому что прежнюю обязанность проводить документацию обычным методом с них никто не снимал. И лишь Лаврентий Павлович отозвался об ЭВМ положительно.

— Эти машины позволяют передавать данные оперативно и скрытно, — сказал он. — Вражеская агентура не сможет отследить — были ли получены сведения и в каком объеме, потому что привычный порядок передачи секретной корреспонденции через спецпочтальонов прерывается. Проследить их маршрут теперь невозможно, потому что его нет. Я положительно оцениваю внедрение сети машин ЭВМ в НКВД, особенно в ГУГБ, — заявил он.

Когда все высказались, воцарилось молчание. С моей точки зрения это был прямой саботаж. О чем я не преминул высказаться. И это было очень серьезное обвинение, после которого меня могли снять со всех должностей. В лучшем случае. Но как еще расценивать поступок наркомов?

Взоры всех присутствующих обратились на товарища Сталина. Ему предстояло принять решение — продолжать эксперимент, но уже в ином формате, как настаиваю я — создавая «цепочку» получения данных с самого низа до аппарата ЦК. Или же свернуть работы по внедрению ЭВМ в работу наркоматов. Мир для меня словно замер в тревожном ожидании.

Глава 19

Май — октябрь 1945 года

— Товарищ Берия, — в звенящей тишине голос Сталина прозвучал особенно зловеще. — Так вы оцениваете работу ЭВМ положительно?

— Да, товарищ Сталин, — уверенно кивнул Лаврентий Павлович. — Для НКВД и особенно ГУГБ применение этих машин позволяет в разы повысить надежность скрытой передачи данных. Также отмечу оперативность этой передачи и возможность сортировки, которую добавили товарищи в свою программу. Очень удобная вещь.

— А вы, товарищ Огнев, утверждаете, что ЭВМ способны предотвращать хищения и искажения в данных только, если будут установлены «по цепочке», — вперил в меня взгляд Иосиф Виссарионович.

— И никак иначе, — тут же кивнул я и поспешил развернуть свой ответ. — ЭВМ — это машина. Какие данные в нее занесешь, такие и получишь. Если данные будут изначально неверными, то и проверить их никак невозможно. Искажения наблюдаются именно при передаче данных от ниже стоящего звена вышестоящему. Рабочий на заводе может честно сказать — выполнил он норму или нет. Его мастер может уже «снизить» его показатели или же наоборот — приписать норму. Цели могут быть разные, но уже на этом этапе возможны расхождения. Дальше идет начальник цеха, которые собирает отчетность по каждой смене. И снова здесь могут быть или намеренные или ненамеренные искажения. Затем следующий уровень — данные попадают директорам заводов, которые обязаны передать их в профильный наркомат. Еще одно звено цепочки, где возможны искажения. «Бумага все стерпит», — фыркнул я. — А вот если данные в ЭВМ будут заноситься еще в самом начале, лучше даже не самим рабочим, а сотрудником, у которого будет прямая ответственность за сбор и достоверность информации, тогда дальше по «цепочке» они будут передаваться в изначальном виде. И скорректировать их уже не удастся. Более того — объединение ЭВМ в единую сеть позволяет создать программу, благодаря которой вышестоящий руководитель может проверить — сколько и чего сделал конкретный рабочий, не ставя в известность своих подчиненных. Сами понимаете, какую революцию в деле проверок и контроля создает подобный инструмент. Вот только кроме Григория Константиновича никто из присутствующих не рискнул создать такую «цепочку», — тут же снова обрушился я с критикой наркомов. — Причины могут быть разными, зато эффект мы видим прямо сейчас — истинная полезность ЭВМ упускается из вида, аппарат выставляют как очень дорогую печатную машинку, что в корне не верно! Мы можем и дальше засовывать голову в землю, прячась от будущего, но сами же локти будем кусать, когда наши противники успешно внедрят ЭВМ в делопроизводство и обскачут нас в их создании и применении. И снова будем покупать дорогую технику на Западе, тем самым подтверждая международный тезис, что у нас, в СССР, сложную технику придумать не могут. И наш удел — быть сырьевым мировым придатком!

— Не нагнетайте, товарищ Огнев, — недовольно заявил Каганович, когда я замолчал. — Ничего подобного не будет.

— К сожалению, Лазарь Моисеевич, с таким подходом к внедрению новейшей техники — все мной сказанное лишь дело времени, причем весьма скорого.

— Мы первыми создали ракетное оружие и применили его. Кто посмеет назвать нас отсталой державой? Разве найдутся такие глупцы? — фыркнул Ворошилов.

— Не переживайте, Климент Ефремович, — усмехнулся я горько. — И найдутся, и обязательно назовут. Уже говорят, что мы кроме ракет ничего создать и не можем. И кивают в сторону наших закупок у США и Германии, которые мы делали не далее пятнадцати лет назад. И даже звучат голоса, что технологию создания ракет мы не создали сами, а украли.

— Что за чушь! — возмутился Ворошилов. — Кто этому поверит?

— Население западных стран, особенно в Германии. У них ведь уже сделали свои ракеты. И их пропаганда работает не хуже нашей. Там уже продвигают тезис о том, что мы украли наработки немецких ведущих инженеров и уничтожили документацию. В связи с чем им пришлось все восстанавливать, а мы нагло присвоили плод их трудов.

И это была правда. В германских СМИ вовсю тиражировали «новость» о краже разработок ракетного оружия, чтобы как-то объяснить своему населению, почему «отсталый» по их же словам СССР вдруг вырвался вперед в столь сложной сфере, как новейшее оружие, и почему сейчас их страна находится в числе «догоняющих». Знакомые из информбюро поделились, да и я продолжаю иногда читать зарубежные новости. Полезно, чтобы быть в курсе, куда враг ведет свое население.

— В связи с этим, — продолжил я, — появление еще одной прорывной технологии, которую скопировать в разы сложнее, а уж внедрить тем более, станет весомым контраргументом в борьбе за умы людей. Они ведь этот тезис не только своему народу «пропихивают», но и наших людей смущают им. Особенно из числа интеллигенции.

Я видел, как нахмурился товарищ Сталин. В зале повисло напряжение еще более сильное, чем было раньше. Хоть формально все решения принимались коллективно, всем составом политбюро, но иллюзий ни у кого из присутствующих не было — последнее слово всегда за генеральным секретарем. Его слово — Закон, а кто посмеет помешать, надолго на своем посту не задержится. Пример бывших соратников Сталина — Бухарина, Зиновьева, Каменева, все еще были в памяти у всех членов ЦК. Пусть и подзабылось за несколько лет, но до конца не выветрилось. А ведь когда Сталин только начинал с ними борьбу, влияния у него было меньше, а у его оппонентов вес был вполне сопоставим. Не то что сейчас, когда авторитет Вождя стал практически непререкаем.