День космонавтики (СИ) - Батыршин Борис

Дед не зря столько говорил именно об этом китайском деятеле — оказывается, во время своего визита в СССР Дэн Сяопин завернул в Госплане, и дед имел с ним долгую беседу, о которой, впрочем, распространяться не стал. «Скучно тебе это, внук. — сказал он. Это наши дела, металлургические — большой комбинат на севере Китая заложили, грандиозная будет стройка, и всё на нашем рудном концентрате, а как же…»

Возражать деду я не стал. Скучно мне, конечно, не было, даже наоборот — а вот мозг уже отказывался воспринимать новую, потрясающую информацию. Так и заснул в кресле, с учебником алгебры, и проспал бы до утра, если бы бабушка не заставила меня перебраться на диван.

Посреди ночи я проснулся в холодном поту — мне приснились Мао Цзедун и Хрущёв. В развевающихся одеждах, расшитых серпами и молотами вперемешку с китайскими драконами и цитатами из Конфуция, выполненными иероглифами, они, взявшись за руки, летали вокруг Луны, на каждом витке пытаясь попасть в висящие на орбите Звёздные Врата — и всякий раз промахивались и отчаянно ругались по-русски и по-китайски…

VII

…Итак, в конце 48-го года советская палеонтологическая экспедиция, работавшая в монгольской пустыне, раскопала некий артефакт, крайне необычный и не имеющий никакого отношения к окаменелым останкам динозавров, рази которых экспедиция и была затеяна. — продолжал свой рассказ инженер.Между прочим, находку сделал начальник экспедиции Иван Ефремов — слыхал, надеюсь, о таком?

— Писатель, автор «Туманности Андромеды?» — радостно вскинулся Димка. Уж в чём-чём, а в фантастике он разбирался. — Ещё бы не слыхать!

— Он самый. — кивнул Геннадий Борисович. — Но сейчас нам интереснее другой его рассказ, он называется «Олгой-хорхой».

— И его знаю! — подтвердил Димка, обрадованный тем, что разговор свернул в знакомую колею. — Там ещё наш геодезист с монголом-проводником встречают в пустыне Гоби электрического такого червяка, огромного…

— Так и есть. Но с этим рассказом вот какая история: знатоки творчества Ивана Антоновича упорно твердят, что он стоит среди прочих его произведений особняком. Ну не укладывается он в обычную для Ефремова эстетику романтики научного поиска, хоть ты тресни! Вспомни сам: сначала следует долгое, немного даже занудное описание мёртвых песков Гоби, экспедиционной рутины, а потом — бах! — и встреча с чем-то необъяснимым, за которым не следует вообще ничего!

— Ну… пожалуй, так. — Димка подал плечами. — Но ведь рассказ написан в сороковых, ещё во время войны, в эвакуации, и Ефремов только пробовал свои силы в литературе. Немудрено, что со временем изменился и он сам, и литературный стиль!

— Что ж, не исключено. Но есть и другой вариант, и он мне нравится больше: «Олгой-Хорхой» никакой не рассказ вовсе, а описание реальных событий, научный отчёт, переделанный позже в очерк для журнала.

— То есть, вы полагаете, что Ефремов сам видел этого электрического червя?

— И, похоже, не один раз. Видишь ли, ты читал «Туманность Андромеды» в отредактированном варианте, в том, который пошёл в печать на страницах «Техники-Молодёжи» в пятьдесят седьмом…

— А что, был ещё какой-то вариант? — удивился Димка. — Не знал…

— Не ты один. На самом деле, в первоначальном варианте романа экипаж «Тантры» находит на планете «Железной звезды» не чужой звездолёт-спиралодиск, а некое устройство под названием «звёздный обруч», с помощью которого представители цивилизации из галактики Туманность Андромеды мгновенно перемещались на огромные расстояния. По сюжету романа земляне отправляют на планету Железной звезды новую экспедицию, чтобы раскрыть тайну «звёздного обруча» и передать её всем прочим цивилизациям Великого Кольца…

— Очень интересно…. — ответил Димка. — Только я не понимаю: при чём тут пустыня Гоби и олгой-хорхой?

— Сейчас поймёшь. — улыбнулся инженер. — Дело в том, что найденный во время раскопок артефакт представлял из себя огромное, около десяти метров в диаметре, кольцо во спиральными выступами на поверхности. Кольцо было целиком засыпано песком, но согласно отчётам экспедиции, к нему был прорыт ход, что-то типа норы — собственно, по этому ходу его и обнаружили. Артефакт был изготовлен из неизвестного металла, и символы на его поверхности не соответствовали ничему, известному на Земле — поэтому Ефремов уже тогда выдвинул предположение, что это ни что иное, как творение инопланетной цивилизации, причём не просто творение — а что-то типа портала, устройства, служащего для мгновенного перемещения в пространстве. А олгой-хорхои — суть обитатели иного мира, с которым «звёздный обруч» был связан, пока действовал.

— То есть эти электрические червяки повылезали на Землю с другой планеты? — опешил Димка.

— Именно, а местные кочевники-монголы их встречали на протяжении многих веков — они не раз страдали от этих опасных тварей и сложили о них жутковатые легенды. Причём, судя по тому, что ведущую к «обручу» нору не успело засыпать песком — а барханы в Гоби находятся в постоянном движении, так что надолго она не сохранилась бы — последние инопланетные чудища выбрались оттуда буквально перед самым появлением археологов. Ефремов даже предположил, что раскапывая артефакт, они вызвали песчаный оползень, который его и повредил — потому что никаких признаков того, что эта штука действует, найти не удалось. Кстати, он и в первоначальном варианте «Туманности Андромеды эту мысль обыгрывает — вот вернёмся в Москву, дам тебе почитать, обещаю.

— Было бы неплохо. — согласился Димка. — Почитаю с удовольствием. Но только… какое отношение ко всему этому имеет проект «космического батута»?

— А ты ещё не догадался? — удивлённо хмыкнул Геннадий Борисович. — Похоже, напрасно мы назвали тебя сообразительным. Ну, давай, Дмитрий… как тебя там по батюшке, напомни?

— Олегович, но…

— Без «но». Ну же, Дмитрий Олегович, напряги своё воображение, не заставляй меня в тебе разочаровываться!

— Разработка «космического батута» как-то связана с изучением гобийской находки Ефремова? Возможно, общие физические принципы?

— Можешь ведь, когда хочешь. — удовлетворённо кивнул инженер. — Впрочем, головоломка была не из самых заковыристых. Когда артефакт был признан творением инопланетной цивилизации, всё, связанное с ним немедленно засекретили. Личным распоряжением Берии — он тогда, если помнишь, руководил всеми работами по атомному проекту СССР — была создана специальная группа по его изучению. Работа шла ни шатко ни валко, поскольку материал «звёздного обруча по-прежнему не поддавался всем известным методам воздействия. Через год пришлось признать, что работы зашли в тупик, и деятельность группы наверняка бы свернули, не случись одно из тех совпадений, что иногда, очень редко, кардинально меняют весь ход мировой истории. К работам по «звёздному обручу» привлекли в качестве консультанта одного из физиков, занимавшихся изучением материалов Манхэттенского проекта — о н-то и высказал первым мысль, что американцы попытались пойти по тому же пути, по которому пошли некогда обитатели чужого мира, оставившие на земле «Звёздный обруч». Об этом соображении было доложено Берии, а он распорядился слить два проекта.

— Тут-то дело и пошло на лад? — сказал Димка. — рассказ Геннадия Борисовича увлёк его по-настоящему, куда там фантастическим романам!

— Если бы! — вздохнул инженер. — Кое-какие подвижки действительно имели место, но, проработав ещё два года, исследователи снова упёрлись в глухую стену. Причём на этот раз дело было не только в таинственном материале «обруча» или чём-то в этом роде: в докладе тогдашнего руководителя группы указывалось, что им не хватает теоретических наработок, которые были у американцев, когда они брались за осуществление проекта «Рейнбоу». Видимо, всё-таки старик Эйнштейн и сам Никола Тесла всё же приложили руки к этой теме, потому что наши физики попросту обломали об неё зубы.

Зато некоторые подвижки имелись в расшифровке символов, которыми была покрыта торцевая поверхность «обруча». Группа выдающихся учёных-лингвистов, работая в обстановке полнейшей секретности, совершила настоящий научный подвиг, на фоне которого расшифровка знаменитого Розеттского камня не более, чем разгадывание ребуса в воскресном номере газеты «Сельская жизнь». Они сумели частично прочесть письмена на инопланетном языке — и выяснили, что находка Ефремова действительно есть часть межзвёздной транспортной системы, установленная немыслимо давно в нашей Солнечной системе. Из этого же расшифрованного фрагмента следовало, что кроме гобийского «обруча» имеются ещё по меньшей мере три: один на Луне, другой — на одном из спутников Марса; по поводу местонахождения третьего учёные спорят до сих пор, сходясь на том, что он, скорее всего, висит где-то в космическом пространстве, вдали от крупных объектов вроде планет или планетоидов.