В цель Канонир из будущего - Корчевский Юрий Григорьевич

– Не вся добыча в лодке, еще есть. Тут ручей рядом, в сотне шагов. Ежели вверх подняться, шагов на сорок, бочажина по правой руке есть. Вот там я и притопил груз. Чувствую – не жилец я. Не уйти мне с этого места. Тебе сказал как на духу, потому как вскоре перед Всевышним предстану. Ты от мучений меня избавил, атамана пришил. Редкая сволочь и мерзавец, так что не грех это. И еще…

Мужик закашлялся, горлом хлынула кровь, он упал, задергался в агонии и испустил свой грешный дух.

Ешкин кот, снова я попал в приключение. А впрочем, не все так плохо. Кушать вот только нечего, зато денег полно, если Андрон не соврал.

Я спустился к лодке. В ней и в самом деле лежали мешки. Я приподнял один – тяжелый. Развязал веревку у горловины, запустил руку. Пальцы наткнулись на острые края чаши. Вытащил. В тусклом свете луны матово поблескивала серебряная ендова. Я еще раз сунул руку – золотой потир. Не иначе – шведы церковь обобрали. Я кинул ценности в мешок, завязал.

Что делать? Андрона бы схоронить, только чем? Лопаты нет. Может, топором попробовать могилу выкопать, пусть и неглубокую. Я вернулся к костру, топором вырубил дерн, им же рыхлил землю, выгребал ее руками. Вскоре неглубокая могилка была готова.

Я сдернул с атамана кафтан, завернул в него тело Андрона, уложил в могилу, счел короткую молитву, засыпал землей и утрамбовал. Эти двое пусть так и валяются у догорающего костра.

Покушать бы – уж сутки брюхо пустое, а сил на пеший переход потратил много. Что теперь дальше делать? На лодке в Псков плыть? Может получиться смешно и нелепо: уехал ночью неизвестно куда, попал в плен и вернулся на лодке, полной трофейной добычи. Нет, надо злато-серебро здесь спрятать, пригодится.

Если брошу на берегу – растащат какие-нибудь хмыри да пропьют, коли в драке при дележе не порешат друг друга. А если найти тот бочажок в ручье да и скинуть мешки туда? Пусть лежит все вместе, а будет туго с деньгами – достану.

Я забрался в лодку, веслом оттолкнулся, сел на скамью, погреб. Двигаться пришлось против течения, благо что плыть было недалеко.

Вот и ручей, по ходу которого я и шел. Я завернул туда лодку. Ручей был неширок, метров семи, с плавным течением. Поднявшись на лодке немного выше, я ткнул ее носом в берег и привязал веревкой к дереву. Ночью разве найдешь этот бочажок? Буду ждать рассвета, с утра начну поиски. Лодку с реки не видно, случайный человек с проплывающего судна не заметит. Тем более кроны деревьев заслоняли от постороннего взгляда.

Перед утром стало довольно прохладно, от воды тянуло сыростью, поднимался туман. Продрогший, я вылез на берег, стал приседать и прыгать, пытаясь согреться. Эх, горяченького бы – кофейку, да с булочкой. Размечтался, дурень.

Я разделся догола, вошел в воду, неожиданно оказавшуюся теплее, чем воздух. Начал обшаривать ногами правый берег. Похоже – бочажок где-то здесь. Ноги наткнулись на мешок. Я набрал в легкие воздух, нырнул и поднял со дна тяжелый мешок, зашвырнул его на берег, вылез сам. В мешке оказались золотые подсвечники, золотой оклад с иконы, серебряные ложки. Так, понятно. Завязав мешок, я снова вошел в воду и опустил его на прежнее место.

Ногами я нашел еще три таких же мешка. Ничего себе, да здесь ценностей поболе, чем у иного князя.

Я прошел по берегу, подтянул за веревку лодку и сбросил в бочажок все мешки, что лежали в ней. Когда я поднял последний мешок, под ним увидел простенькую саблю в ножнах. Так вот почему атаман кинулся на меня с топором – сабля лежала под мешками, а времени ее искать у него не было. Против сабли же у меня, безоружного, шансов уцелеть – почти никаких.

Я вытащил саблю из ножен, осмотрел. Неважной стали, кое-где тронутая налетом ржавчины. Ладно, не в лавке оружейника, сойдет и такая. Все-таки я не безоружный теперь, – быть безоружным в такое время хуже, чем быть голым.

Больше ничего ценного в лодке не было.

Я сел на весла, развернул лодку и выбрался из ручья в реку. Здесь и веслами можно было не работать – сиди себе, подправляй иногда курс и смотри на проплывающие берега.

После полудня вдали показался Псков. Я сел на весла и стал грести. Вскоре я причалил у пристани и привязал лодку.

Быстрым шагом направился в город. За время моего отсутствия ничего не изменилось. Чем ближе подходил я к дому Ильи, тем сильнее ощущалось волнение. Хотя ведь не родственники они мне, а было ощущение, что после долгого пути я возвращаюсь домой.

Вот и улица, вот уже виден дом Ильи. Я непроизвольно ускорил шаг, сумка с инструментами оттягивает руку, но я уже почти бегу – сердце отчаянно колотится. Открываю калитку.

На стук оборачивается Маша, вешающая белье на веревку, взвизгивает, бросает белье на землю и забегает в дом. Раздается вопль: «Он вернулся!» И через несколько мгновений из дома выбегает простоволосая Дарья и бросается мне на шею, покрывая лицо поцелуями.

– Вернулся! Где же ты пропадал, мое сердечко измучилось совсем.

Рядом крутится Маша, норовя обнять. Из дома степенно выходит Илья, но, не выдержав, подбегает и с ходу обнимает меня. Не удержав веса обоих, я выпускаю из рук сумку, и мы все вместе падаем.

Илья незлобиво ворчит:

– Совсем девки ополоумели от радости! Накормить человека надо, в баньку сводить, так они на землю его свалили. Ну-ка – брысь отседова, непутевые.

Дарья с Машей побежали в дом, а мы с Ильей поднялись, отряхнулись. Илья придирчиво осмотрел меня:

– Похудел, одежа поистрепалась. Ну – ничего, мы тебя подкормим, оденем, будешь как новенький. Пойдем в дом.

Илья подхватил мою сумку, взял меня под руку, и мы пошли в дом.

А здесь кипела суета. Дарья и Маша бегали с кухни в трапезную, накрывали стол. Мы чинно уселись на стулья.

– Долго мучить не стану, еще будет время наговориться. Где пропадал? Хоть весточку бы прислал.

– В плену у шведов. Оттуда весточку не пошлешь. Как стали пленных менять, так я и вернулся.

Дарья, услышав мои слова, замерла.

– Иди, иди, видишь – оголодал парень в плену.

Дарья убежала за новым блюдом.

– Убивалась по тебе. Как ночью уехал – ни весточки: где ты, что с тобой? Убили тебя или кралю себе какую нашел? Так вещи твои остались в комнате. Говорю ей – не таков Юрий человек, чтобы исчезнуть, не попрощавшись, стало быть – беда приключилась. Я бы на выручку примчался, только где тебя искать?

– Вот он я – чего меня искать; кормите, третий день не евши.

– Эй, девчата, герой с голоду помирает. Неуж побыстрее нельзя?

– Сейчас, скоро уже.

– Дарья, сама накрой, Маша пусть баньку затопит.

Я вымыл руки и лицо, вернулся к столу. Быстро девчата организовали угощение: курица вареная, лапша, пироги с рыбой, каша пшенная с маслом и яблоками, квас, пиво и вино на выбор.

Я понемногу стал есть, памятуя, что после воздержания много есть за один присест опасно. Пил пиво, опасаясь от вина захмелеть с голодухи. Даже после кружки пива в голове зашумело. Почувствовав сытость, я откинулся на спинку стула.

– Спасибо, Илья и девочки. Глазами бы все съел, ан нельзя сразу. После баньки продолжим.

– Ну пока банька топится, расскажи.

Я начал с момента, когда за мной домой приехал ратник. И далее подробно – о засаде на дороге и гибели ратника, о пленении, о работе у шведов в обозе, о чудесном избавлении из плена. О притопленных в ручье ценностях умолчал. Почему – и сам не знаю, просто поостерегся до поры. Правда, о лодке упомянул, сказав, что шел вдоль берега реки и наткнулся на нее случайно.

А потом я пошел в баню.

Скинул в предбаннике грязную одежду, шагнул в баню. Было сумрачно, влажно и тепло. По телу побежали струйки грязи. Я взял ковшик, плеснул на камни. Жахнуло жаром, обдало паром. Хорошо-о-о!..

Открылась дверь, и вошла Маша – в одной сорочке.

– Илья послал помочь. Ложись.

Я улегся на лавку, Маша окатила меня из ковшика, полила ладошкой из бадейки со щелоком и принялась тереть мочалкой. Было ощущение, что вместе с грязью с меня снимают старую кожу. Маша окатила меня теплой водой, смывая остатки грязи.