Ознакомительная версия. Доступно 80 страниц из 400
Двое гребцов помогли Мерлину подняться на ноги. Кевин был полураздет; неплотно подпоясанное одеяние едва скрывало наготу. Волосы растрепаны, лицо застыло… то ли Нимуэ чем-то опоила его, то ли околдовала. Кевин попытался шагнуть вперед, но, лишенный привычной опоры – своих палок, – потерял равновесие и схватился за первое, что попалось под руку. Нимуэ стояла, не шевелясь, не глядя на Мерлина; она так и не сняла капюшон. Но тут первые солнечные лучи коснулись лица Мерлина, и заклинание развеялось. Моргейна увидела, как в глазах его вспыхнул страх; Кевин осознал, где он находится и что произошло.
Мерлин, щурясь, взглянул на Нимуэ. А затем он в одно мгновенье осознал всю глубину своего падения; на лице его отразились потрясение и стыд, и Кевин опустил голову.
« Что ж, теперь он знает не только то, каково предавать, но то, и каково быть преданным».
Но потом Моргейна взглянула на Нимуэ. Девушка была бледна, в лице – ни кровинки, длинные волосы в беспорядке, хоть Нимуэ и пыталась их наспех заплести. Нимуэ взглянула на Кевина, губы ее задрожали, и девушка поспешно отвела взгляд.
"Так она тоже любит его! Чары подействовали и на нее! Мне следовало бы это предвидеть, – подумала Моргейна. – Ведь столь могущественное заклинание неизбежно подействует и на своего творца".
Но Нимуэ низко поклонилась Моргейне, как того требовали авалонские обычаи.
– Владычица и Матерь, – произнесла она бесцветным голосом, – я привела к тебе предателя, похитившего Священные реликвии.
Моргейна шагнула к девушке и обняла ее; Нимуэ съежилась от ее прикосновения.
– С возвращением тебя, Нимуэ, жрица, сестра, – сказала Моргейна и поцеловала девушку во влажную щеку. Она всей душой ощущала, как плохо сейчас Нимуэ.
«О Богиня, неужто это погубит и ее? Если так – слишком дорого мы заплатили за смерть Кевина».
– Идем же, Нимуэ, – с состраданием произнесла Моргейна. – Пусть сестры отведут тебя обратно в Дом дев. Твои труды окончены. Тебе нет нужды смотреть, что произойдет дальше, – ты исполнила свою часть работы. Довольно с тебя страданий.
– А что будет с… с ним? – прошептала Нимуэ. Моргейна прижала девушку к себе.
– Дитя, дитя, – пусть это тебя более не волнует. Ты мужественно исполнила свой долг, и этого довольно.
Нимуэ судорожно вздохнула, словно собираясь заплакать, но не заплакала. Она взглянула на Кевина, но тот не смотрел на нее, и в конце концов Нимуэ позволила двум жрицам увести себя. Девушку била такая дрожь, что сама она вряд ли смогла бы идти. Моргейна негромко велела сопровождающим:
– Не мучайте ее расспросами. Сделанного не воротишь. Оставьте ее в покое.
Когда Нимуэ ушла, Моргейна повернулась к Кевину. Она взглянула в глаза Мерлину, и ее пронзила боль. Этот человек был ее любовником. Мало того – из всех мужчин лишь он один никогда не старался втянуть ее ни в какие интриги, никогда не пытался воспользоваться ее знатностью или высокопоставленным положением, никогда не просил у нее ничего, кроме любви. Он приехал за ней в Тинтагель, чтоб вернуть ее к жизни, он предстал перед ней в облике бога. Возможно, он был единственным ее другом в этой жизни.
Но все же Моргейна преодолела чудовищную боль, сдавившую ей горло, и произнесла:
– Ну что ж, Кевин Арфист, вероломный Мерлин, лживый Посланец, – найдется ли у тебя, что сказать Ей, прежде чем ты встретишься с Ее карой?
Кевин покачал головой.
– Ничего такого, что показалось бы тебе заслуживающим внимания, Владычица Озера.
Сквозь боль, окутывавшую сознание Моргейны пробилось воспоминание: «Ведь это он первым назвал меня этим титулом».
– Быть по сему, – сказала Моргейна, чувствуя, что лицо ее закаменело. – Ведите его.
Кевин сделал шаг, затем вдруг повернулся и взглянул в лицо Моргейне, вызывающе вскинув голову.
– Нет, погодите! – воскликнул он. – Я все-таки нашел, что тебе сказать, Моргейна Авалонская! Когда-то я уже говорил тебе, что не пожалею жизни ради Богини. И теперь я скажу: все, что я сделал, я сделал ради Нее.
– Ты что, хочешь сказать, что ради Богини предал Священные реликвии в руки христианских священников?! – возмутилась Ниниана. Голос ее был исполнен презрения. – Так значит, ты не только клятвопреступник, но еще и безумец! Уведите предателя! – приказала она, но Моргейна жестом велела стражам подождать.
– Пусть говорит.
– Именно так, – сказал Кевин. – Владычица, однажды я уже сказал тебе: время Авалона истекло. Назареянин победил, и нам отныне предстоит уходить в туманы, все дальше и дальше, пока мы не превратимся в легенду, в сон. Неужто ты хочешь, чтоб Священные реликвии канули во тьму вместе с тобою? Или ты надеешься сохранить их до наступления нового рассвета, который не придет более? Даже если Авалону суждено погрузиться в забвение, Священные реликвии должны оставаться в мире и служить Божественной силе, какими именами ни нарекали бы ее люди. Мне это кажется правильным и справедливым. И благодаря моему деянию Богиня по крайней мере еще раз явила себя людям во внешнем мире – и это уже не изгладится из памяти людской. Люди будут помнить явление Грааля, моя Моргейна, – даже тогда, когда мы с тобой превратимся в легенды, что рассказывают зимой у очага, в детские сказки. Я думаю, это свершилось не зря – даже для тебя, Ее жрицы, несшей эту чашу. А теперь делайте со мной, что хотите.
Моргейна опустила голову. Воспоминания о тех мгновениях, когда она, став воплощением Богини, несла священную чашу, когда ее переполнял исступленный восторг, когда весь мир был открыт ей, – эти воспоминания пребудут с нею до конца жизни. И всякий, узревший это видение – что бы он ни сумел разглядеть, – изменился навеки. Но теперь она должна предстать перед Кевином в облике карающей Богини, Старухи Смерти, Свиньи, пожирающей своих поросят, Великой госпожи Ворон, Разрушительницы…
Но все же… Он ведь столь много отдал Богине. Моргейна протянула было руку к Кевину – и застыла, увидев под своей рукой череп. Некогда это видение уже являлось ей. «… он охвачен безумием близкой смерти, он видит собственную кончину, и я ее вижу… Однако, не следует заставлять его страдать, не следует подвергать пыткам. Он сказал правду. Он свершил то, что возложила на него Богиня – и теперь я должна поступить так же…» Прежде, чем заговорить, Моргейна подождала, дабы убедиться, что голос ее не дрогнет. Издалека донесся приглушенный раскат грома.
