Регрессор в СССР. Цикл (СИ) - Арх Максим

— Александр, могу я тебя величать без отчества, а только по имени? — продолжил разговор худой и видя мой кивок, — Так вот, Александр, объясняю Вам сложившуюся ситуацию. С нашим министерством Культуры связался посол США и попросил за их бизнесмена, который отчего-то хочет встретиться с Вами. Не скрою нас такой факт очень удивил и встревожил, ибо послу такие просьбы попросту не по рангу. Я дал команду полковнику Кравцову провести с Вами предварительную беседу, дабы узнать причины столь странного интереса к Вам со стороны иностранного гражданина, — и обратившись к полковнику, — Вы провели беседу? Где стенограмма?

— Стенограмма к сожалению была забыта в управлении, — вскочив, быстро ответил полковник и видя возмущённо вскинутые брови худого, тут же пришёл к себе на выручку, как и положено в таких случаях, подставив другого, то есть меня. — Но товарищ Васин, наверняка, не откажет нам в любезности и расскажет всё ещё раз, — сказав это, экс Малафеев повернулся ко мне, глядя напряжённым взглядом и изобразив на своей физиономии подобие улыбки.

«Х** тебе!!», — хотел было огрызнуться я от такого отвратительного преображения и видимого лизоблюдства перед начальством. Но огрызаться я, естественно, не стал, ибо, услышав об американце понял, что это именно то, к чему я стремился и было бы сейчас крайне глупо накосарезить на финишной прямой. Поэтому я легко согласился помочь товарищам прояснить непонятную для них ситуацию, но перед тем как начать рассказ, я насколько мог приятнее улыбнулся экс Малафееву и негромко спросил: — Так, что насчёт Колымы?

— В Воркуту поедут, — быстро заверил меня тот, косясь на непонимающе переглянувшуюся тройку.

— Слово офицера?

— Да.

— Хорошо. Но вообще надо это ещё будет обсудить, ибо это совершенно не нормально!!

— Обязательно обсудим, но не сейчас. Обещаю, — на грани инфразвука прошептал Кравцов.

— Верю, а значит — договорились, — решил довериться злопамятный добродушный пионер, и, чтобы переключить внимание тройки, с заискивающе улыбающегося Кравцова, громко произнёс: — Итак, товарищи, хочу поведать Вам захватывающую историю, как я познакомился с американским продюсером товарищем Тейлором…

Глава 7

Я рассказал, что познакомился с американцем в Армении, когда был там в качестве помощника режиссёра и участвовал в съёмках фильма. В ресторане с ним меня познакомил один из руководителей республики. Там за столом мы разговорились, и я, узнав, что тот музыкальный продюсер и был знаком с Элвисом Пресли, презентовал ему кассету со своими записями на английском языке. Он обещал её прослушать и, если ему понравится, выпустить пластинки.

— А почему у Вас оказались записанные на английском песни? — спросил меня толстяк. — Откуда Вы знаете этот язык?

— Так нас же с пятого класса в школе учат иностранным языкам. Половина класса учит французский. Половина английский. Я учил аглицкий, хотя и по-французски парле немного, — непринуждённо рассказал я, открыв обалдевшей от услышанного тройке качество школьного образования. — Всегда хотел попробовать переплюнуть западных исполнителей. Тексты и музыка тоже давно были придуманы. Представился случай, вот и записал.

— О чём были песни?

— О дружбе и любви, — немного соврал врун, но абсолютно не переживая за то, что в песнях может быть хоть какой-то намёк на антисоветчину, ибо все тексты песен были переделаны в соответствии с местными реалиями.

— Не рано тебе про любовь-то петь? — недовольно крякнув, поинтересовался худой бородач.

— Любви все возрасты покорны, — легко парировал удар пионер цитатой классика и, дабы не заострять тему, добавил: — Впрочем, про дружбу там намного больше песен было.

— А Вам не приходило в голову, молодой человек, что песни на иностранном языке сначала нужно показывать соответствующим органам прежде, чем передавать их иностранцам. Мало ли, что за стихи Вы там написали.

— В голову не приходило, — честно и легко ответил я. — Что же касается стихов к песням, то они все зарегистрированы ВААП и ничего там такого никто при регистрации не обнаружил. А обнаружить там ничего запретного не удалось потому, что там ничего запретного вовсе нет.

— Н-да, — вздохнул худой и посмотрел на толстого. — Надо бы этим ВААПом заняться поплотнее. Почему они регистрируют песни на иностранном языке и не докладывают нам? Или Вы были осведомлены?

— У нас много чего там регистрируют. В том числе — на различных языках мира. И на английском, и на китайском и на других. Это не запрещено. Другое дело, что все материалы перед публикацией должны проходить проверку и цензурироваться. Здесь же никакой публикации не было, поэтому и тщательную цензуру тексты не проходили, — растолковал ситуацию толстый.

— Александр, — неожиданно встрял в разговор усатый, подавшись вперёд, сжав пальцы в замок. — Вы можете сейчас рассказать нам, что именно было в текстах Ваших песен.

— Конечно, — благодушно ответил я. — Вы английский язык все знаете? Нет? Ну тогда на русском…

И я за пару минут рассказал благородным донам, в общих чертах, смысл текстов всех пяти песен, которые я передал интуристу.

— Мне кажется, часть стихов — белиберда какая-то. Совершенно нет никакого смысла, и не понятно о чём они, — сказал толстый, после того, как я прочитал стихи последней песни.

— А на мой взгляд вполне себе ничего. Когда автор читал стихи, я в уме переводил некоторые его предложения. На английском, это звучит вполне себе пристойно и логично, — произнёс бородатый и тут же посмотрев на коллег словно испугавшись быстро поправился: — Но это на первый взгляд. Разумеется, только при детальном анализе текста можно будет сделать правильный и точный вывод.

— Ладно, со встречей и песнями всё в общем понятно, — произнёс худой, который, вероятно, был комитетчиком и, что-то черкнув себе, в лежащем перед ним блокноте, продолжил: — Остаётся главный вопрос: Что этому иностранцу нужно от нашего гражданина? Какие будут предположения, учитывая рассказанное Александром? — Никто ничего не ответил, поэтому худой обратился ко мне: — Зачем вообще нужно было связываться с иностранцем? Разве у советского комсомольца нет других дел? Разве американцы советскому человеку друзья?! Вдруг этот иностранец враг? Шпион?! Вдруг это агент ЦРУ и хочет тебя завербовать?

— Вы подозреваете, что он враг? — подняв бровь, якобы удивился я и через секунду предложил: — Так не пускайте его в Советский Союз и всё. Пусть в США своей шпионит!

— Как у тебя всё просто получается — не пускайте и всё, — крякнул толстяк. — А если нельзя не пускать?

— Как это нельзя? — возмутился пионер.

— А вот так! — отрезал хозяин кабинета. — Ты ещё мал и многого не понимаешь. Есть такие моменты, где нельзя не пускать.

— Товарищи, но если врага нельзя не пускать, то есть другой вариант, — обрадовал я, вспыхнувшей в мозгу идеей, и предложил: — Он на чём к нам приехать должен? На самолёте прилететь? Ну так надо просто подогнать к аэропорту пару-тройку танков и прямой наводкой расстрелять самолёт при приземлении к чёртовый бабушке, оставив горящий фюзеляж на взлётке. И не беда, что при этом погибнут пилоты и другие пассажиры. Лес рубят — щепки летят! К тому же, вдруг иностранный шпион их ещё в полёте завербовать успел! А так мы уничтожим опасного вражеского лазутчика со стопроцентной вероятностью. Я думаю после такого приёма, иностранные граждане тысячу раз подумают, в следующий раз, лететь к нам или поостеречься.

При моих, вполне себе, логичных словах присутствующие впали в ступор и замолчали. Я же, видя такое дело, начал размышлять про себя, не предложить ли им ещё один вариант для ликвидации возможного агента западных спецслужб — сбить самолёт средствами ПВО в воздухе, но мои психически ненормальные мысли прервал худой.

— Если ты считаешь, что это смешная шутка, то в принципе действительно смешно, — ледяным тоном процедил вероятный комитетчик. — Но план твой немного запоздал. Тейлор уже приехал и находится в гостинице.