Регрессор в СССР. Цикл (СИ) - Арх Максим

… И в этот момент замминистра закашлялся снова…

Когда продюсер со своими коллегами и переводчиком ушли, меня, естественно, попросили остаться.

— Прохиндей! Ловко ты всех нас провёл! Признавайся, это твоя домашняя заготовка была? — спросил Мячиков, вытирая платком вспотевшую шею.

— Позвольте, товарищи, господа, — подняв ладонь, ответил на это несправедливое обвинение «юный гений». — Никакой заготовки не было. Вы же сами придумывали все песни и пели их вместе со мной. Всем вроде было весело, — и я чуть покаялся. — Не скрою у меня были некоторые придумки, но в целом это был чистой воды экспромт. Вы же сами слова придумывали. Откуда бы по-вашему я их мог заранее знать?

— Придумывали, придумывали, — сказал тот и, сделав серьёзное лицо, произнёс: — А теперь расскажи-ка нам, Саша, о каком таком фильме всё время твердил этот Тейлор?! Что за фильм ты пообещал американцу?

Глава 9

— Фильм про робота, — честно ответил пионер с несвойственной ему правдивостью.

— Про какого на гх… гм… ещё робота?! Ты, что, Васин, совсем ополоумел! Кто тебе вообще разрешил разговаривать с иностранными гражданами? Кто тебе разрешал что-то им обещать?! Твои родители, что тобой вообще не занимаются?! — высказался Лебедев, строго смотря в мою сторону.

— Не надо упоминать о моих родителях всуе, — стебанул я его и, пока тот набирал в лёгкие воздуха, чтобы продолжить чтение морали, быстро поднял с пола школьный портфель, достал оттуда три книги — конституцию, уголовный кодекс, гражданский кодекс и спросил: — Покажите мне пожалуйста в этих основополагающих документах статью, в которой говорится, что я не могу передавать кассеты с моей музыкой любым гражданам мира.

— Там может этого и нет, — поморщился худой, — но ты ещё молод и…

— То есть вы хотите сказать, что Вы сами придумываете что-то незаконное и хотите это навязать мне? Кажется, Вы хотите заставить гражданина думать, что он совершает преступление? Выводите свои личные желания превыше буквы закона? Что ж, некоторые бы сказали: Бог вам судья, но есть другая пословица: на Бога надейся, а сам не плошай. Поэтому воспользуемся последней.

— Ишь ты, разговорчивый какой. Про законы знает, — неожиданно вмещался представитель «Госконцерта», вероятно решив выпендриться перед мидовцем. — Научили на свою голову.

— Товарищ, извините не помню, как Вас зовут, Вы вообще понимаете, что вы говорите?

— Ну-ка, ну-ка, растолкуй… — не дав усачу ответить, вмешался в разговор замминистра.

— Да тут и растолковывать-то нечего. Этому гражданину категорически не нравится, что наше советское государство даёт образование подрастающему поколению. Вы же сами слышали. Он сказал: научили на свою голову. Этому человеку явно хочется, чтобы советский гражданин был не образован, чтобы наши строители не могли построить заводы, фабрики, платины, что бы наши космонавты не летали в космос, военные воевали не с современным оружием в руках, а с прадедовскими мушкетами, тем самым заведомо проигрывая вероятному противнику конфликт любой интенсивности. Фактически, этот гражданин заявил, что желает сдать нашу страну врагу без боя, из-за того, что нашей армии будущего просто нечем будет воевать.

— Товарищи я разве это заявил? — хохотнув, удивился усатый и посмотрел на своих коллег, которые его радости не поддержали, а лишь отводили глаза.

Худой бородач откашлялся, перевернул пару листов и решил заступиться за усатого:

— Александр. То, что Вы говорить горазды, мы уже поняли. Товарищ Минаев хотел Вам сказать, что наши законы хоть и самые лучшие в мире, но они не всегда могут растолковать некоторые частные случаи, которые нам постоянно преподносит жизнь. Вот, например…

— Одну секундочку, — перебил его я, поймав за язык. — Вы хотите сказать, что наши гуманные советские законы несовершенны и у империалистов они лучше?

— Э-э, — охренел заступник и я уже было собрался изобличить ещё одного наймита, но мне этого не дали сделать.

— Васин, прекрати, — одёрнул меня замминистра и я, выдохнув, быстро сменил гнев на милость и, улыбаясь своей детской улыбкой, произнёс:

— Шутка.

— Что это за мода у вас такая со старшими пререкаться? Тебе одно слово говорят, а ты в ответ десять.

— Молчу, — покорно согласился Васин.

— Вот и молчи! — одобрил Мячиков. — Ну, какие будут вопросы?

— Товарищи, правильно ли я понимаю, что молодой человек только что пытался сделать из нас врагов народа? — спросил худой, осматривая своих коллег.

— Хватит я сказал! — вновь прервал нас замминистра. — Давайте лучше вернёмся к делу. Расскажи у тебя действительно есть достаточное количество песен для того, чтобы выпустить пластинку?

— Не волнуйтесь. Есть. Причём нужно договориться так, чтобы он и мини пластинку с женским голосом выпустил. У меня на женщин большие планы…

— Ха, на женщин у него планы. Слыхали?! — хохотнул Минаев. — Не рано тебе про женщин то думать?

— Об этом думать никогда не рано и никогда не поздно, — парировал я. — Но в данном случае я говорил об использовании женского труда в музыкальной сфере.

— Ха, — вновь хохотнул он и, заметив хмурые взгляды коллег, перешёл к конструктиву: — А кто будет петь женские партии? У тебя есть кто-то на примете?

— Да. Я знаю кто будет петь. Эти песни написаны специально под голос одной девушки, которая поёт в моём ВИА «Импульс». Её Юля зовут.

— Ага, значит ты признаёшь, что эти песни были тобой написаны заранее?

— Конечно, — не стал отрицать пионер. — Я же давно признался. Да вы и сами это прекрасно поняли.

— А зачем ты тогда устраивал этот цирк?

— Для того, чтобы заинтересовать продюсера и показать, что у нас в стране молодое поколение может творить чудеса.

— Товарищи, а почему мы не взяли у американца пластинки, которые он уже выпустил. Ведь он же наверняка привёз с собой несколько экземпляров, — неожиданно высказал логичное предположение представитель «Госконцерта».

— Действительно. Чего-й-то мы даже не спросили его об этом. Хотелось бы послушать, что там Васин записал, что к нему с другого конца мира граждане в очередь выстраиваются, — подколол меня Лебедев.

— А мне бы, товарищи, больше всего хотелось бы другого, — сказал я и, видя интерес со стороны тройки, зевнув, продолжил: — Я бы, товарищи, хотел узнать — Тейлор мою долю привёз? Какова она? И как мне её можно поскорее получить?

— Какую долю?

— Как какую, насколько я понял речь шла о ста тысячах долларов.

— Э-э… Ты, что?! Зачем тебе такие деньги? — задал тупейший вопрос замминистра.

— А зачем вообще деньги? Проем, прогуляю, маме шубу куплю, а себе деревянную лошадку. Вы же свою зарплату получаете?

— Ты не сравнивай. Одно дело честно заработанные деньги, а другое дело деньги полученные с потолка.

— То есть вы хотите сказать, что все поэты, писатели, актёры, музыканты, одним словом — люди культуры — это по-вашему тунеядцы и лодыри? А вы не скажите, в каком министерстве вы работаете?

— Васин, ты мне тут прекрати такие разговоры разговаривать, — одёрнули меня старшие товарищи. — Ты нашу великую культуру со своими писульками не сравнивай!

— Хорошо, не буду, — сказал я тому, в чьём министерстве даже гитары не нашлось и решил вернуться к нашим, а точнее моим, «баранам». — Так вы мне на сберкнижку деньги-то переведёте или как?

— Тебе про деньги уже всё объяснили, — это народные деньги, — взял слово комитетчик.

— Это валюта, которая крайне нужна нашей советской стране, — поддержал его Минаев.

— Что ж, граждане, — сказал я поднимаясь, — на этом наш разговор с вами закончен. Как говориться: встретимся в суде.

— Подожди… — услышал я вслед голос комитетчика и обернулся. — Мы сейчас этим вопросом плотно заниматься будем, чтобы сегодня все вопросы решить. Сам слышал, посол США за этого продюсера хлопочет. Так, что поднимем и вопрос о твоём гонораре. Ты живёшь в советской стране, так что никто тебя обманывать не будет. Получишь как положено, — и тут же нелогично продолжил, — но конечно не миллионы. Таких зарплат у нас в стране вообще ни у кого нет и быть не может. Так, что об этом забудь, и кстати, — он кашлянул, — никому о наших разговорах ничего не говори. Люди везде разные, могут неправильно понять. Потом хлопот не оберёшься. Понял?