Проклятие Ильича (СИ) - Шопперт Андрей Готлибович

Если неправильно набрать номер, никогда не будет гудков «занято».

Решение было странным. Костик бы даже придумать ничего подобного не смог. А старенький мозжечок Владимира Ильича выдал эту идею утром следующего дня, когда в ванной перед зеркалом зубы чистил.

Что надо человеку, чтобы быстрее выздороветь? Хороший и, главное, постоянный медицинский уход, а ещё — контроль. Марина? Ну, так себе. Придёт раз в день и сделает перевязку, и при этом у неё ещё есть суточное дежурство и своя жизнь, наконец. Выходит, нужно будет идти в поликлинику, и сидеть там по часу в очереди. Так себе удовольствие.

Ещё нужно полноценное и сбалансированное питание. Готовить Левин если и не любил, то вынужден был в прошлой жизни. Дюймовочка относилась к приготовлению еды, как к неизбежному злу. Быстренько что-нибудь сварганить. Картошку пожарить, яичницу с колбасой перемешать. Макароны по-флотски сварить и бросить на сковороду. Если суп сварить надо, то есть же рыбные консервы или тушёнка. Добавил риса или перловки с водой, и вот он — наваристый супчик. Так что в основном готовил Левин. Может, в шеф-повара мишленовского ресторана и не взяли бы, но самому и Марьяне нравилось, а дети так вообще специально в гости заходили, ладно — заезжали, чтобы папиного борща или той же самой жареной картошки поесть, но приготовленной по фирменному левинскому рецепту.

Можно и сейчас себе готовить, благо неделю даже на работу не надо ходить, а потом можно договориться с дядей Вольфом-Волеславом о работе на дому. Насколько понял Владимир Ильич, на первом этапе его работа будет заключаться в том, что он будет… Как там Седых выразился — «заниматься вылавливанием ереси из текстов». То есть ему будут давать перевод русской книги на испанский язык или испанской на русский, а он должен, пользуясь тем, что испанский для него почти родной, выискивать неточности перевода, корявые фразы и всякое прочее. Ведь книга издаётся для носителя этого испанского языка. Вот, чтобы над переводчиком не смеялся кубинец или аргентинец, и нужен такой испаноговорящий корректор-редактор. После Костика будет ещё и настоящий кубинец или испанец, но Костик важнее, он носитель обоих языков и поймёт, что хотел сказать автор и чего не уловил переводчик.

И почему эту работу нужно делать обязательно за письменным столом в кабинете с десятком сотрудников, которые потеют — жара стоит не августовская. Кроме того, они разговаривают, чего-то роняют, чихают, сморкаются и ходят курить, приходя пропахшими дымом и туалетом. Уверен был Левин, что дядя Волеслав ему разрешит книжки дома в кабинете отца почитывать.

Можно сидеть дома, готовить себе еду, стоять в очереди в поликлинику и ездить в колхоз на перекладных сначала до Красногорска на электричке, а потом автобусом (садиться самому за руль с дыркой в пузе не стоило). Можно. А можно переехать до октября в колхоз, как и предложил дядя Коля. Даже не предложил, а почти настаивал.

— Кормиться три раза в день у нас в столовой будешь. Я тебе талоны выдам. Жить в отдельном двухкомнатном номере в гостинице нашей, там, правда, сейчас горячей воды нет, котельную ремонтируют, но через недельку закончат ремонт. И за пацанами в секции будешь приглядывать. А если для желающих курсы немецкого или английского языка организуешь, то и совсем хорошо. Будешь и как педагог зарплату получать. Подтянешь ребят, которые на следующий год хотят в институты поступать. Подумай и соглашайся.

Будешь почетным дояром у нас. А по нечётным — педагогом. Ха-ха.

Так что Левин решился и Костика уговорил. Он собрал чемоданчик со всем необходимым в эту командировку и позвонил в дирекцию издательства «Прогресс». Рассказал, что ему предложил Рыжов. Не всё. Просто про питание, лечение в их фельдшерско-акушерском пункте и занятие с детьми языками.

— Когда? — Хмыкнули с той стороны провода витого.

— Сегодня.

— Когда поумнеть успел. Даже если подумать, лучшего способа все твои проблемы решить не существует. Я думал о нашем санатории, но твоя идея лучше. Через час моя машина приедет, привезёт тебе две книги в работу и отвезёт в колхоз. Егорыч там всё проверит и мне доложит. Мне же перед отцом твоим отчитываться. Он же тебе домой позвонит, а там трубку никто не берёт. Он ночью позвонит — и опять тишина. Тогда он среди ночи меня разбудит и начнёт мозг выедать. А я ему бац! — и такую новость, и на Егорыча сошлюсь, что всё — правда. Так. Дальше, — там попыхтели в трубку и почесали макушку, громко почесали. — Ровно через неделю Егорыч тебя заберёт и представит перед мои очи. Поговорим и посмотрим, на пользу ли тебе парное молоко. Ну и книги с пометками вернёшь. Ладно, раз обещал тебе больничный, то одну книгу. Спи, питайся, на доярок заглядывайся.

А через два часа Левин уже осматривал апартаменты. Не люкс. Телефона нет. Холодильника нет. Кондиционера нет. А — вентилятор настольный очень громкий есть. Душевой кабины нет. И даже ванной нет. Есть умывальня. Закуток в одной из комнат с раковиной. Зато в ней холодная вкусная вода. С коврами длинноворсными ещё беда. Полы деревянные крашеные, и только перед кроватью, на армейскую похожей, лежит небольшая ковровая дорожка из синтетики. Дверца у шкафа скрипит. Владимир Ильич эти скрипы не переносил. Прямо передёргивало его от них. В прошлой жизни чуть где что у него в квартире или подъезде заскрипит, так он сразу с маслёнкой рядом.

— Располагайся, — свалил на кровать Рыжов его чемодан. — Обед с двенадцати до двух. Ужин с пяти до семи. Талоны будут у Зины. Обидишь — убью. Ребята в секции занимаются с четырёх до шести. Ага, значит, ужин у тебя с шести до семи. Я Клавдию предупрежу. Она фельдшеру позвонит, проконсультируется, чего тебе нельзя. Да, Костя, ты по фотографиям и лекции что решил?

— Фотографии отнёс в ателье. Будут готовы через неделю, а лекцию без них, наверное, не стоит проводить.

— Точно. Всё, побежал, скоро планёрка. Вечером позвоню, телефон в холле. У Дуси.

Событие сорок пятое

Под всякой бездной раскрывается другая, ещё более глубокая. Закон бесконечного падения Эмерсона

Приключения, они на то и приключения, чтобы приключались. Не притягивал их Владимир Ильич. Сами напросились. И ведь ничего не предвещало беду. Случились они на второй день его проживания на просторах колхоза «Завет Ильича». Утром Костик сходил в спорткомплекс и позанимался с гантелями. Большего пока ничего себе позволить не мог, любое другое упражнение автоматически подключает мышцы пресса, а он располосован. Нашлёпка на нем марлевая, и она розовеет ещё.

Только гантели и остаются. Позанимался с гантелями, сходил в душ при спорткомплексе, потом на завтрак в столовую колхозную. Объедение. Давали творожную запеканку под настоящим мёдом. Творог свой — домашний, мёд свой — из пчёл добытый, а не из сахара сконструированный. И всё это под свежайшее, утренней дойки, молоко.

Эх, были столовые в русских селеньях. И женщины тоже. Потом до обеда Костик занимался вычиткой книги. Писатель из того аргентинца или боливийца, или вообще гондурасца, как из метлы Бабы Яги Ту-144. И переводчик попался ему под стать. Костик плевался. Левин охреневал. Лучше бы напечатали Гарсию Маркеса. Или он ещё не написал? Нужно будет у Седых спросить и предложить напечатать наоборот — на русском, сделал Владимир Ильич себе зарубку на память. Потом обед был. Но Левин себя в руки железной хваткой взял и ограничился большой тарелкой борща с громадной поварёшкой сметаны. Борщ ещё был сдобрен улыбкой Зины и подсолен слезами её матери. Тётя Клава обрыдалась, когда Костик сказал, что ему сегодня только борщ.

— Да ты худющий, тебя кормить и кормить. Брось дурить. Зин, скажи ему.

Дочь косу расправила на троечке и кивнула, ямочки на щёчках продемонстрировав. Такой уговорить — раз плюнуть.

— Дядя Коля сказал, что он ребят тренировать по самбо будет, может, должен быть тощим?