Афганский рубеж (СИ) - Дорин Михаил

— Я, 355, справа работает, — подсказал командир первого Ми-24, уходя от очереди из ДШК.

— 365й, готов к атаке, — запросил второй экипаж.

— Разрешил, 365й.

Ми-24 прошёл справа от меня и дал очередь из пулемёта по позиции духов. Глиняное укрепление погрузилось в пылевое облако.

Постепенно мы продвигались всё дальше, а никаких следов групп не видно. Енотаев постоянно запрашивал в эфир разведчиков, перебирая все позывные, которые ему выдали.

— Доктор, 201му на связь! Доктор, Доктор!

Потом менял на позывной группы Сопина, но вокруг только тёмные скалы и река.

Ещё одна очередь из ДШК справа. Димон выполнил резкий отворот и чуть было не задел винтами горный выступ. Я успел заметить, как поднялась пыль и камни от воздушного потока. Стрельба становилась плотнее.

— Ниже давай, — сказал я, чтобы пройти у самой реки.

Сверху будут сейчас прикрывать Ми-24.

— 355й, работаем.

«Крокодилы» принялись за дело. Наносили удар то по одному, то по другому склону. Мы продолжали маневрировать в узком пространстве ущелья.

— 201й, надо выше. Здесь их нет, сказал в эфир Батыров.

— Ещё не дошли до конечного пункта, — ответил Енотаев.

Он впереди тоже извивался, как лист на ветру. По фюзеляжу постоянно что-то стучало, а двигатели работали на повышенных режимах. Авиагоризонт вообще не находился на нулевом крене.

Взрыв справа, и вертолёт сильно тряхнуло. Нос опустился, но Батыров успел выровнять и пролететь в сантиметрах от поверхности, подняв вверх столб воды.

И чем дальше в ущелье, тем плотнее стрельба.

— Влево уйди! — сказал я, когда увидел очередную «пунктирную линию» очереди.

Фюзеляж принял на себя несколько попаданий, но не критичных.

— Доктор, 201му! Доктор, 201му! — уже с надрывом запрашивал Енотаев.

Но в эфире тишина. Только шум винтов, ветра и одиночные удары по фюзеляжу.

— Ответил! Ответил, 201! Я на отметке 3900. Ведём бой. Обозначаю себя.

Я поднял голову. Облачность стала не такой густой, а разрывы в ней увеличились. Видно отдельные вершины. И тут с одной из них кто-то выпустил сигнальную ракету. Затем ещё одну.

— 356й, наблюдаю сверху. Слева под 20°. Готов подготовить площадку, — обнаружил ребят командир одного из Ми-24.

В душе как-то теплее стало. Всё же, есть шанс вытащить.

«Крокодилы» резко пошли в набор. Вижу, как они начинают пускать неуправляемые снаряды. Тут же уходят в сторону.

Пока Ми-24 бьют по позициям духов, мы набираем высоту в безопасном месте. Медленно и верно проходим каждую сотню метров.

Несколько минут спустя площадку нам подготовили.

— 201й, я 355й, боекомплект закончился. Ухожу на пополнение, — доложил первый экипаж.

— 356й, тоже закончил.

— Понял вас. Мы пошли набирать высоту с 207 м, — ответил Енотаев.

Проходим один горный выступ за другим. Крен 20° позволяет набирать высоту в таких сложных условиях. Но слишком всё затихло.

Ми-24 прошли справа от нас.

— 201й, смена будет через пять минут. Проходят Анаву, — подсказал нам один из командиров «зелёных».

Хорошо, что не оставят нас без прикрытия.

И только Ми-24 скрылись за одним из перевалов, снизу вновь заработала «сварка».

— Справа, 201й! — нажал я кнопку выхода на связь.

Духи снова взялись за дело по-крупному. Со всех сторон начали работать ДШК и стрелковое оружие. Маневрировать невозможно. Рядом скалы, а скорости не хватает, чтобы удерживать вертолёт от сваливания.

— Ухожу через хребет, — ответил комэска и перевалил через небольшой выступ.

Димон начал поднимать шаг, но вертолёт с трудом начал ползти вверх. Отворачиваем влево, и чуть было не попадаем под очередь пулемёта. Громкий стук по фюзеляжу, а уйти некуда.

— Борт порядок! — говорю я, и мы продолжаем карабкаться.

Впереди выскочил из-за хребта Енотаев, но от него идёт сизый дым.

— 201й, дым от тебя! — выхожу в эфир.

— Да. Правый повреждён. Высота не растёт. Опасную вибрацию выдаёт, — доложил комэска.

— 207й, уходишь на базу?

— Нет. Продолжаем набирать.

Вижу, как от вертолёта комэска начинает валить чёрный дым.

— Пожар правого двигателя! — прозвучал голос РИты в эфире.

Проходит несколько секунд, и Енотаев принимает решение. Чувствую, что не просто оно ему даётся.

— Иду на Анаву. Правый… потушил, — доложил комэска.

Это плохо. Одним нам всех не увезти с этих высот. Даже такими облегчёнными, как мы сейчас.

— Сколько сможем, столько заберём, — сказал по внутренней связи Батыров и продолжил набирать высоту.

Становиться и темнее, и прохладнее. Через полчаса солнце окончательно сядет за горизонт.

И как тогда парней забирать? Как вообще можно сказать кому-то, что всех мы не заберём?

— Командир, мы заберём всех, — сказал я.

Батыров промолчал. Покачал головой, смахивая пот, капающий с кончика носа.

— Если кому-то интересно, то я тоже за, — спокойно сказал Карим.

При этом он поднёс мне ладонь, чтобы я хлопнул ему «пятюню». Даже в такой момент Сабитович выдержан. Конечно же, я хлопнул ему от души.

Тут на склонах я увидел оживление.

— Высота 3600. Вижу группу! — доложил я по внутренней связи.

В сумерках разглядел, как по склону начинают подниматься на каменистое плато бойцы. И все одеты в духовскую одежду. Сложно разглядеть сколько.

— А это точно наши? — спрашивает Карим.

— Ну, раз не стреляют по нам, то высока вероятность, что свои.

— Их много. Карим, будь готов сразу всех запускать, — сказал Батыров.

Сверху запустили ещё одну ракету вверх, осветив тропы на склоне. Теперь можно разглядеть площадку. Да точно наши.

— Вон куда можно сесть, — указываю я на каменистое плато.

Высотомер показывает 3900, а бойцы готовятся сесть к нам на более высокой точке. Только бы ещё взлететь оттуда.

— Оно же маленькое, — говорит Батыров.

Если быть точнее, то оно узкое. Полукругом окружено горным склоном. Сесть можно только боком.

— Тут нет аэродрома. Садись, где показали! — настоятельно сказал я и Димон начал снова карабкаться вверх по спирали.

— Как взлетать будем?

— Как сядем, так и взлетим, — ответил я.

Двигатели работают тяжело. Посматриваю на площадку. С разных сторон идут мелкими группами бойцы и постоянно отстреливаются. А внизу бой идёт ещё плотнее. Один взрыв! Второй! Третий!

— Миномёт! — крикнул Батыров и вильнул вправо, прекратив набор.

На площадке несколько взрывов. Всё в пыли. Виден только край обрыва и как продолжают забираться наши ребята.

— Чего творишь⁈ Давай выше, — говорю я, посматривая на приборы.

Высота 3950, и нужно ещё дотянуть. Батыров слегка подтягивает рычаг шаг-газ, но вертолёт отзывается плохо. Помогаю ему, толкая ручку от себя, слегка разогнав Ми-8. Димон вновь начал набирать высоту по спирали.

— Саня, мы сядем, но не взлетим. Давай другую площадку.

— Ты духам тоже скажешь подождать?

На площадке толпится народ, отстреливаясь по подступающим духам. Начинаем снижаться к площадке. Пока идём мимо неё, но потом подравняемся.

Поток ветра сильный, удерживать вертолёт сложно. Тут и по фюзеляжу одна за одной прилетают пули.

— Зависай! И боком туда, — держусь я за органы управления.

Скорость загасили. Трясёт и вибрирует в теле каждая кость.

— Промахиваемся! 3 метра! — громко говорит Батыров.

Слегка отклоняю ручку влево. Выравниваю нос и касаюсь колёсами площадки.

— Шаг не опускай! — громко сказал я.

Сбавлять мощность нельзя, иначе не взлетим с такой высокой площадки. Спецы начинают запрыгивать внутрь и помогать раненым. Даже в сумерках видно, насколько парни измождённые.

Вокруг подымается дым от зажжённой шашки, но духи продолжают стрелять беспорядочно.

— Быстрее! Быстрее! — кричит в грузовую кабину Димон, а вертолёт тем временем просаживается всё ниже.

Справа продолжают стрелять. Несколько пуль разбивают правый блистер, засыпая осколками пол кабины. Как же долго тянется время!