Шайтан Иван 4 (СИ) - Тен Эдуард

Бенкендорф сидел хмурый и недовольный, не обращая внимания на бумаги разложенные на столе со вчерашнего дня. Работать не получалось. Уже наступил четверг, а сведений от полковника Лукьянова не поступало. Тревога не покидала Бенкендорфа мешая думать и сосредоточится.

— Ваше высокопревосхо… — пытался доложить адъютант, которого отстранил в сторону стремительно вошедший Дубельт. По его сияющему лицу было понятно, что вести хорошие.

— Ваше высокопревосходительство, — Дубельт дождался пока адъютант выйдет. — Сегодня, фельдъегерской почтой получили подробное донесение полковника Лукьянова. — доложил Дубельт тихим голосом.

Бенкендорф требовательно протянул руку. Дубельт подошёл к столу и вручил папку с бумагами. Бенкендорф схватил её и кивнул Дубельту разрешая присесть, надолго погрузился в чтение донесения. Дубельт следил за выражением лица своего шефа, которое то хмурилось, то светлело от проблесков удовлетворения. Бенкендорф после того, как быстро пробежал по всему тексту, стал перечитывать внимательно, не торопясь. После получасового чтения он отложил бумаги и задумался.

— Вы знакомы с содержимом доклада?

— Так точно ваше превосходительство.

— Ваше мнение? — спросил Бенкендорф.

— Вся операция прошла успешно, самое главное, вовремя. Проведём тщательное расследование всех обстоятельств и зачистим неблагонадёжных. Необходимо выявить и ликвидировать очаги вольнодумства и недовольства в Петербурге. Дождёмся результатов расследования в Царстве Польском. Уверен, нити мятежа тянутся в Петербург и Москву.

Бенкендорф медленно кивнул.

— Согласен, Леонтий Васильевич, работайте. Мне необходимо срочно доложить его императорскому величеству. Видимо разговор будет не простым.

Зимний дворец. Кабинет императора.

Император, с непроницаемым лицом, слушал Бенкендорфа. Лишь на последней части доклада его лицо немного смягчилось и он слегка расслабился. Всё это время он был сосредоточен и молчалив.

— Получается, Александр Христофорович, вы специально вывели Иванова с Кавказа чтобы он провел ликвидацию Землянского?

— Так точно, ваш величество. Иванов, со своими людьми, полностью оправдал наши надежды. Операция проведённая им выше всех похвал. Полковник Лукьянов с самого начала наблюдал за действиями есаула. Его отзывы и оценка не вызывают сомнений. В докладе особенно выделены хладнокровие и способность быстро принимать решения применительно к обстановке. Его стратегический ум и широту взглядов. Мысли Иванова по поводу дальнейших действий в Царстве Польском. Очень интересные мысли, простые, но, думаю, весьма полезны. Смею заметить, Ваше величество, он в очередной раз доказал верность трону и присяге. Единственно о чём хочу просить, ваше величество, нужно, как можно тщательней скрыть его участие в операции, в Царстве Польском. Это необходимо для дальнейшего его использования в других делах. Я сейчас обдумываю о том, как направить его службу на Кавказе с пользой для дела. Там где нужна не только твёрдая рука, но и гибкий ум.

— Вы не хотите наградить его или как-либо отметить есаула? Мне кажется, это не справедливо по отношению к нему.

— Что вы, ваше величество, награждать, это ваше право. Со своей стороны я подумаю об этом, чтобы достойно отметить есаула.

— Хорошо, проведём награждение не публично. Пусть он подаст ходатайство о награждении всех нижних чинов участвовавших в операции, они достойны награждения знаком ордена Святого Георгия. Подданные должны знать, что всякое деяние на благо отчизны будет отмечено и оценено по заслугам.

— Слушаюсь, ваше величество.

Бенкендорф вышел. Николай углубился в чтении толстой пачки бумаг из папки принесённой шефом жандармов. На папке была надпись.

' Совершенно секретно. Лично в руки государю'.

Мы спокойно добрались до Москвы. Попрощались с полковником, который собрался ехать в жандармское управление.

— Пётр Алексеевич, надеюсь недели вам хватит на приведение своих дел в Москве. Будь те добры, через неделю присутствовать в Петербурге. Я полагаю вы остановитесь у графа Васильева?

— Скорее всего у князя Долгорукого, он должен быть уже в Петербурге. Хорошо, Лев Юрьевич, через неделю я буду в Петербурге.

Оставив всех на постоялом дворе я на возчике поехал в гостиницу, в сопровождении Аслана и Паши. Отпускать меня одного они категорически отказались

— Ну его, командир, оно так спокойней. Ты конечно у нас ого го, но и на старуху бывает проруха. — серьёзно обосновал свои действия Савва.

— Хорошо, деньги на постой у вас есть, в случае чего знаете где меня найти.

После всего пережитого за последний месяц я хорошенько помылся и оделся в приготовленную Асланом повседневную форму поехал к матери.

— Петя!!! Ну, что же ты всегда без предупреждения, как снег на голову. И с женой твоей Катериной, как неловко получилось. Будто специально меня в неловкое положение ставите, говорила мама сквозь слёзы радости. Матери они такие. Несмотря на то, что я уже есаул, Георгиевский кавалер с усами и подчинёнными, которые стояли в стороне и улыбались наблюдая, как мать отчитывает их командира.

— Ну, полно маменька браниться, так получилось. Выдалась оказия навестить вас, вот я поспешил к вам. Через пять дней в Петербург уеду. Как далее сложится не ведаю.

— Опять по гостиницам жить будешь?

— Опять маменька, — вздохнул я.

— Петя, брат, вот так радость. — крича с порога влетел Саня и кинулся обниматься. Он раздался в плечах и немного подрос.

— Ты на долго? — суетился Саня.

— Саня, угомонись, через пять дней в Петербург, как далее сложиться не знаю, но на обратном пути обязательно загляну. Тут Тихон со мной и Илья, помоги им в чём попросят и можешь загрузить попутным товаром, когда пойдут домой. Маменька, я завтра к Михаилу поеду, вы как, со мной?

— Конечно, утром буду готова.

Следующим днём поехали к сестре. Тихон с Ильёй на фургонах. Радостная и теплая встреча с семьёй сестры и мы с Захарычем, Тихоном и Ильёй уединились в мастерской. Дело в моей идее подкинутой Тихону, револьвер. Он с Ильёй, который прикипел к оружейному делу и стал вторым фанатом в сотне. Я прекрасно знал устройство револьвера и дал им общее представление, давая возможность самим разработать более детально. Если с картечницей разобрались быстро, то с ружьём и пистолетом не получалось. Всё упиралось в патрон, особенно изготовление капсюлей. Ружьё револьверного типа и пистолет-револьвер, получались очень громоздкими. Я довёл общую идею Тихону, предварительные наброски и мысли. Захарыч пропал для всех. Лихорадочный блеск в глазах сигнализировал о полном погружении в работу. Единственно, что я успел сделать, так это выкупить у него карету нового типа. По моей подсказке он нашёл молодого мастера по изготовлению карет, телег и другого подобного транспорта и создал совместное предприятие. С учетом нововведений, подшипники и легкие рессоры, с качественным изготовлением карет, дело быстро пошло в гору и от заказов не было отбоя. Я получал десять процентов от прибыли. Так что приобрел качественную карету, добротную и очень удобную, рассчитанную на четыре пассажира, или двух, с комфортным расположением. Запряжённая парой хороших лошадей, это как седан представительского класса, ну и цена у кареты была приличная. Мне, как держателю акций предприятия, продали по себестоимости. Огромным спросом пользовались грузовые телеги и фуры с усиленными колёсами. Попросил сестру присмотреть за моими оружейниками. Заказ подполковника Мангера на сто ружей и сто пятьдесят пистолетов выполнен и отправлен заказчику. Полностью оплачен. Поступил новый заказ на гильзы и капсюли.

— Ну, братец ты у нас как тот пострел, что везде успел. А жена у тебя хорошая, только молодая и глупенькая.

— Почему глупенькая? — обиделся я.

— Так умная за такого ухаря не пошла бы. — рассмеялись они с мамой. Я оставил ей деньги на питание оружейников, дождался Эркена с двумя лошадьми и стал готовиться к поездке в Петербург. Напоследок посетил банк Бломберга, поехал к нему с последним пупсом, который оставался у меня.