Один я остался без силы 3 (СИ) - Орлов Сергей

Слишком гладко. Слишком идеально. Кривцов, посвятивший жизнь захвату власти, просто признал ошибки и ушел в отставку? После всей ненависти, которую он испытывал к Долгоруким? И после всех попыток встать во главе государства?

Я осторожно коснулся своего сознания, пытаясь активировать способности. Странно, но они откликнулись мгновенно, без малейшего напряжения. Словно мощь, текущая через моё тело во время ритуала, не нанесла никакого ущерба, а наоборот, усилила до невероятного уровня.

— Вика, — сказал я, намеренно используя более интимное обращение, — кто еще пострадал? Потехин, Смольская…

— Михаил вернулся, — уголки её губ дрогнули в улыбке. — Представляешь? Мы считали его погибшим, но он выжил. Сейчас восстанавливается в соседнем крыле.

— А Смольская? — я внимательно наблюдал за её реакцией.

— К сожалению, она пожертвовала собой, — она слегка нахмурилась, но затем добавила нечто, что мгновенно насторожило меня. — Настоящая героиня.

Я едва сдержал удивленный взгляд. Героиня? Смольская? Женщина, которая руководила пытками в Особом Отделе? Которая хладнокровно отдавала приказы об уничтожении целых поселений с «неблагонадежными» жителями? Даже ее последнее самопожертвование вряд ли заставило бы кого-то из нас, особенно Краснову, назвать её «героиней». Возможно, «полезным союзником» или «неожиданной помощницей» — но никак не героиней.

Эта фальшивая нотка в словах «Красновой» подтвердила мои подозрения. Что-то здесь категорически не так.

Осторожно спустив ноги с кровати, я удивился, насколько легко двигалось тело. Ни слабости, ни головокружения. Я словно был полон энергии после долгого отдыха.

— Я хотел бы навестить Потехина, — сказал я, внимательно наблюдая за реакцией.

— Конечно, — кивнула Краснова, — но, может быть, сначала позавтракаешь? Ты не ел целых три дня.

Я не чувствовал ни малейшего голода.

— Потом, — я встал, проверяя равновесие. — Сначала хочу увидеть Потехина.

Краснова улыбнулась и открыла дверь.

— Как пожелаешь, Ваше Высочество.

Мы вышли в идеально чистый коридор медицинского центра. Белоснежные стены, мягкий свет, нигде ни пылинки. Медперсонал в безупречной форме, приветливо улыбающийся при виде нас. Эта неестественная идеальность только усиливала растущее беспокойство.

— Его палата в конце коридора, — указала Краснова.

Мы прошли мимо нескольких дверей. Из здания послышался смех — детский, беззаботный. Я замедлил шаг и заглянул в приоткрытую дверь.

Там, окруженный детьми из моего отряда, сидел Валун. Здоровяк играл с ними в карты, громко смеясь. Все выглядели счастливыми, здоровыми и полными энергии. Алёша, чья нога была серьёзно сломана, бегал вокруг стола без малейших признаков хромоты.

— Валун! — я не смог сдержать возгласа.

Здоровяк повернулся, и на его лице появилась широкая улыбка.

— Ярик! Наконец-то очнулся, лежебока! — он поднялся и подошёл к двери. — Мы уже начали делать ставки, сколько ещё ты проспишь.

Я внимательно изучал его. Валун выглядел… идеально здоровым. Ни следа ран, полученных во время битвы. Ни намека на ту мрачную сосредоточенность, которая всегда сопровождала его в критических ситуациях. И этот беззаботный тон…

— Как твои ранения? — спросил я, пристально наблюдая за его реакцией.

— Какие ранения? — он удивлённо приподнял брови, затем рассмеялся. — А, ты об этом. Пустяки! Всё зажило, даже шрамов не осталось.

Валун, которого я знал, гордился своими шрамами. Он считал их знаками чести, свидетельствами выживания в невозможных ситуациях. Он никогда не назвал бы свои ранения «пустяками» — особенно те, что получил, защищая других.

— Присоединишься к нам? — он кивнул на карточный стол. — Дети скучали без тебя.

Я отрицательно покачал головой. Что-то было категорически неправильно в этой картине. Алёша не мог так быстро восстановиться. Дети не могли быть одновременно в школе и здесь. И Валун… он был совершенно другим.

— Потом, — сказал я. — Сначала хочу увидеть Потехина.

Мы дошли до конца коридора, и Краснова открыла последнюю дверь.

— Михаил, смотри, кто пришёл навестить тебя, — произнесла она с теплотой.

В комнате, которая была точной копией моей собственной палаты, сидел Потехин. Он выглядел совершенно здоровым, никаких следов сражения с Кривцовым, никаких ран или истощения. Увидев меня, он широко улыбнулся и встал.

— Ярослав! Наконец-то ты очнулся!

Он подошёл и крепко обнял меня. Это прикосновение… оно ощущалось странно. Словно что-то не совсем материальное.

— Как ты? — я отстранился, внимательно вглядываясь в его лицо.

— Лучше всех, — он подмигнул. — Немного потрепало, но теперь всё в порядке. Главное, что мы победили, верно?

Этот человек выглядел как идеальная копия, но в нём не хватало сути.

— Верно, — медленно произнёс я. — Главное, что победили.

— Только благодаря тебе, — продолжил Потехин, возвращаясь к своей кровати. — Ты спас нас всех. Настоящий герой!

Краснова положила руку мне на плечо.

— Не будем утомлять Михаила. Ему тоже нужен отдых. Может, пойдём в столовую? Или хочешь посмотреть, как продвигается восстановление города?

Я чувствовал, как внутри нарастает тревога.

— Хочу на свежий воздух, — сказал я. — Можно выйти на крышу?

— Конечно, — снова эта идеальная улыбка. — Следуй за мной.

Мы поднялись по безупречно чистой лестнице. Нигде ни пылинки, ни потертости, ни малейшего признака того, что здание пережило катастрофу три дня назад.

Крыша оказалась ухоженной площадкой с садом и зоной отдыха. Отсюда открывался вид на весь Нижне-Иртышск — идеально восстановленный, чистый, сияющий в лучах солнца. Ни одного разрушенного здания, ни одного следа недавних катаклизмов.

Я подошёл к краю крыши и посмотрел вниз. Люди двигались по улицам как безупречно запрограммированные объекты — никто не толкался, не спорил, все улыбались и сохраняли идеальную дистанцию друг от друга.

— Красиво, правда? — Краснова встала рядом. — Благодаря тебе всё вернулось к норме. Даже лучше, чем было.

Я повернулся к ней и внимательно посмотрел в глаза:

— Ты не Виктория Краснова.

Её улыбка не дрогнула.

— О чём ты говоришь, Ярослав? Конечно же, это я.

— Нет, — я сделал шаг назад. — Настоящая Краснова никогда не называла меня «Ваше Высочество» в частных разговорах. И Алёша не мог исцелиться от серьёзного перелома за три дня. А город? Ты сказала, что он только восстанавливается, но посмотри на него!

Улыбка на её лице стала застывшей, неестественной. Она не двигалась, только смотрела на меня этими слишком идеальными глазами.

— И где мы на самом деле? — продолжил я, оглядывая безупречный город. — Это не Нижне-Иртышск. По крайней мере, не настоящий.

Небо над городом на мгновение дрогнуло, как изображение на неисправном экране. В этом мерцании я увидел проблеск чего-то другого — тёмного неба с фиолетовыми разломами.

— Ты слишком рано пришел в себя, — голос Красновой изменился, став глубже и многослойнее, словно говорили несколько существ одновременно. — Мы надеялись, что ты примешь этот мир.

— Где я? — я принял боевую стойку, готовясь использовать свои способности. — Кто вы?

Лицо Красновой начало меняться, черты растекались, как воск под огнём. Вокруг нас город тоже изменялся — здания колебались, цвета тускнели, реальность словно теряла стабильность.

— Ты находишься между, — ответило существо голосом, который больше не пытался имитировать человеческий. — На грани миров. В месте, где мысль формирует реальность.

— Поэтому вы создали эту иллюзию? — я оглянулся на распадающийся мираж города. — Зачем?

— Чтобы удержать тебя, — существо полностью потеряло облик Красновой, превратившись в сгусток переливающейся энергии с проблесками чего-то, напоминающего лицо. — Ты слишком ценен. Твоё сознание — мост между мирами. Проводник.

Крыша под ногами дрогнула, здание начало растворяться в пустоте. Я сосредоточился, активируя все свои способности одновременно. Если мысль формирует реальность в этом месте, мне нужно было использовать собственное воображение против их иллюзии.