Ознакомительная версия. Доступно 80 страниц из 400
Весна сменилась летом, давно отполыхали костры Белтайна. Над землей дрожала знойная дымка, ясно синело море – такое прозрачное, что порою Игрейне казалось, что она различает вдалеке среди облаков позабытые города Лионесса и Атлантиды. Потом дни сделались короче, ночами стало подмораживать, и до Игрейны докатились первые глухие отголоски войны: дружинники привозили с ярмарки рассказы о том, что на побережье побывали ирландские мародеры, сожгли деревню и увезли одну-двух женщин, а на запад, в Летнюю страну, и на север, в Уэльс, двигаются армии – да только не Горлойсовы.
– Что за армии? – полюбопытствовала Игрейна, и солдат ответил:
– Не знаю, госпожа; сам я их не видел, а те, что видели, рассказывают, будто знаки их – орлы, точно у римских легионов в былые дни, чего быть не может. А еще говорили, будто на знамени их – красный дракон.
«Утер! – подумала Игрейна. Сердце ее сжалось от боли. – Утер совсем рядом и даже не узнает, где я!» Только тогда спросила она о муже, и дружинник сообщил, что Горлойс тоже в Летней стране.
В ту ночь Игрейна долго глядела в старое бронзовое зеркало, жалея, что не имеет магического стекла жрицы, способного показывать, что происходит далеко от дома.
Игрейне отчаянно хотелось посоветоваться с Мерлином или с Вивианой. В конце концов, кто, как не они, затеяли всю эту историю – и что же? Почему бы им не приехать и не полюбоваться на то, как все замыслы их пошли прахом? Или они подыскали какую-нибудь другую женщину с подходящей родословной и поставили ее на пути Утера – чтобы она родила короля, способного в один прекрасный день исцелить землю и примирить враждующие народы?
Но с Авалона она так и не дождалась ни письма, ни вести, а саму Игрейну не выпускали даже в город на ярмарку, Горлойс, почтительно объясняли стражники, запретил ей покидать замок, ибо времена нынче неспокойные. Как-то раз, глядя из высокого окна, молодая женщина заметила подъехавшего всадника: у въезда на мыс он остановился и вступил в переговоры с начальником гарнизона. Игрейне показалось, что всадник изрядно рассержен: он с досадой окинул взглядом стены и наконец развернулся и ускакал прочь. Уж не гонец ли это, посланный к ней, к Игрейне, раз стража его не впустила?
Итак, она – узница в замке собственного мужа. Горлойс может сколько угодно утверждать, что запер жену в замке ради ее же безопасности, ибо в стране беспорядки, – пожалуй, он и сам в это верит; но настоящая причина – его ревность, и ничто иное. Несколько дней спустя Игрейна решила проверить свое предположение и призвала к себе начальника стражи.
– Я хочу послать гонца к сестре, пригласить ее приехать и погостить, – сообщила она. – Не отправишь ли ты кого-нибудь с письмом на Авалон?
Воин отвел глаза.
– Увы, госпожа, не могу. Милорд Корнуольский со всей определенностью приказал нам всем оставаться в замке, дабы защитить Тинтагель в случае осады.
– Тогда, может быть, ты найдешь гонца в деревне за сходную плату?
– Милорду это не понравится, госпожа. Прошу меня простить.
– Понимаю, – отозвалась Игрейна и отпустила стражника. Молодая женщина еще не настолько отчаялась, чтобы решиться на попытку подкупа. Однако чем больше она размышляла о происходящем, тем больше негодовала и злилась. Да как только Горлойс смеет держать ее в плену, ее – сестру Владычицы Авалона! Она ему жена, а не рабыня и не служанка! И наконец молодая женщина решилась на отчаянное средство.
Зрению Игрейна толком не училась; в детстве она им пользовалась понемногу, от случая к случаю, но, если не считать мимолетного появления Вивианы, в замужестве Игрейна к Зрению не прибегала; а с тех пор, как ей явился предвестник смерти Горлойса, от новых видений Игрейна решительно отгородилась. А то, что было, Боги свидетели, ни к чему не привело: в конце концов, Горлойс до сих пор живехонек! Однако же теперь, размышляла Игрейна, ей просто необходимо каким-то образом заглянуть в будущее. Решение это таило в себе немалую опасность – в свое время Игрейна наслушалась немало историй о страшной судьбе тех, кто балуется с искусствами, которым не обучен; и для начала Игрейна пошла на компромисс. Когда первые листья окрасились золотом, она снова позвала к себе начальника стражи.
– Не могу же я сидеть здесь вечно, точно крыса в крысоловке, – объявила она. – Мне необходимо съездить на ярмарку. Надо купить красителей, нам нужна еще одна дойная коза, и иголки с булавками, да и много чего на зиму, которая уже не за горами.
– Госпожа, я не волен выпускать вас из замка, – проговорил воин, пряча глаза. – Мне приказывает милорд, а никаких известий от него я не получал.
– Тогда я останусь, а вместо себя пошлю кого-нибудь из служанок, – предложила Игрейна. – Скажем, Эттар или Изотту, и леди Моргаузу – довольно ли тебе этого?
Воин облегченно вздохнул: Игрейна изыскала-таки выход, избавивший его от необходимости нарушить приказ господина; кому-нибудь из домочадцев и впрямь необходимо было побывать на ярмарке до наступления зимы, и стражник знал об этом не хуже Игрейны. Возмутительно, одно слово: как можно удерживать госпожу замка от того, что, в конце концов, входит в круг ее прямых обязанностей!
Услышав о предстоящей поездке, Моргауза просто возликовала. «Вот уж неудивительно, – думала про себя Игрейна. – За все лето никто из нас и носу за порог не выставил. Даже пастухи свободнее нас: они-то по крайней мере гоняют стада на большую землю!» Не скрывая зависти, молодая женщина наблюдала за тем, как Моргауза надела алый плащ, подарок Горлойса, и в сопровождении двух воинов, Эттар с Изоттой и еще двух кухарок – чтобы было кому тащить покупки и свертки – тронулась в путь верхом на пони. Стоя на мысу и держа за руку Моргейну, герцогиня Корнуольская провожала отъезжающих взглядом, пока отряд не скрылся из виду. Мысль о возвращении в замок вдруг показалась ей невыносимой: Тинтагель стал ей тюрьмой.
– Мама, – спросила Моргейна, – а почему нам нельзя поехать на ярмарку вместе с тетей?
– Потому что твой папа нас не пускает, радость моя.
– А почему он нас не пускает? Он думает, мы будем непослушными?
