— Не изволит ли твоя милость пройти в государевы покои да подождать малость?
Моя милость — соизволила. И очень скоро — раскаялась.
Жарко тут, душно. Всякими запахами… ладан, масло горелое, травы разные до… хоть не дыши.
Сгоревший сортир, залитый французскими духами представляете? То-то народ русский, как тепло пришло — вылазит на двор и ходит пьяный. Просто от воздуха.
* * *
Интересно мне: как это коллеги-попандопулы сюда в собственных телах вляпываются? Почти 9/10 человечества 21 века склонны к аллергиям. Такова реакция хомнутых сапиенсом на «хорошо» — на чистоту и гигиену. Толпа «наследственных чистюль» — вляпывается сюда… Они что, будут прогрессизмом заниматься? Или спешно искать адреналин для ввода подкожно или, лучше, внутривенно? Кто видел анафилактический шок… А тут просто запах мяты запредельной концентрации.
«От древности в зобу дыханье спёрло»…
Страшная судьба попандопулы «в теле». Опухая и слезясь, чихая и задыхаясь… Мучительная смерть.
* * *
Форточек — нет, рамы — законопачены. Я ещё и одет по-зимнему. Хоть и скинул верхнее, а всё равно — весь мокрый. И не идёт никто.
«Только слышно — по улице где-то
Одинокая бродит гармонь».
В смысле: где-то за стеной — бу-бу-бу. Непрерывно. А чего — не понятно.
Долго.
Томно.
Скучно.
Я за это время у Лазаря и помылся бы и поел.
Душно, в сон клонит.
«Детство — это когда спать обязанность, а не мечта» — прошло-пролетело моё детство…
Злость моя всё круче закипает. Злость на спешку ненужную, на бесцельное времяпрепровождение. На всю эту… затхло-затрапезную атмосферу. На князя Андрея свет Юрьевича. Ух какой он наш… богом э… любленный.
Стоп. А может это специально? Чтобы разозлить меня, чтобы вывести из равновесия? Это у него план такой? Хи-и-итренький… А мы — поломаем! А ну-ка сняли раздражение.
Андрей — он и есть Андрей. Китай. Бешеный. Явление природы. Данное нам в ощущениях. А давай мы его… мы его пожалеем!
Бедненький. Тупенький. Почти святой. Бегает, суетиться, напрягается. А время рассчитать — мозгов-то и не хватает. А как рассчитать-то? Часов-то нет! Мрачное средневековье, «тёмные века». Глушь, дичь и запусть.
Жалко братца.
Братишка! Может, помочь смогу? Может… секретутку ему! Точно! Чтобы составляла график встреч, напоминала про всякое важное, пациентов в приёмной кофием угощала. С конфетами шоколадными.
Я уселся на лавке поудобнее, вытянул ноги, начал вспоминать вкус хорошего кофе… и шоколада… и секретарш… и задремал со счастливой улыбкой на лице.
…
— Чего лыбишься?! Ишь, расселся!
О! Высшее властьё припожаловало! Тута-земное, тута-эпохнутое. Локализованное. Или правильнее — локализнутое?
Мда… насчёт «лизнуть» тут такие мастера есть — мне и не сравниться. Поэтому по математике — «от противного». Но — с выподвывертом.
— Радуюсь, княже. Он нестерпимого счастья. Лицезреть твою светло-княжескую милость. В животе и во здравии. Ибо жизнь всякого человека есть лишь мимолётный миг пред ликом вечности. И коли попала мне нежданная удача наблюдать сей краткий миг незамысловатого порхания мотылька твоей жизни по цветущему лугу божьего мира, то следует ловить сиё счастливое мгновение. И радоваться столь великой редкости.
Философия, факеншит! Крыть — нечем.
Андрей не понял. Предположил… обидное. Озлился ещё сильнее. Вспомнил, что причина прежнего раздражения — за стеной осталась. Со мной… свежей злобы набраться можно. Дёрнул головой, внимательно вглядываясь в тёмные углы горницы.
— Пошли.
— А куда?
— Туда! На кудыкину гору!
— На Кудыкину? — Хорошее место. У меня под городом такая гора есть — крестьян там пахать-сеять учат. Только далёко. Пешки не дойдём. Шубу-то одевать?
Весь передёрнулся. Аж зубами заскрипел. Сейчас он меня посохом своим… Не. Передумал.
— Ходи. Следом.
Ходю. Следю. Шуба-шапка — в руках.
«Попятили мерзавцы наши!» — сказано про поляков. Но чем наши «мерзавцы» лучше? Или — хуже?
О, места знакомые. Вот об эту притолоку я уже головой бился. Точно — и ворота знакомые: «оставь надежду всяк сюда… закатываемый». Снова пояса, железки — долой.
Опять Маноха навстречу идёт. Повелитель подземелий пытошных. Улыбается, кланяется. Зиппой моей щёлкнул демонстративно, подмигнул. Типа — всё путём, Ваня, работает твой подарок.
Единственный позитивно настроенный человек на весь дворец. И тот — палач.
— Маноха, у тебя самовар-то горячий?
Ухмыляется. Я сам ему самовар посылал. Из первого десятка. Подарок, видать, ко двору пришёлся, используется.
— Само собой, Воевода. Цельный день топим. То — чаи гоняем, то плети вымачиваем, то чудаков сбрызгиваем. Тебе чайку?
Ага. А потом меня Боголюбский… сбрызнет.
— Не, спасибо. Лучше кваску холодненького.
Конец девяносто четвёртой части
Часть 95. «Поговори со мною, княже, о чём-нибудь…»
Глава 517
Та же келья, где Боголюбский своим посохом пол-потолка вывалил, когда мы прошлый раз разговоры разговаривали. Потолок не починили, но полы вымели. Свечки лучше. Не сальные по стенкам, а шандал церковный с восковыми. Маноха рушничок на стол постелил, блюдо с заедками поставил. Князю кружку — аж пар валит. А мне — квас.
Ошибся я. В подземелье-то… плюс четыре. Опять же, сбрызнуть — князь и своим сможет.
— Ну. Сказывай.
— Ну. Сказываю. Позволь сообщить тебе, братец, что я всё ещё рад тебя видеть. Здрав будь, Андрейша.
Мигнул. Ноздрями поиграл. Сейча-ас как ответит…! Удержался.
— И тебе, воевода, здравствовать.
Во! Опять не хочет меня братом признавать. Ничего, мы это подправим. Лишь бы кружкой с кипятком кидаться не начал. А то с обваренной мордой… не комильфо.
— Ну вот. Уже хорошо. А то повстречалися — будто чужие, не поздоровкались. Теперь, по обычаю нашему святорусскому надлежит нам с тобою почеломкаться. Троекратно… Но мы не будем. А то у тя пар с ноздрей летит, обвариться боюсь. Да остынь ты, Андрей! Я в твоих бедах-заботах — не виноват, злобиться на меня — не с чего.
— Не виноват?! Ладно. Поглядим. С чем пришёл? Не тяни.
Тут — он неправ, тут-то я — и потянул. Папочку свою кожаную — со стола, бумажечку, красиво выписанную — из папочки. «Страхеровая декларация», как с Живчиком сделано.
— Чти.
Чту. Вслух. С выражением.
Блин! Андрей, не доставай меня! А то я такой текст так прочитать могу… как отчёт очевидца о любовных играх твоей жены! Или даже — участника. Причём, внесение… или возврат… платежа… хорошо описывают обычное возвратно-поступательное… С тяжкими охами или возгласами удовольствия. А уж как обыгрывается термин «процент»… который то падает, то поднимается…! А — «дать»! Да ещё — «в рост»! А — «взыскать недоимку»! «ЦСУ сообщает — суммарная недояимка по стране составляет 4 км.». Тут система мер другая. Но это — неважно.
«Не упрекайте женщину за килограммы — не будете упрекаемы за сантиметры» — мудрость общечеловеческая.
Ваня! Уйми фантазию! Он же этого и добивается! Чтобы ты попёр… через «общепринятые границы пристойности».
Сидит. Ноздрями глядит. Княжьё обкорзнённое.
— Кому решать — где вина людская, где — воля небесная?
В разуме. Как бы не кипел, а суть просекает.
* * *
Русские юридические документы этой эпохи различают две группы причин убытков. Пример: купец взял у кого-то товар да погубил. Если от пьянства утопил — виноват — плати. Если от волнения на море — воля божья — вины нет, не плати. Аналог понятия «форсмажор» 21 века. Хотя подробности… очень отличаются.
