Мушкетерка - Лэйнофф Лили

— Кхм, — кашлянула мадам де Тревиль, появившись в дверном проеме. — Я притворюсь, что только вошла, а вы отрабатываете смену темпа, как я и велела.

Едва она углубилась в объяснения, как я не удержалась и перебила ее вопросом:

— Вы считаете, я готова?

После инцидента с месье Брандо я была уверена, что мне никогда не доверят собственный объект. Что я вечно буду оставаться в стороне — четвертая мушкетерка. Ждать, наблюдать, подстраховывать.

— В какой-то момент нужно шагнуть в огонь. Сопровождать других полезно, но никакие тренировки и репетиции не подготовят тебя к выполнению реальных обязанностей. Так что да, я думаю, ты готова… но, что еще важнее, ты необходима для этого задания.

— Я необходима? — В моем голосе прозвучала радость, которую невозможно было скрыть.

Мадам де Тревиль холодно посмотрела на меня:

— Тебя никто не знает. В отличие от остальных, ты еще не бывала на балах и званых вечерах. Представив тебя лишь нескольким избранным, мы создали атмосферу тайны, разожгли любопытство. Это то, что нужно для Этьена Вердона, сына Вердона-старшего.

— Везет же некоторым! — воскликнула Теа. — Он твой первый объект — и не годится тебе в отцы по возрасту.

— Не стоит недооценивать опасность, хоть он и молод, — предостерегла мадам де Тревиль. — Именно поэтому я стараюсь не называть имена объектов заранее: вы слишком много сплетничаете, и это вас отвлекает!

— Думаете, он замешан в заговоре наряду с дядей? И может быть, даже с отцом? — спросила я.

— У него недостаточно влияния среди высшей знати, но через него можно получить доступ к полезной информации. Ты должна втереться к нему в доверие. Если у нас не получится раскрыть заговор через его дядю, нам может понадобиться другая ниточка, ведущая к его семье. А следить за самим Вердоном-старшим слишком сложно: он проводит в Париже мало времени, и мы не можем потратить месяц на путешествие до его поместья и обратно. Не говоря уже о том, что его жена, если верить слухам, больна. Он уже несколько недель не принимал приглашений. Зато его сын участвует в светской жизни, и мы можем к нему подобраться. Ты помнишь, что было в документах, которые скопировала Арья?

— Но, мадам, мы уже их изучили. Испанские деликатесы и внезапное увеличение доходов наверняка связаны с приездом брата месье Вердона в Париж. Или его ближайшие пригороды. Где бы он ни был, это недалеко от города, — подала голос Портия, расположившаяся на одной из кушеток.

— А еще деловой партнер Вердона использовал в гроссбухе сокращения, которые мы не могли расшифровать без дополнительной информации… Но теперь она у нас есть. — Мы все застыли. Даже Теа опустила веер. — Не слишком-то радуйтесь, — предупредила мадам де Тревиль, — это всего лишь подозрения.

Она показала нам переплетенную в кожу тетрадь с эмблемой королевских мушкетеров.

— Это неофициальная энциклопедия оружия, созданная мушкетерами. Один из последних мушкетеров, получивших посвящение, до Фронды был писцом. На основе писем, которые мушкетеры получали от наших союзников в других странах, он составил официальную перепись всех видов оружия, с которыми Франции доводилось сталкиваться. Мазарини передал этот перечень мне. В других обстоятельствах он бы не выпустил из рук такой кладезь информации, однако с учетом обстоятельств… — Мадам де Тревиль замолчала, опустив взгляд на бумажные закладки, торчавшие между страниц. — Скорее всего, хотя наверняка мы не знаем, те сокращения относятся к различным видам оружия.

Арья покачала головой:

— Если его контрабандой привозят в Париж и затем распространяют среди аристократов, которые получали взятки товарами роскоши и деньгами… представьте себе, сколько таких тайников может быть в Париже! Сколько дворян готовятся взяться за это оружие и вступить в борьбу за власть после убийства короля!

Мадам де Тревиль кивнула.

— Я бы не рисковала снова соваться в эту контору. Особенно после того, что произошло с… — Ее взгляд метнулся к Теа, после чего она тряхнула головой и продолжила: — Мы не знаем, где находятся братья Вердон и действительно ли они действуют сообща. Именно поэтому…

— Именно поэтому Этьен Вердон должен стать моим объектом. — Я нервно сглотнула. — Что еще мне нужно знать? Что я должна делать?

— Послушай, — тихо сказала Теа со своего места, — кажется, я слышала, как его имя шепотом произносили придворные дамы.

От натянутого смешка мадам де Тревиль у меня по рукам побежали мурашки.

— Я бы не удивилась. У него есть друзья в различных кругах, особенно среди местных студентов. Но он не просто какой-то отбившийся от рук красивый юноша, возомнивший, что философия может решить все проблемы бедных и угнетенных. Если верить моим источникам, он умен, даже проницателен, но чересчур самоуверен. Попробуй использовать это против него. Я раскинула сеть по всем светским мероприятиям, повсюду, где видела его или кого-то из его друзей. Не называй ему своей фамилии. Пусть он за тобой побегает.

— Думаете, я ему понравлюсь?

Я была не из тех, за кем обычно бегают мужчины. С другой стороны, теперь я изменилась.

Портия поднесла ко рту руку, однако не смогла удержаться от смеха:

— Ты не просто ему понравишься… у него слюнки потекут!

Месяц назад я бы взвизгнула, услышав такое. Однако сейчас я отреагировала лишь чуть расширившимися глазами и испуганным урчанием в животе. Теа ободряюще улыбнулась мне, и волнение стало отступать.

— Довольно, — подытожила мадам де Тревиль. — Итак, он не просто распутный транжира, падкий на хорошеньких девушек. Он обаятелен и, как сообщают мои источники, непредсказуем.

Она шагнула ко мне. Мне пришлось запрокинуть голову, чтобы посмотреть ей в лицо, и я ощутила волнами исходившую от нее настойчивость. Когда мадам де Тревиль наклонилась и обхватила меня за плечи, я не отвела взгляда.

— Таня, — сказала она, — смотри не упусти его.

После репетиции я остановилась в боковом коридоре, заметив знакомую фигуру, неуклюжую и неуместную на фоне нежно-розовых обоев.

— Анри!

До бала оставалось еще несколько часов, и я бездельничала на первом этаже, изо всех сил оттягивая момент, когда придется надеть корсет. Мне до сих пор не выпало возможности извиниться перед Анри: никак не удавалось его застать, хотя мы и жили в одном доме. Я не могла отделаться от мысли, что он намеренно избегает меня и это моя вина.

Он поднял глаза. Под мышкой у него была зажата внушительная пачка бумаг.

— Мадемуазель де Батц, — поздоровался Анри. Незнакомое, сдержанное выражение его лица заставило меня напрячься. Но когда он поклонился, бумаги выскользнули у него из-под руки и на секунду зависли в воздухе, прежде чем обрушиться вниз. Я бросилась собирать то, что разлетелось по приставным столикам и стульям — если бы я наклонилась поднять то, что упало на пол, я могла заработать очередной приступ головокружения и пропустить бал.

Бумаги оказались не рабочими чертежами, а набросками. Наполовину прорисованные птицы застыли в полете. На одном из рисунков он изобразил солнце, низко висящее над Сеной, — я не могла понять, закат это или рассвет, рисунок был выполнен черной тушью, однако половинка солнечного диска выглядывала из-за нечеткого горизонта. Я видела Сену бессчетное количество раз, но никогда она не казалась мне такой красивой.

— Я не знала, что вы так хорошо рисуете! — От удивления я забыла, что собиралась извиниться.

Он покраснел до кончиков ушей. За последний месяц его волосы выгорели — должно быть, он много времени проводил на солнце, на открытом воздухе, вне дома.

— Так, пустяки — не стоило хранить их вместе с рабочими бумагами. Просто, когда нечем заняться или когда нужно конспектировать деловую встречу, но ничего не происходит, я начинаю рисовать. Хоть Сансон и гений, но он тратит на удивление много времени впустую, споря с коллегами об эстетике… — Анри собрал все бумаги и сложил их в стопку. — И никто из них не видит полной картины, не понимает, как их работа важна для тех, кому досталось меньше, чем им. Все как вы и говорили: карты могут изменить взгляд на вещи. Целые поселки, деревни и города будто не существуют, если не нанесены на карту. — Его движения были резкими, сердитыми. Я протянула Анри несколько оставшихся рисунков. Наши пальцы едва соприкоснулись, однако он отдернул руку, словно его ударило током.