— Пятьдесят девять… — на этот раз голос Леднёва звучал поспокойнее. Они расходятся, Лёш… клюнули!
Действительно, чужие буксировщики попарно двинулись навстречу нашим омарам. Я положил ладонь на рукоятку маршевого движка — вот, сейчас, ещё три секунды…
Полыхнуло так, что я ослеп, по меньшей мере, на полминуты. А когда зрение всё же вернулось — оказалось, что прямо перед «буханкой», рукой подать, повисла клубящаяся, клокочущая, словно немыслимых размеров водопад, зеркально- лиловая стена.
— Энергетический выброс! — придушенно просипел Леднёв. — «Зеркало» сработало! Тормози, Лёх, пока мы не влепились в эту пакость!.
Я послушно потянулся к рукоятям маневровых двигателей, но было уже поздно. Клокочущая стена становилась прозрачной, призрачной и, спустя десяток секунд, растворилась без следа. Вместо неё, загораживая звёздное небо, раскинулось необъятное озеро света — тахионное зеркало «сверхобруча», заработавшего в полную силу.
Короткий взгляд на экран радара — вместо четырёх отметок буксировщиков там теперь только одна. А где остальные три?
— Нету их больше. — отозвался Леднёв. — Распылило на элементарные частицы. С выбросом шутки плохи.
…Я что, произнёс последнюю фразу вслух? Похоже, да…
— Нам с тобой дико повезло. — продолжал астрофизик. — Мы подходили к «обручу» под углом, и край выброса прошёл километрах в пятидесяти. А этих несчастных накрыл, всех, кроме одного…
Я не ответил — да и что тут скажешь? В эфире повисла мертвая тишина — видимо, на «Заре» ещё только переваривали случившееся. Или снова эфир заглох? Я поиграл клавишами рации — так и есть, глухо во всех диапазонах…
Тормозные движки сделали своё дело — «буханка неторопливо дрейфовала прочь от 'обруча». Оба «омара» (Кащей и Середа опомнились и взялись за джойстики) медленно подходили к грузовику. Ещё один, с «Фубуки», разворачивался, ложась на курс возвращения к своему кораблю. Я подавил желание отсемафорить лазерной мигалкой запрос Стиву — есть ведь надежда, что это ему, единственному из четырёх водителей японских буксировщиков, повезло? Нет, не стоит, не увидит он моего сигнала. А если и увидит, то не ответит, не до того ему сейчас…
Я поймал бинокуляр и поднёс к глазам. Так и есть: далеко, в самом центре тахионного зеркала возникло угольно-чёрное на светящемся фоне пятнышко. Я подкрутил резкость — нет, не пятнышко, скорее колышущийся дымный дыма, подсвеченный изнутри оранжевыми бликами, словно из трубы парохода с раскочегаренными до упора топками…
— Валер, что это? — Я протянул бинокуляр Леднёву. Или мне мерещится после вспышек этих?
Он припал к бинокуляру — надолго. Я ждал, затаив дыхание. А когда, наконец, оторвался — его белое, бумага, лицо покрывали крупные капли пота, дрожь в плечах не мог скрыть даже толстая ткань гермокостюма.
— Нет, тебе не мерещится… к сожалению. — медленно произнёс астрофизик. — Это магма, Лёша. Выброс из японского обруча пробуровил кору Земли до самой мантии — и теперь струя раскалённых магматических масс, выброшенная чудовищным давлением из недр планеты, проходит по «червоточине» — и вылетает в Пространство через этот «обруч»!
Он ткнул пальцем в зеркальное озеро.
— Вы все, помнится, интересовались, как погиб Фаэтон? Вот, можете теперь любоваться сколько угодно, пока не надоест!
И совершенно детским жестом прикрыл ладонями лицо, заключённое в жёсткую рамку гермошлема, который он так не успел снять.
Конец третьей части
Часть четвертая
Решения и последствия
I
«…Перебои в работе „батутов“ на Земле и орбитальных станциях продолжаются; причиной стали флуктуации тахионного поля, вызванные, несомненно, тем, что творится в настоящий момент на Японских островах. Первый сбой был зафиксирован пятьдесят два часа назад при плановом запуске грузового контейнера с батутодрома Куру во Французской Гвиане. Отмечены так же массовые нарушения сверхдальней связи, из-за которых крайне затруднен обмен радиосообщениями с обитаемыми объектами и автоматическими станциями за орбитой Марса. Связь со станциями на орбите Луны, например, с „Константином Циолковским“, стабильна, их „батуты“ действуют без перебоев…»
Дима покачал головой — хоть на «Звезде КЭЦ» всё в порядке, и на том спасибо… Конечно, это слабое утешение — из- за этой чехарды с «батутами» Внеземелье, что Дальнее, что Ближнее, лихорадит уже третьи сутки, и конца-края этому пока не видно. Ну ладно, приостановили пассажирское сообщение но ведь орбитальные станции надо снабжать, и желательно, без перебоев! А это сотни тонн ежесуточно, номенклатура грузов огромна, а собственные запасы станций и застрявших на орбите Земли кораблей с каждой минутой тают. Скоро придётся переходить в режим жесткой экономии, и как долго это продлится — не может сказать никто…
Он развернул газету, нашёл нужную статью.
«…предпринимаются попытки восстановить снабжение с помощью грузовых контейнеров. Около трети их бесследно исчезает в „червоточинах“, однако этим неприятности не ограничиваются. Вчера, в момент выхода контейнера из „батута“ орбитального отеля „Джемини-Хилтон“, произошёл аномальный выброс из „батута“ станции, в результате чего, жилая и служебная зоны были частично разрушены. Есть жертвы, много раненых и пострадавших. Силами других орбитальных станций организованы спасательные работы, эвакуированный персонал и туристов переправляют на „Гагарин“. Земля пока не может оказать помощь — после катастрофы наложен запрет на любое использование „батутов“ ближе орбиты Луны…»
Перед тем, как наведаться в столовую, Дима видел видеосъёмку этого выброса — запись крутили на телеэкранах в холле королёвского Центра подготовки. Зрелище было пугающее — вместо ослепительной точки, растекающейся в лилово- зеркальную плоскость тахионного зеркала, в «обруче» полыхнула ярчайшая вспышка, уничтожившая несколько секций жилого «бублика». Все, кто находился там в момент катастрофы, погибли мгновенно, однако аварийные системы сработали штатно, запечатав гермодвери и гермозатворы, разделяющие станцию на изолированные, не связанные между собой секции. Электроника, за исключением нескольких особо защищённых систем вышла из строя; туристам, запертым в каютах и ресторанах орбитального отеля, пришлось провести несколько часов в тревожном ожидании — без связи, порой без света, пока до них не добрались спасатели.
…Предпринята попытка перебросить со станции «Константин Циолковский» два малых грузовых контейнера с грузом жидкого кислорода. В связи с наблюдаемыми сбоями в работе «батутов» на орбите земли, контейнеры отправлены «свободным» способом'. Успеха удалось добиться лишь частично: из-за сильных отклонений в финиш-точке (вызванных, несомненно, всё теми же флуктуациями тахионного поля) один контейнер сгорел в атмосфере, второй же оказался на высокой орбите и был пойман там буксировщиками со станции «Гагарин». Сейчас готовят к переброске новые контейнеры с запасами воды и провианта, однако, руководство «Циолковского» отмечает, что их собственные запасы практически истощены, и оказывать помощь другим станциям они больше не в состоянии…'
Диме вдруг остро захотелось что-нибудь сломать — например, вилку. Или столовую ложку, благо та отштампована из мягкого алюминия, и ничего не стоит завязать её черенок узлом. Да, дела обстоят по-настоящему скверно: если в самое ближайшее время науке не удастся найти решение и наладить хотя бы частично снабжение орбитальных станций — начнутся серьёзные проблемы, которые рано или поздно затронут и Ближнее, и Дальнее Внеземелье. И неважно, что тамошние «батуты» на орбитах Луны и Марса действую исправно — все эти объекты так или иначе завязаны на подпитку с родной планеты, собственных запасов надолго не хватит. А дальше — голод, жажда, удушье; и когда появятся, наконец, спасатели с Земли, то они застанут мёртвые металлические бублики, кружащие по орбитам вокруг Луны, Марса, Энцелада, Титана…
