— Калибр у него 4.2, — отозвался исправник. — Патроны к нему хорошо берут. В городе и уезде таких пушек штук пятнадцать. Но это лишь те, о которых мне известно.
— Пушек? — не понял я. Потом дошло, что исправник возвращает мне мое же словечко, занесенное из будущего времени.
— Ага. Четыре в полиции — если вместе с моим считать, три в военном ведомстве, да три у купцов. Еще пять штук у отставных офицеров, которые в уезде проживают. Но это, сам понимаешь, только предварительные подсчеты. Не исключено, что кто-то еще «Смит-Вессоны» имеет. Уезд у нас немалый, народа много живет. Патроны-то можно и в Петербурге заказать, в Вологду съездить. В Луковце оружейная лавка есть, но давненько не проверял — продают ли в ней боевое оружие или нет? Да, хорошо, что напомнил. Уряднику отпишу — пусть проверит. Кстати, если проверять, так не только лавку Тугулукова. Патроны еще в двух местах можно приобрести.
— Так ты что, ведешь учет оружия, которое на руках? — удивился я. В обязанности полиции Российской империи учет и контроль за имевшимися у населения стволами не входил. Может, чуть позже войдет, но сейчас, точно, нет.
Василий Яковлевич, слегка смущенно ответил:
— Не то, чтобы специальный учет веду, но городовым своим и сельским стражникам с урядниками приказ отдал — писать мне рапорт, если кому-то станет известно про оружие. Неважно — охотничье или боевое. Мало ли что может случится. Не дай Бог — война там, бунт, лучше заранее знать — кто что имеет? А если враг вторгнется? Понимаю, сомнительно, что в Череповецкий уезд кто-то придет — до нас и французы не добрались, и шведы, но… Кто станет ополчение создавать? Наверняка, мы с тобой и станем. А не ополчение, так в леса уходить, в шиши подаваться, партизаны. А при создании партизанского отряда лучше заранее знать — на что можно рассчитывать. Об унификации боеприпасов следует думать, о порохе. Вот, если тебе интересно, то покажу. У меня папочка имеется, постоянно пополняется.
Исправник полез в стол, вытащил из него довольно пухлую папочку. Раскрыв на первой странице, хлопнул рукой:
— Вот здесь рапорта. А первые страницы — список, у кого что имеется. Смотри, — провел Абрютин пальцем по строчкам, — у твоего коллеги, коллежского регистратора Литтенбранта из села Нелазское, пять охотничьих ружей хранится, а также имеется английский штуцер. А еще… — принялся листать исправник бумаги. Найдя нужное место, сообщил: — Пишут, что у твоего сослуживца есть турецкий пистолет, но не видели, а записали с его слов.
— Ни хрена себе, какой арсенал! — удивился я.
— Это разве арсенал? — хмыкнул Василий Яковлевич. — Вот у помещика Веселова — у того арсенал.
— Веселов, что эпохой Наполеона увлекается? — уточнил я, вспоминая досадный инцидент, о котором исправник докладывал в канцелярию губернатора. — Тот, что поход французских солдат устроил, а их крестьяне побили?
— Ага, тот самый, — кивнул исправник. — Так вот, у господина Веселова наличествует тридцать французских ружей, двадцать английских, да тридцать русских. Ружья кремневые, старые, но один хрен — боевое оружие. За сто, а то и за двести шагов убить можно. У нас, в турецкую войну, половина болгарских солдат кремневыми ружьями воевала. А Веселов свободно роту вооружить может. Пока не докладывали, но может, еще и пушка где-то стоит. И не запретишь ему — закона такого нет.
— Кстати, а я-то есть в этом списке?
— А сам-то ты как считаешь? — хитренько посмотрел на меня Абрютин. Потом улыбнулся. — Про твой «бульдог» я и так помню, так что можно в список тебя не вносить.
Обыдно, понымаишь… Он меня в список не внес. А вообще — молодец Василий.
Я и раньше относился к Абрютину с уважением, но теперь начал уважать его еще больше. Ладно, сам-то я знал, что в эти края враг не вторгнется, но исправнику-то про это неведомо. А тут, вишь, человек проявил инициативу, взяв на учет все стволы в уезде. Вот, как батюшка обустроит при МВД криминалистическую лабораторию, в которой, ко всему прочему, будут специалисты по баллистике, то данные исправника очень пригодятся. А со временем, при уездных управлениях полиции нужно организовывать что-то напоминающее «Разрешительную систему» моего времени, где каждый охотник или просто любитель оружия, будет обязан зарегистрировать свое ружье или пистолет. Ибо, не фиг бесконтрольные стволы в карманах таскать или на стенку вешать. Подкинуть, что ли, Чернавскому-старшему идею? Конечно, батюшка опять начнет бухтеть про недостаток средств и отсутствие кадров, но он у меня человек толковый, поймет все правильно и средства изыщет. Еще нужно создать какое-нибудь «Императорское общество любителей охоты», с филиалами в губерниях и уездах. И будет у нас еще один контрольный и запретительный инструмент.
Моя бы воля — запретил бы вообще продажу боевого оружия. Я бы и охотничьи ружья запретил — не древние времена, когда охотой кормились. Волки, правда, обнаглеют, но всех-то ведь не сожрут, верно? Ладно, с охотничьими палку перегибать не станем. А вот револьверы не должны находиться в руках у населения. Только в армии, да в полиции. Но империя до такой идеи пока не созрела. Револьвер любой дурак может купить без всякого разрешения. Если в нашем захолустном городке имеется специализированная лавка, плюс еще что-то, где продается оружие и боеприпасы, то что же в крупных-то городах творится? А зачем, спрашивается, честному человеку оружие? От комаров отстреливаться или тёщу пугать? Так тёща первая волыну приобретет, да сама зятя и замочит. Моя, из-за которой я сюда и попал, пулемет бы приобрела.
Так, отвлекся. Нужно о деле думать. Патроны к «Смит-Вессону»… Значит, городовые наши лавки проверят, но этого мало. Какая-то мысль была? А, ну да.
— Да, я про телеграф. Нужно, чтобы ты телеграммы своим коллегам отправил — в Кадников, а еще в Кубенское — труппа перед приездом в Череповец там свои представления давала. И чтобы тамошние городовые прошлись по своим оружейным лавках — не покупал ли кто из подозрительных лиц патроны?
— А почему именно туда? — задумался Абрютин. Потом догадался: — Думаешь, преступник мог патроны в дороге купить?
— Все могло быть, — пожал я плечами. — Теоретически, боеприпасы могли давно приобрести, еще в Санкт-Петербурге. Но, как мне кажется, тогда бы и убийство было совершено раньше. Нет, идея пришла недавно. Кадников, Кубенское, или уже у нас. Возможно — запрос вхолостую пройдет, а может что-то и выгорит.
Абрютин скорчил скептическую гримасу. Я бы на его месте еще не так скривился. Но исправник спорить не стал, а взял ручку и принялся набрасывать текст запроса. Надо будет попросить, чтобы показал, как его составлять. Вдруг пригодится.
— Так говоришь — проверить оружейные лавки Кадникова и Кубенского на предмет покупки патронов семь-двенадцать? — уточнил надворный советник. — А в Кубенском-то исправник имеется?
Я начал вспоминать. В Кадникове исправник есть, все-таки, уездный центр[1], а вот в Кубенском? Нет, это село, значит, только урядник.
Но Абрютин уже не дожидался ответа. Закончил писать, вышел в приемную. И, судя по всему — озадачил своего канцеляриста. Вернувшись, сказал:
— Сейчас курьер на телеграф сбегает, завтра из Новгородской канцелярии запрос в Вологду отправят, а там уж до сведения исправников доведут. Ну, как проверят, нам телеграмму и отобьют.
— И сколько времени ответа ждать? — поинтересовался я, представляя, какая начнется канитель. — Неделя или две?
Абрютин был более оптимистичен.
— Давай прикинем… Завтра мы точно ничего не получим. А вот послезавтра — вполне возможно. Коли дело об убийстве заходит, то губернаторы исправников быстро озадачивают, да еще все под собственный контроль берут.
— Послезавтра — еще терпимо, — кивнул я.
— А куда тебе спешить? До экзаменов еще месяц, все успеваешь. Или ты за труппу переживаешь?
— Есть такое дело, — кивнул я. — Пока у меня конкретного подозреваемого нет, приходится подозревать всю труппу. И сколько они у нас просидят?
— Так это от тебя зависит, — хмыкнул Абрютин. — Ты дело открыл, ты его и ведешь. По мне — хоть завтра всех можно отпустить. Но ведь ты не отпустишь, правильно?
