Вторая жизнь Арсения Коренева (СИ) - Марченко Геннадий Борисович

— Это чего такое? — раздался из зала крик.

— А вот об этом я сейчас подробнее и расскажу…

Ну и рассказал в общих чертах, используя свои знания об опыте советского психиатра и нарколога Александра Довженко. На него сослаться я не мог, только в 1984 году этот способ лечения будет зарегистрирован Государственным комитетом по делам изобретений и открытий под названием «Лечение больных хроническим алкоголизмом по методу доктора Довженко» и утверждён Управлением по внедрению новых лекарственных средств и медицинской техники Министерства здравоохранения СССР. Так что изложил популярно и кратенько, закончив свой спич словами:

— Более того, даже слова могут нести в себе закодированное послание. Если бы в зале нашёлся доброволец, то я мог бы без применения всяких лекарственных средств попробовать излечить его от алкогольной зависимости.

В зале снова зашумели, Васькина сестра крикнула:

— Кирюха, иди вон на сцену, тебя доктор вылечит, засранца!

— Давай, давай, Филимонка, — поддержали её ещё несколько человек, и даже сидевший рядом с Филимоновым дружок, щерясь железными фиксами, пихнул его локтем, мол, не тушуйся.

— Да и ладно, — прочитал я по губам Филимонова, после этого криво ухмыльнувшегося.

Он встал, протиснулся к проходу и вальяжной походкой, сунув руки в карманы штанов, направился к сцене. Поднявшись, встал со мной рядом, всё с той же ухмылкой поглядывая на публику в зале. Я невольно поморщился, уловив запах ядрёного перегара.

— Что ж, нашёлся один смельчак, — громко произнёс я, чтобы все услышали. — Жаль, что спиртного под рукой нет, чтобы результат внушения был виден сразу.

— А чё ж нет, — рисуясь, произнёс Филимонов.

Он сунул руку во внутренний карман телогрейки и извлёк оттуда початую полулитровую бутылку с какой-то мутной жидкостью. Ободранная наклейка «Московской» не могла ввести меня в заблуждение.

— Первач? — спросил я.

— Точно, — хмыкнул Кирюха.

И из бокового кармана телогрейки извлёк гранёный стакан, а из другого — завёрнутый в промасленный тетрадный листок бутерброд: кусок тёмного хлеба, ан котором лежала пара ломтиков сала.

— И закуска есть, — прокомментировал он.

— Отлично, — кивнул я и глянул за кулису. — Если можно — принесите пожалуйста стул, скамейку и тазик. Ну или ведро, если тазика нет.

— А ведро зачем? — спросил Филимонов.

— А вот скоро и узнаете, — ободряюще улыбнулся я ему.

Прежде чем принесли стул, скамью и ведро с надписью красной краской «Для хозяйственных нужд», я расспросил пациента, нет ли у него серьёзных психических отклонений, не страдает ли он шизофренией, нет ли у него тяжёлых заболеваний сердца и сосудов… Ответ на все вопросы был отрицательным.

— Поставьте пока бутылку и стакан на пол, рядом со скамьёй… А теперь ложитесь, — предложил я подопытному. — Телогрейку можете снять, подложить под голову.

Тот лёг, устраиваясь поудобнее. Я же уселся рядом на стул.

— Теперь положите руки так, как вам удобнее, и закройте глаза. Постарайтесь расслабиться. Думайте о чём-нибудь приятном. Не о водке, — уточнил я под смешки из зала. — Например, вспомните своё детство.

— Так чего там хорошего было-то? — буркнул, не открывая глаз, Кирюха. — Отец бухал без продыху, мать лупил и меня. Всё время жрать хотелось.

— Ну тогда представьте море, пляж, рядом с вами на песке красивая девушка…

— О, это я могу, — расплылся в улыбке Филимонов. — Девка и бутылка «Плиски».

В зале засмеялись.

— Пусть так, — согласился я. — А теперь я всё-таки попрошу тишину в зале… Спасибо! Итак, приступаем к сеансу внушения, результатом которого должно стать неприятие организмом напитков, содержащих этиловый спирт.

Я незаметно активировал браслет и приложил ладонь к правому боку Филимонова. Опустил веки. Получится или нет? Этот номер с гипнозом я не планировал, родилось всё экспромтом. Если не прокатит… Опозорюсь на всё село, а то и на весь район. Да что там район — область! До конца жизни будут в спину смеяться, вспоминать неудавшийся сеанс гипноза. Да и по части Минздрава могу люлей получить. На такие вещи надо было хотя бы у Ряжской разрешения спросить. Эх, ты, любитель экспромтов!

Ладно, к чёрту сомнения! Как говорится, взялся за гуж… Я сосредоточился, мысленно сканируя печень лежащего перед мной человека. Да уж, действительно, цирроз порядком оккупировал жизненно важный орган. Фиброзная ткань почти на треть заменила здоровую. Тут же и у меня в правом боку слегка потяжелело. М-да, идёт отдача…

Так, а ведь нужно что-то говорить, а то что это за внушение без слов? Сам же только что рассказывал о силе слова, несущего определённый код. А что говорить-то? Если бы я метод Довженко изучал подробно, а то ведь так, по верхам, всё-таки не моя спецификация — лечить алкоголиков и наркоманов.

— Алкоголь — это зло, — начал я монотонно бубнить первое, что пришло мне в голову. — Он несёт преждевременную смерть. Я даю установку твоему организму: отныне он будет отторгать спиртные напитки. Даже рюмка водки приведёт к тяжёлой интоксикации. Ты не будешь испытывать никакого удовольствия от употребления алкоголя, ты не будешь пьянеть, тебя будет выворачивать наизнанку, ты осознаешь, что пить — значит, убивать себя. В жизни много радостей и без алкоголя. Достойная работа, счастливая семья, светлое будущее — всё это ты можешь обрести, отказавшись от алкоголя.

А тем временем я делал свою работу. Светящиеся нити проникли в печень, и мысленно я дал команду активировать фермент алкольгодегидроденаза, превращающего этиловый спирт в альдегид. Высокая концентрация ацетальдегида в крови должна вызвать неприятные симптомы, включая тошноту. Это будто бы я ввожу человеку препарат дисульфирам, который блокирует активность ALDH — действие лекарства имитирует генетически предопределенную непереносимость алкоголя.

Что там происходило внутри клеток печени — я понятия не имел. Оставалось лишь верить, что мои мысленные команды выполняются и идёт процесс выделения нужного фермента. Опять же, я чувствовал, как расходуется моя энергия, но расходовалась она пока не критично. И по традиции время для меня перестало существовать, превратившись в кисель. Мы это уже проходили, вот только, кажется, я перестал бубнить про вред алкоголя… Да и гипноза как такового не было, человек просто лежал, закрыв глаза. Это ерунда, это всё фон, декорации, успокаивал я себя, главное — повысится уровень фермента до нужной цифры или нет.

В какой-то момент я увидел, что «паутинки» стали меркнуть и вскоре исчезли. В голове чуть слышно тренькнуло, будто бы в соседней комнате сидела машинистка, и каретка её пишущей машинки дошла до крайней позиции, после чего вернулась в исходное положение. Что ж, судя по всему, процесс закончен. Оставался один вопрос — насколько моя попытка была удачной? И ответ мы скоро получим.

— Открывайте глаза.

И сам открыл. Филимонов лежал, вытянув руки вдоль туловища, глядя в потолок, затем ладонь правой приложил к боку.

— Тепло, что ли… Непонятно. Чё, можно вставать?

— Сначала присядьте, не нужно резко вставать, — сказал я, и сам не спеша подниматься, приходя в себя после сеанса. Вроде бы не так и много энергии потратил, но всё равно в ушах слегка шумело.

Филимонов сел, с глуповатый ухмылкой поглядывая в зал. А я медленно встал, прислушиваясь к собственным ощущениям. Чуть поташнивало, голова слегка кружилась, была небольшая слабость, на лбу выступила испарина, но в целом не критично. Хотел поднят бутылку и налить Кирюхе стакан, но опасался, что мелкий тремор моих пальцев будет заметен, не расплескать бы. Потому сказал:

— А теперь, товарищ Филимонов, налейте себе стакан своей горилки и попробуйте выпить.

— Да с моим превеликим удовольствием, — осклабился тот.

Недрогнувшей рукой взял бутылку, налил стакан до краёв под крик с задних рядов: «Кирюха, нам-то оставь!», после чего не спеша, но за один присест влил в себя содержимое стакана. Удовлетворённо крякнул, не став закусывать припасённым бутербродом, просто занюхал рукавом давно не стиранной рубашки.