Колхоз князя Пушкина (СИ) - Богдашов Сергей Александрович

Шувалов, высокий лысеющий брюнет, с холодным взглядом цвета зимнего неба, уже не первый час следил за Пушкиным. Его мундир камер-юнкера сидел безупречно, а любой жест был выверен и привычен. Шуваловы — род знатный, но Андрей Петрович, в отличие предков, славы не снискал, зато мастерски владел искусством придворных интриг.

Причиной его внимания к Пушкину стали два танца, которые подарила молодому поэту «княгиня полуночи», как тогда называли княгиню Голицину, на которую Шувалов имел виды, собственно, как и на любую иную даму, с хорошим приданым и связями.

— Как поживает наш мятежный стихотворец? — Шувалов приблизился к нам, играя перстнем с фамильным гербом. — Слышал, вашу последнюю эпиграмму уже при дворе обсуждают. Жаль, не все оценили её… остроту.

— Вам соврали. Эпиграммами со времён лицея я не грешу, — спокойно отозвался я, любуюсь цветником дам и их оголёнными спинами, — Недосуг, знаете ли.

Ольга, заметив диалог, подошла, слегка сжав веер. Она знала: брат не даст себя унизить, но Шувалов был опасен. Его связи при дворе могли вмиг превратить шутку в донос.

— Мсье Шувалов, не желаете ли присоединиться к мазурке? — вставила она мягко, пытаясь его отвлечь.

— Благодарю, но я предпочитаю наблюдать, — ответил Шувалов не сводя с меня глаз. — Интересно, как долго ваши эпиграммы будут развлекать общество, прежде чем кое-кому покажутся… излишне вольными.

— Давайте кое-что проверим, — предложил я, живо поворачиваясь к нему лицом, — Можете прикрыть глаза и разворачиваться на щелчки пальцев, — пощёлкал я сначала пальцами одной руки, а потом другой, — Нет. Ничего страшного. По крайней мере со слухом у вас всё в порядке. На звуки реагируете. А вот если головой скорбны, то тут я вам не помощник, — сокрушённо вздохнул я, глядя Шувалову в глаза, — Няня вас в детстве головой вниз не роняла?

Нас слышали, и моё представление наблюдали. По меньшей мере дюжина дворян прыснула в платки, когда они поняли, что я только что тонко поиздевался над Шуваловым. Наверняка завтра сплетни по всему Петербургу разлетятся.

— Что вы себе позволяете?

— Проверил ваш слух. Спешу вас порадовать — вы не глухой, — пожал я плечами.

— Я это уже слышал, — скрипнул Шувалов зубами.

— О как… — в задумчивости поскрёб я пальцем бакенбарду, — И вроде не глупый. Тогда уже я решительно ничего не понимаю.

— Что у вас тут происходит, господа? Уж не дуэль ли на моём дне рождения вы надумали устроить? — прогремел у нас из-за спин голос Великого князя.

— Помилуйте, Ваше Высочество, ну какая со мной дуэль может быть, если я в яблоко с тридцати шагов попадаю, — весело откликнулся я, — Вот только граф в это не верит.

— Не может быть! — действительно не поверил Шувалов.

— Пари? На тысячу рублей! — азартно предложил я, но граф уже успел придти в себя и почуял запах наживы.

— Для князя вы излишне мелочны, — желчно произнёс Шувалов.

— Господи, где ж мои манеры! Я же с самим графом Шуваловым пари заключаю! Сто тысяч серебром! Такая ставка вас устроит?

Деваться графу было некуда, и вскоре в парке, под общие аплодисменты, я разнёс яблоко, выставленное на перила беседки.

— Пройдёмте граф, вы вексель оформите или чеком расплатитесь? — вежливо поинтересовался я у Шувалова, — А заодно объясните, что за ересь вы несли про эпиграммы моего авторства.

— Источник у меня достоверный. Можете не сомневаться, и вряд ли вы станете отказываться от того, что вы Ганнибал-Пушкин, — упрямо пробормотал граф, обескураженный огромным проигрышем.

— Вот даже как, — заулыбался я, чувствуя, что близок к разгадке, — А ваш источник случайно не молод собой, и не обучается ли он в пансионе?

— И что с того? — нахмурился граф.

— Да, так-то ничего особенного. У меня туда брат осенью поступил. Князь Лев Сергеевич Ганнибал-Пушкин. Не слыхали про такого? Он вроде уже несколько детских стихотворений уже успел опубликовать, — продолжил я, мысленно хохоча над дурацкой ситуацией.

— Митька… Засранец! В блуд меня втравил! Выпорю, как сидорову козу! — неожиданно резво подорвался граф и покинул праздник, ни с кем не простившись.

— Что это с Шуваловым? — поинтересовался у меня Николай, подошедший, чтобы поздравить с выигранным пари.

— Неотложные семейные дела, как я понял, — ответил я, пряча улыбку.

Объясниться с Его Высочеством не успел. Так-то весело вышло — детский стишок принёс мне изрядную прибыль и статус стрелка, на дуэль с которым только самоубийца подпишется.

Фанфары прервали.

На праздник сам Император пожаловал. Хм, и Императрица — мать вместе с ним.

Глава 17

— Я смотрю, Александр Сергеевич, вы как обычно в гуще событий, — заметила Мария Фёдоровна. — Ещё бал не начался, а вы уже из пистолета изволите палить.

— А что вдруг снова Александр Сергеевич⁈ — делано надулся я. — Стоял, никого не трогал, так граф пристал, мол, куда тебе молодому в яблоко попасть с тридцать шагов. Я предложил усложнить задание и согласился пожертвовать свежим огурцом. На моём участке, кстати, в открытом грунте взращенном.

— Окститесь, Пушкин, — покачала головой Императрица. — Конец июня на дворе. Откуда у вас свежие огурцы на Псковщине?

— Так у меня с собой в самолёте пару вёдер припасено. Ну, и помидоров почти ведро. Люблю, знаете ли, салатик овощной со сметаной. И дамам рекомендую — равнодушным он ещё никого не оставлял. А уж сок с него…

— Не дадите на пробу? — склонила голову набок Мария Фёдоровна и начала разглядывать меня подобно энтомологу, рассматривающего неизвестную ещё ему бабочку.

— Не могу, Ваше Величество, — развёл я руками. — Я самолёт вашему сыну вместе с овощами подарил.

— Он ещё и самолёты дарит, — улыбнулась одними глазами Императрица. — Александр Сергеевич, пока вас не затянула круговерть бала, расскажите ещё что-нибудь интересное. Порадуйте старушку.

— Мне действительно есть что рассказать. Вернее, я хотел совета у вас просить, но это подождёт. Давайте, я лучше вам самолёт покажу. Только вы ключи от салона у Николая Павловича сами возьмите — мне как-то неудобно.

— Считайте, что заинтриговали, — кивнула Мария Фёдоровна, подозвала фрейлину, что-то ей шепнула на ухо и та ушла в сторону дворца. — Рассказывайте, Александр Сергеевич, какой совет вы хотели услышать.

— Граф Шувалов за мой выстрел выписал вексель на сто тысяч серебром. Вот я и думаю, как бы мне этот вексель пристроить в счёт погашения долгов за Велье. Вдруг банк его не примет или даст за него гроши.

— Хм. Шувалов говорите, — азартно блеснули глаза у царицы. — Вот как мы поступим. Сдайте вексель в канцелярию Двора, а уж мы с Александром Павловичем с графа всё до копейки выдоим. С этой Москвой царский Двор изрядно поистратился. Да и ремонты делать нужно во дворцах. Так что деньги лишними не будут. Ну и вы ничего не потеряете — зачтём взнос по курсу. Вы уже сколько заплатили за Велье?

— Сто тысяч ассигнациями, как того и требовалось.

— Говорила я сыну, что вы за три года долг закроете, а не за пять, но видать сильно ошиблась, — задумчиво произнесла Мария Фёдоровна. — Такими темпами вы ещё до конца года за имение рассчитаетесь.

В этот момент в сопровождении Императора и Аракчеева вернулась фрейлина, держащая в руках пенал с ключами от пассажирского салона самолёта, и мне пришлось взять на себя роль гида.

— Я смотрю этот новый самолёт крупнее тех, что мы видели в Москве, — справедливо заметил Алексей Андреевич, когда мы вчетвером подошли к Большому пруду. — И с какой скоростью летает ваше новое творение? А самое главное — сколько груза и людей оно может перевозить?

Вообще-то разницу в размерах между «шаврушкой» и МБР-2 не заметит только слепой. Самолёт Бериева на пять метров длиннее летающей лодки Шаврова и имеет больший размах крыльев. Поэтому я не стал заострять внимание на габаритах, а прямо ответил на поставленный Аракчеевым вопрос:

— Именно этот гидроплан летает со скоростью более ста узлов и берёт на борт шесть пассажиров и тридцать пудов багажа. У меня в имении практически достроена его транспортная версия, которая способна перевозить сто пудов груза.