Магнат. Люди войны (СИ) - "Д. Н. Замполит"

Но все рано или поздно кончается, лимузин с Ларри за рулем довез нас до Перт-Амбоя, где ждала под парами яхта Lady Hutton.

Медовый месяц чистая формальность — мы жили вместе уже больше года, но приличия требовали свадебного путешествия. Как было официально объявлено, на Карибы и в Латинскую Америку. Такой оригинальный маршрут был принят общественностью с пониманием — обычно ездили в Европу, но мы и так только что оттуда. До Буэнос-Айреса доплывем с Барбарой вместе, а дальше я один.

На яхту трудами инженера Понятова установили дальнобойную рацию, и едва взойдя на борт, первым делом попытался связаться с Парагваем.

Сводки оттуда поступали вполне благоприятные, боливийцы под командованием немецкого генерала Кундта только обломались под фортином Фалькон, а парагвайцы решили не упускать инициативу и контратаковали. Хосе все-таки решил отправить часть передовой группы в бой, понюхать пороху и… тоже обломался.

Отряду вместе с 14-м пехотным полком предстояло блокировать опорный пункт Чакалтайя. Сплошного фронта в Чако отродясь не было, ближайшие соседи находились в двенадцати километрах, короче, в отряде возникла типичная для новичков паника — «Нас бросили! Окружают! Генералы предали!» В результате полк потерял почти сотню человек, а вот соседи успешно прижали боливийцев.

— Здесь Грандер, Хосе, как связь?

— Вполне разборчиво!

— Что у тебя?

— Разоружил пятнадцать зачинщиков и посадил под арест.

Ого, лихо у нас анархисты используют государственные методы подавления!

— Одного, наверное, расстреляю.

Глава 14

Зачем, скажите, вам чужая Аргентина?

Не обращая внимания на шорох и скрипы эфира, я вцепился в Хосе — как расстрелять? за что?

— Ушел с позиции, увел с собой десять человек.

Я скрипнул зубами и долбанул кулаком в стену так, что радист Ульв Соренсен, румяный блондин, вздрогнул и уронил фуражку, вечно надетую набекрень.

Обстановка в отряде Хосе Буэнавентуры к идеалу даже не приближалась. После скучного морского перехода испанская анархистская вольница, несмотря на костяк из инструкторов и служивших, оторвалась в Буэнос-Айресе по полной. Выпили, пошли по бабам, сцепились с местными — вуаля, массовая драка, да еще с ножами-навахами. По счастью никого не зарезали, а царапины не в счет.

Все-таки пара сотен организованных бойцов дадут фору неорганизованным, пусть и численно превосходящим. А наши после стрелковых и охотничьих клубов хоть немного походили на подразделение. Все обошлись почти без потерь, если не учитывать троих, ввергнутых в кутузку полицией, весьма оперативно прибывшей по вызову припортовых кабатчиков.

В дороге вверх по рекам Паране и Парагваю отмечали победу, потом боролись со скукой, пропили все командировочные, но малость прочухались, когда один нагулявшийся сверзился за борт и утонул.

Уйти в загул отряд попытался и в Асунсьоне, однако наученный горьким опытом Хосе немедленно поставил всех на работы. Бойцы разгрузили привезенное по контрактам с Парагваем, затарили питание, после чего Хосе, не дав и дня в городе, велел отчаливать. От таких притеснений удрал еще один человек, итого минус пятеро еще до вступления в бой. Да какой там бой, еще до прибытия в район действий!

А вот на месте, после строительств базы, когда отряд выдвинулся на позиции, выяснилось, что выполнять приказ — это совсем не по-революционному. Настоящий же революционер чувствует все пятой точкой и твердо знает, когда надо на митинге орать, а когда из траншей сдристнуть. Блин, организации — ноль, дисциплины — ноль. Вот потому все их «либертарные коммунизмы» накрываются медным тазом на второй или третий день после провозглашения.

— Расстрел отставить, — отстучал Ульв телеграфным ключом.

— Понял, расстрел отставить.

— Зачинщика отправить обратно с позором.

В наушниках заскрипело так, что я с перепугу сорвал телефоны с головы. Сквозь налетевшие помехи мы договорились, что отряд до моего прибытия ждет в тылу. Меры Хосе я одобрил, в дополнение приказал усилить занятия — пусть хоть до звона в ушах обстреляются, но чтобы все время были при деле! Землю пусть роют, взлетку ровняют, что угодно! А зачинщика ославить трусом, о чем объявить всему отряду — не надо путать революционную сознательность со страхом за собственную шкуру.

Так и провел медовый месяц в радиорубке под запах горячих ламп и канифоли.

Только на Дайтону зашли с ее гонками и двигателями, да съездили показать Барбаре владения Грандеров — апельсиновые плантации.

В самом деле, чего я не видел? Ну Багамы, ну Флорида, ну Куба — так это все образца тридцатых годов, на лошадиной тяге, даже казино в Гаване еще толком не раскручены, так, самодеятельность. В Каракасе и прочих городах побережья (за исключением разве что Рио-де-Жанейро) — по одной-две улицы приличных. А за ними начинается такая грязь и нищета, что сразу понимаешь, почему тут каждый второй год — мятеж, а каждый первый — бунт.

Ульв поначалу держал дистанцию и строил добросовестного служаку — «Что, новый хозяин, надо?» — но потом, когда я затеял перепаивать усилитель, проникся и даже начал называть меня словечком «шеф», подслушанным у испанцев.

А уж когда я настраивал КВ-антенну яхты с помощью индуктивности и радиальных проводников… Ну в самом деле, что за миллионер, который сам мотает проволоку на катушки? Свой брат, радист!

— Шеф, а вы пентод прямо из головы придумали?

— А откуда же еще? Из ноги-то куда сложнее!

Он даже малость покраснел — английский Ульв знал очень хорошо, но иногда немного ошибался, видимо, от перевода с норвежского.

— А пьезодинамики?

— А правда Тесла у вас работал?

— А что вы думаете о телевидении?

Вот такой вот маленький почемучка образовался. Но мне не в лом, рассказал парню и про нашу лабораторию, и про Теслу с Терменом, и про все остальное, за исключением секретных тем.

Чистенький и аккуратный Соренсен плохо стыковался с засевшем у меня в мозгу образом матроса. Вся команда Lady Hutton тоже — белые брюки, белые форменки, белые шапочки, белые туфли на веревочной подошве. Даже механики и прочие машинисты, или кто там, ходили в белом. Наверное, у них по четыре-пять комплектов формы, иначе я это объяснить не мог.

И обязательно улыбка до ушей «Чего изволите?», не морские волки, а гламурная прислуга. Врал Толстой, хрен бы чего у Зои Монроз с «Аризоной» выгорело, там ведь тоже экипаж затачивали на обслуживание. Но дело свое знали туго — яхта выдраена до нестерпимого блеска, все работает на отлично, курс и скорость держат идеально.

Но все в белом.

А настоящий матрос должен беску носить, клеши черные, ворот такой, чтобы над тельником татуировки матерные видно было, а поверх — ленты пулеметные и маузер, ага.

Но, кстати, о маузерах — два дня в радиорубке я разруливал проблему с отправкой парагвайского заказа из Испании. С нашей экспедицией поток военных грузов увеличился, и некоторые перевозчики начали отлынивать, якобы из-за объясняя возможного перехвата и конфискации судна. Блин, я что-то не понял — а кто будет перехватывать? У Боливии флота нет, международные санкции с блокадой пока только на словах, а всем остальным без разницы.

Тем не менее, пришлось часть отправок переносить в Ла-Корунью, а там, как на грех, имелся боливийский консул, который немедля побежал с протестами. Если отгрузку винтовок он тормознуть не смог (правительственный контракт, все четко), то наши минометы застряли. Пришлось звать в рубку Панчо, дистанционно формировать в Овьедо группу из его людей и отправлять на разборки.

До гангстерских методов не дошло, консул оказался почетным, то есть гражданином Испании с патентом от боливийского правительства, хватило одного серьезного разговора. Но все равно, напрямую в Буэнос-Айрес поплыли только грузовики, трактора и автокраны, что бы под этими названиями не значилось. А минометы и прочие убийственные штуки пришлось оформлять через Андорру и подставные фирмы там и в Португалии. Задержка вроде бы невелика, но на войне каждый час может оказаться решающим.