Тренировочный день 6 (СИ) - Хонихоев Виталий

Катя «Гроза» Громова, девушка, которой не терпится все-все рассказать

— Мамой клянусь! Мамой и Коммунистической Партией Советского Союза! — встряхивает волосами Катя: — все так и было!

— Ой, не звезди, Катька! — упирает руки в бока Валя Солодухина: — придумываешь ты все. Я еще могу поверить что ты после матча как всегда удрала в город пожрать, как обычно. И что ты там тренера этого встретила случайно — с натяжкой, но могу поверить. А в остальное…

— Вот те крест! — Катя размашисто крестится: — мамой и Коммунистической Партией!

— А еще комсомолка. — замечает заглянувшая в номер Казиева Сабина: — одновременно и крестишься и партией клянешься. Владимир Ильич сейчас в гробу переворачивается из-за тебя, Громова. Ты уж определись, как говорится либо крестик сними, либо трусы надень. А вообще — собирайтесь. У нас же экскурсия по горам и карстовым провалам, а потом в санаторий поедем, на горячие источники.

— Сабина. — Катя складывает руки на груди. Между капитаном команды и бывшей гандболисткой всегда были легкие трениями — в силу разности характера. Так что и делиться ценными сведениями с ней она не собирается… пусть Казиева уходит, а уже тогда она все-все Вале расскажет!

— Капитан. — поднимает бровь Солодухина и тычет пальцем Кате в плечо: — а вот Гроза уверяет что лично была на «особой тренировке» у местных.

— Опять заливает? — кивает Казиева: — собирайтесь, у нас автобус через полчаса, а вы все еще в трусах тут щеголяете по номеру. Ждать никого не будем, опоздаете — штрафану.

— Что значит — «заливает»? — тут же вскипает Катя: — нет, нет, что значит «Опять»⁈ Когда я заливала вообще⁈

— Уймись, Громова. — вздыхает Сабина: — уже продули, после драки кулаками не машут. Понимаю, обидно, но держи себя в руках. Я так и думала, что ты с кем-нибудь в городе подерешься как в прошлый раз. Хорошо, что хоть не попалась, а то опять пришлось бы тебя из участка доставать… горячая ты наша.

— Вот значит как? — Катя упирает руки в бока, решив, что сейчас-то она всем все докажет! Да, не хотелось с Сабиной говорить, но раз уж она сомневается… раз уж сомневается…

— А ну-ка… пошли! — она хватает Сабину за руку и тащит к выходу: — пошли, пошли…

— Ты сперва футболку натяни…

— Тц… хорошо. Довольна? Пошли, пошли… черт, нету в гостинице спортзала… в холл пошли… вон видишь люстру? — Катя кивает на громадного позолоченного монстра, который тут висит едва ли не с царских времен. Люстра-монстр висит под потолком в холле гостиницы, за стойкой на них выпучивает глаза служащий, конечно Катька в трусах и наспех натянутой футболке, но сейчас ей плевать.

— Сколько до нее? Помнишь прыгали? — она отпускает руку Сабины и делает два шага назад.

— Метра три наверное. — прикидывает появившаяся рядом Валя Солодухина: — ты же уже прыгала, не достать.

— Она опять хулиганила? — капитан команды качает головой: — вот что с тобой делать, Громова? И пошли уже в номер, прикроешь свои голые ляжки, вон как на тебя паренек за стойкой смотрит. Нельзя же в одних трусах в холл выходить.

— Ах так! — еще два шага назад, Катя разбегается и… взмывает в воздух! Девушки из команды и служащий за стойкой только успевают головы задрать и рты раскрыть. Катя мягко приземляется на мраморную мозаику пола и оборачивается к Сабине и Вале, торжествующе вскинув руку.

— Ни черта себе… — тянет Валя Солодухина: — Гроза, ну ты даешь…

— … — потрясенно молчит Сабина Казиева, капитан команды.

— И-извините… п-пожалуйста не прыгайте так. — раздается сдавленный писк из-за стойки, где стоит покрасневший служащий: — и… если вы оденетесь надлежащим образом… люди же могут увидеть…

— Что это? — наконец обретает дар речи Сабина: — что это значит, Громова? Ты… когда ты начала так прыгать? Почему на матче берегла это, не показывала?

— Потому что не было этого! Только после особой тренировки открывается! — складывает руки на груди Катя: — поняли? Теперь-то верите⁈

— Я… погоди. Погоди! — Сабина поднимает руку: — так ты на самом деле встретила тренера той команды? И на самом деле…

— «Особая тренировка»! Лично присутствовала! — поднимает палец вверх Катя, решив не говорить, что «личное присутствие» заключалось в том, что она подслушивала через стенку: — сама!

— Стой… так это правда? Ну, что «особая тренировка» это…

— Да! Он всех собирает на квартире этой мелкой либеро, что Железнову уделала. Собирает и… тренирует! Всю ночь! Безжалостно! Как паровой станок! Бум-бум-бум-бум!

— Погоди, что еще за «бум-бум-бум»? У нас же не баскетбол! Или… — Сабина Казиева вдруг краснеет и подносит ладонь ко рту: — боже мой! Так это…

— Ага! А сама говорила — или трусы сними или крестик надень! — тычет в нее пальцем Катя: — сама бога поминаешь всуе, а еще комсомолка!

— П-пожалуйста не надо в холле трусы снимать… — блеет покрасневший служащий из-под стойки: — у нас приличное заведение…

— Не трусы сними и крестик сними, а наоборот. Трусы надень или крестик сними. — поправляет ее Валя Солодухина: — а Сабина второй год как в партии, так что не комсомолка.

— Секретные тренировки… особые методы… так слухи не врут! — Сабина выпрямляется: — Громова! А ну-ка заткнулась! Срочно! Пошли в номер! Это… это секретные сведения, а ты тут трепешься! А ну в номер! Там мне все и расскажешь! Все-все!

— Там такоооое было! Этот тренер — зверь! А эта мелкая либеро такая «только не туда!» а он ее кааак…

— А ну заткнулась! Пошли! Там все расскажешь!

— Я думала тут-то мне и конец…

— Боже, Громова помолчи!

Виктор Полищук, человек который наконец вернулся домой

— Гамарджоба, Виктор-джан! Ай молодца! — обдает его запахом одеколона и вина Гоги Барамович, обнимая и прижимая к сердцу: — как вы всем показали, вай! Молодец! И ты молодец и девчонки твои! Особенно Лиля! Когда свадьбу будете играть?

— И тебе здравствовать, Гоги Барамович! — Виктор отвечает на объятья: — спасибо на добром слове. Сам не ожидал что так все выйдет… и я…

— О! Витька вернулся! — из-за двери его комнаты выглядывает лицо Марины: — Витька!

— Марина, привет! — он едва успевает выбраться из объятий Гоги Барамовича как попадает в руки Марины. Про себя признает что обнимать Марину куда как приятнее…

— Прямо возвращение триумфатора! — шутит он: — но я тоже рад вас всех видеть.

— Ну а как ты хочешь. — подкручивает усы Гоги Барамович: — вы же против команды из столицы, из высшей лиги выстояли, теперь ты у нас местный герой! И…

— Витька… — в коридоре вырастает фигура тети Глаши, которая стоит, уперев руки в бока и занимая собой все пространство коридора: — вернулся-таки! А я пирожков напекла, а ну пошли на кухню, попробуешь.

— Дядя Витя — бабник! — мимо пронеслась конопатая ракета, ее чуть занесло на повороте, но вот хлопнула дверь, и ракета скрылась из виду.

— Чтобы к ужину была как штык! Катька! — запоздала возопила тетя Глаша вслед конопатой ракете.

— Слушай, Вить… а ты как с Колей познакомился? — спрашивает у него Марина: — мне вот интересно…

— Витька! — в коридор выскакивает Батор, который тут же пожимает руку, хлопает по плечу, обнимает и отстраняется, чтобы осмотреть его с головы до ног: — живой! Я уж думал заездили тебя там! Вот скажи, чего делать нужно чтобы на тебя так девчонки смотрели, а? Я… ай! Светка! Не по лицу же, у меня завтра партсобрание на работе!

— Кобель. — рядом с ним вырастает Светлана, которая кивает Виктору: — привет. Вы молодцы.

— Так и я то же самое сказал! Чего сразу по голове-то⁈

— Сам знаешь.

— Не знаю! Злая ты!

— Хватит в коридоре орать. — берет все в свои руки Гоги Барамович: — пошли на кухню. Глафира Семеновна пирожки испекла, а я бутылку вина достану. Отметим.

— Так я вроде только вчера отмечал. С девчатами из команды. — слабо пытается протестовать Виктор, но его никто не слушает.