Январский гром (СИ) - Романов Герман Иванович

Глава 44

— Когда мне вылетать из Ленинграда, товарищ Сталин?

Григорий Иванович быстро перебирал варианты возможного назначения. Возвращение на пост начальника ГАУ и заместителя наркома по вооружению — он эту мысль оставил сразу. Для этого его выдергивать в Москву просто не станут. Остается должность командующего значимым фронтом, но таких всего два — на Западном фронте заправляет генерал Жуков, на Юго-Западном фронте маршал Тимошенко. Но они вроде нареканий не вызывали, чтобы вместо кого-то из них из Ленинграда маршала выдергивать. Или на невоюющий Дальневосточный фронт отправят, но тогда ситуация в мире кардинально изменилась. Покосился в сторону Жданова — явно недоволен решением Сталина, хотя тот назвался обезличено «Ставкой».

— Зачем вам вылетать из Ленинграда?

В телефоне послышался удивленный голос Сталина, но наигранный, это чувствовалось. И уже с хорошо спрятанной усмешкой председатель ГКО негромко продолжил говорить, в обычной манере:

— Вы можете продолжать командовать фронтом из Ленинграда. А вот новому командующему Северным фронтом, что сейчас своим предназначением будет иметь боевые действия против Финляндии и немцев в Заполярье, надлежит выехать в Петрозаводск, где он раньше и находился. А вы командуете Северо-Западным фронтом, в который теперь входят и четыре ваших армии, что действуют на Лужском рубеже и в Эстонии. Так будет лучше — объединить все войска под вашим командованием, товарищ Кулик, напрямую, а не опосредованно. Генерал-полковник Попов станет вашим заместителем, или командармом — тут все на ваше усмотрение. Вы остаетесь главнокомандующим войсками и флотами северо-западного направления. Мы полностью уверены в вас, товарищ Кулик, и доверяем вам.

— Оправдаю ваше доверие и не подведу, — тут же отозвался Григорий Иванович, прекрасно понимая, что ничего другого не скажешь. Вряд ли председатель ГКО доверяет кому либо, не та у него должность, но вот то, что Кулик у него снова в «обойме», это точно чувствовалось. Сталин всегда проверял людей поручениями, внимательно смотря за их выполнением.

— Нужно освободить Эстонскую ССР от немецко-фашистских захватчиков, товарищ Кулик, даже если они предпримут там контрнаступление. Потерять ее снова мы не имеем права, это вопрос не столько стратегический и военный, сколько политический. Надеюсь, вы понимаете это?

— Так точно, товарищ Сталин, потому начал перегруппировку войск. Считаю необходимым в полосе действий 27-й, 11-й, 24-й и 48-й армий перейти к жесткой обороне — несколько освобожденных сел, полностью разрушенных, даже маленькие городки не стоят обескровливания дивизий. К тому же перейдя к обороне каждой армии придать один-два полевых укрепрайона, сняв пулеметно-артиллерийские батальоны с ленинградского обвода. Демянский выступ блокировать 34-й армией и корпусами соседних с ней армий двух-трех дивизионного состава…

— Не рано ли вы переходите к обороне, товарищ маршал, ваш фронт понес наименьшие потери. Надо наступать…

— Простите, товарищ Сталин, но переход к обороне сейчас вызван непреодолимыми обстоятельствами. Нужны резервы, со всех армий я могу выдернуть по одной дивизии на случай мощного контрнаступления противника, а немцы постараются деблокировать Демянскую группировки. Или что еще хуже — ударить вдоль Волхова и снова захватить Новгород и перерезать Октябрьскую железную дорогу. К тому же если я немедленно не отправлю в Эстонию существенное подкрепление, то мы снова сможем ее потерять. У меня мало танков, я отдал два мехкорпуса, будь они у меня сейчас, как и те семь стрелковых дивизий, уже наступали бы на Псков.

Не удержался, «загнал шпильку» за неуместную шутку с «назначением». А тут еще хуже — нельзя требовать от генералов, командующих армиями и фронтами невозможного. Особенно когда у самого руководства началось «головокружение от успехов». Но председатель ГКО после короткой паузы нашел и привел доступный на его взгляд аргумент:

— Армии генерала Жукова продвинулись вперед на двести километров, а 22-я армия на триста, овладев Великими Луками…

— От Ленинграда до Таллинна четыреста километров, и мы прошли их намного быстрее, чем другие фронты, причинив неприятелю огромные потери, и потеряв намного меньше бойцов. А от Волхова до Моонзунда более пятисот километров. Тут как считать, товарищ Сталин, а если посмотреть на карту, то мы освободили территории, как бы не побольше, чем войска генералов Конева и Жукова. Возможно, следует добавить Приладожскую Карелию, где линия фронта отодвинута на очень значительное расстояние, местами к линии государственной границы.

— Вы правы, товарищ Кулик, тут все заключается в умении правильно считать, а вы у нас артиллерист.

В трубке послышалось хмыканье, и тут Григорий Иванович решил, что настал удобный момент, который во многом может помочь.

— Товарищ Сталин, 42-я армия ведет ликвидацию фактически окруженной под Кингисеппом группировки 38-го армейского корпуса немцев. Чтобы не дать противнику прорваться на юг вдоль восточного побережья Чудского озера мы этой ночью снова выбрасываем парашютный десант от Сланцев до Гдова. Командарму-8 приказано как можно быстрее занимать Эстонию до линии Тарту — Вильянди — Пярну. За последний город ведут ожесточенные бои моонзундцы генерала Елисеева. Туда я начинаю переброску обоих мехкорпусов — нужно захватить наиболее выгодные позиции, совершить перегруппировку, и тогда в марте мы снова начнем наступление с самыми решительными целями. Считаю, что в марте, если позволит холодная погода, следует нанести удар из Эстонии на Псков, захватив его ударом с запада. Думаю, для противника такое большой станет неожиданностью. А к этому времени должны освободиться войска, что заняты окруженными группировками. А все наши армии уже будут пополнены и готовы.

— К этому наступлению вы получите резервы Ставки, товарищ Кулик — дам две или три танковые бригады и еще по сотне «тридцатьчетверок» и «шестидесяток». Проработайте с маршалом Шапошниковым план операции — нам она видится интересной…

Выброска парашютистов зимой из ЛИ-2 отличалась сложностью — проводилась исключительно ночами из-за действий вражеских истребителей, зачастую сама видимость была ограничена, а потому десантирование проводилось на огромной территории. Потери были огромными, тех не менее на них приходилось идти — зимой 1942 года прибегали ко всевозможным способам, потому что главного инструмента для наступления в виде танковых армий и корпусов еще не воссоздали. Мехкорпуса расформировали, а когда поняли какую ошибку допустили, время было упущено. Пришлось преследовать неприятеля кавалерией, лыжниками и парашютистами — все же те имели возможность быть быстро доставленными в нужную точку…

Глава 45

— Ну и шуточки у товарища Сталина, от таких предложений сердце в груди чуть не замерло. Надо коньяка выпить — для профилактики.

— Это не шутки, Григорий, ты проверку прошел, — глухо отозвался Жданов, щедро наливая в два стакана коньяк, бутылку он уже достал из шкафчика. Выпили молча, и лишь потом Кулик озадаченно спросил:

— Какую такую проверку? С одного фронта ведь пересел на другой, но оба так и остались своими и нашими, поменялось только название. Да и с оперативной точки зрения все верно — одно стратегическое направление у Северо-Западного, и другое, по расходящимся векторам, у Северного фронта. Только армий столько не нужно — пусть будет меньше, да лучше, чем больше, да меньше. Вот такой каламбур получился. Кхе…

Кулик закашлялся, торопливо закурил папиросу — от выпитой дозы коньяка скоро стало легче, напряжение, при котором нервы были натянуты звенящими струнами, потихоньку схлынуло.