Мечников. Битва умов (СИ) - Алмазов Игорь

Поэтому я могу беспрепятственно заходить и выходить, когда захочу.

Как только я покинул скрытую комнату и запер дверь, ко мне обратился один из гвардейцев:

— Алексей Александрович! Можно вас на одну минуту?

Проклятье! Как же он не вовремя! А ведь до этого момента солдаты меня просто игнорировали. С чего это вдруг он решил со мной заговорить?

— В чём дело? — закинув сумку за спину, спросил я.

— А вы сегодня не собираетесь отправить письмо императору? — поинтересовался он. — Я думал, что вы захотите перед ним отчитаться о своей работе.

Раньше он даже не пытался мне напоминать. Видимо, Николай Первый начал беспокоиться, что у нас до сих пор нет результатов, поэтому дал указания гвардейцам меня подгонять.

Не самый лучший ход. Как говорилось в моём мире: «Никогда не торопите врача». Многим медикам приходится действовать быстро, но если их ещё и торопят, ждать хороший результат не стоит. План лечения всегда должен строиться с холодным расчётом. Суета в медицине ещё никого не спасала.

— Отчёт я отправлю императору позже, — ответил я. — Если государь требует отчёты и от вас, можете сообщить, что я перехожу к финальным стадиям. Моя работа будет закончена уже на этой неделе.

И это — чистая правда. Создание спектрофотометра и рентгенологическое обследование позволит мне получить последние недостающие части пазла. Рентген я сделаю уже этой ночью, а создание спектрофотометра целиком и полностью зависит от того, сможем ли мы с Сеченовым создать аппарат, на века превосходящий текущий уровень технологического прогресса.

Однако ранее нам это всегда удавалось. Вдвоём мы справимся с этой задачей гораздо быстрее, чем планировалось изначально.

Когда я вышел на улицу, из сумки послышался голос Павла Романова.

— Господин Мечников, откройте меня. Дайте посмотреть, — прошептал он.

Проклятье, ну как ребёнок маленький! Даже странно как-то. Неужели никто из императоров ни разу не позволял ему увидеть внешний мир?

— Знаю, о чём вы сейчас думаете, Алексей Александрович, — произнёс Павел Петрович, когда мы оказались на безлюдной площади, и я позволил ему выглянуть наружу. — Нет. Это — первый раз за сотню лет, когда мне позволили хотя бы взглянуть на небо.

Романов явно не лгал. Я чувствовал по его интонации. Впервые за долгое время он показался мне не расчётливым биологическим роботом, а по-настоящему живым существом, который уже давно забыл, что значит быть человеком.

Я не стал спешить, позволил своему пациенту ещё час понаблюдать за ночным городом. Благо в Саратове было на что посмотреть. Прелесть девятнадцатого века в том, что города Российской Империи ещё не превратились в бетонные джунгли. Хватит и одного часа, чтобы рассмотреть не только архитектуру, но и природные достопримечательности. Волгу, окружающие город холмы.

Когда мы пробрались в мастерскую, Павел Петрович был полностью удовлетворён нашим путешествием. Да и я, если честно, хорошо отдохнул. Да, снова пришлось пожертвовать сном, зато в кои-то веки я выбрался в город не из-за каких-то срочных дел, а чисто для того, чтобы прогуляться.

— И всё же я совершенно не понимаю, Алексей Александрович, почему они так медлят⁈ — восклицал Романов, пока я менял энергетический кристалл в рентгеновском аппарате. — Почему прогресс стоит на месте? До сих пор никто даже не пытался создать какую-либо технику. Такую же, как у вас, но направленную на развитие других областей. Я был уверен, что через сотни лет люди смогут летать не только с помощью магии. У меня даже был знакомый инженер, который изображал схему летающей кареты. Сколько раз я пытался донести до императоров о своих идеях. Но никого из них мои фантазии не интересуют. Им только подавай новые законы да стратегию ведения грядущих войн!

Вот это его прорвало! Долго же он сдерживался. Всё же я неправильно понял роль Павла Романова. Никакой он не теневой правитель Российской Империи. Не серый кардинал. Он — инструмент. Органический компьютер, с помощью которого императоры решают свои задачи.

Хотя, если вдуматься, с чего бы ему вообще быть правителем? Он никогда не был императором. Скорее всего, та династия почивших лекарей с самого начала собиралась сделать из него нечто подобное.

— Готово, Павел Петрович, — запустив рентгеновский аппарат, произнёс я. — Мы можем начать обследование.

Я затащил в аппарат стойку, а затем поставил на неё колбу с Романовым, чтобы лучи попали туда, куда мне надо.

Для моего пациента это абсолютно безопасно. Многие люди даже в моём мире по ошибке полагали, что рентгенологическое обследование несёт большую опасность, особенно если человек забудет снять с себя все металлические украшения.

Но на самом деле люди часто путают рентген и МРТ. Да, пациентов действительно просят снять с себя всё лишнее перед обследованием. Однако это делается для того, чтобы на снимке не было видно металл, так как он будет мешать разглядеть органические структуры.

Другое дело — магнитно-резонансный томограф. Он работает по совершенно другому принципу. И в него помещать человека с украшениями, кардиостимуляторами, стоматологическими протезами или металлическими осколками, к примеру, оставшимися после войны ни в коем случае нельзя.

В лучшем случае аппарат просто сломается. В худшем произойдёт смещение металла или его нагрев, который приведёт к серьёзным повреждениям организма.

Я сделал несколько снимков в разных проекциях, затем извлёк Романова из аппарата и потащил его в комнату с проявителем. Оставлять его одного слишком опасно. К тому же у него будет хорошая возможность взглянуть на мою работу.

Павел с интересом наблюдал за тем, как я проявляю снимки. На улице постепенно начало светать. Спустя полчаса мы вернулись в главный зал мастерской, я поместил снимки на панель со световыми кристаллами и принялся рассматривать «внутренности» механизма, за счёт которого работает колба.

— Грифон меня подери, — шёпотом выругался я. — А интуиция меня не подвела.

Информации я получил очень много. Контур и вправду оказался неметаллическим. Он легко смог пропустить лучи и показать, что находится внутри.

И всё сразу же встало на свои места. Трубки, которые проходили через основание к главным системам Романова, были сделаны из металла. Сначала я увидел механическое сердце, от которого отходила сеть сосудов. Оно же сообщалось с другим устройством. Разглядеть его было невозможно, но даже по снимку было понятно, что внутри него циркулирует воздух.

Это — искусственное лёгкое. В нём же находится нечто напоминающее гортань, собранное из нескольких нитей, заменяющих голосовые связки. Я ещё раз осмотрел колбу и в проекции этого механизма нашёл сеть мельчайших пор. Теперь понятно, как происходит процесс дыхания.

Искусственное лёгкое обогащает «кровь» кислородом, а механическое сердце прокачивает эту жидкость в мозг. Всё остальное выводится из головы в окружающую среду — слизь, которую нужно постоянно чистить от некротики и замещать сменной жидкостью. Насчёт природы этой жидкости мне ещё предстоит разобраться, когда появится биохимический анализ.

Однако всё ещё остаётся один вопрос. Я понимал, что здесь не хватает лишь одного компонента. Связующего звена, которое позволило бы всей этой системе работать.

И я его нашёл.

На снимке проявилось странное свечение в самом центре основания колбы. Такого я ещё никогда в жизни не видел. Будто внутри сокрыт огромный источник силы. Сомнений нет — это магический кристалл. Но какой? Электрический?

Я приложил руку к основанию и нащупал небольшое отверстие, куда мог протиснуться указательный палец. Рискованное занятие, если учесть, что кристалл может шарахнуть меня током, но я всё же не стал останавливаться. И как только моя фаланга оказалась внутри, я почувствовал мощнейшие магические колебания в своём теле.

Нет… Это — не электричество.

— Вы что-то обнаружили, Алексей Александрович? — поинтересовался Романов.

— Вы даже не представляете, — покачал головой я. — Внутри вашей колбы находится магический кристалл. И напитан он лекарской магией.